- Да замызгаю я все тут...
- Ничего, - радушно улыбнулся кум, - Вот, газету подстели.
- Благодарствуйте. - сурово произнес зек.
Он принял протянутую "Правду", аккуратно обернул ею матерчатую обивку стула и уселся на самый край, настороженно скрестив под собой ноги. Майор обратил внимание, что на линолеуме кабинета после сапог Сапрунова остались масляные следы. Само по себе это ни о чем не говорило, Жбан запросто мог вытащить зека как он был, не дав переодеться, но сам факт того, что визитер не удосужился вытереть ноги, недвусмысленно говорил о подспудной ненависти к начальнику оперчасти в частности и к "козлиному" племени в общем.
- Как работается? - бросил пробный шар Лакшин.
Зек недоуменно посмотрел в глаза куму:
- Вас это действительно интересует?
Игнат Федорович не ответил, продолжая с легким прищуром рассматривать Сапрунова.
- А хреново. - с подавленным вызовом продолжил зек. - Станки - ни к черту. Больше простаивают, чем работают. Возишься с ними сутки напролет. Руки в масле по локоть. Знаете, что от этого бывает?
Анатолий сдвинул рукав телогрейки и обнажилась мускулистая рука на которой двумя красными блямбами выступали огромные нарывы. Лапша знал о таких болезнях, но для того, чтобы реально изменить то положение вещей, которое их вызывало, необходимо было полностью переоборудовать производство. А на это у лагеря денег не было.
- Ого! - покачал головой Игнат Федорович, - А что же ты к врачу не сходишь?
- А, был я у него... - Сапрунов водрузил рукав на место, - А фигли толку... Ой, извините, гражданин майор, сорвалось...
- Ничего, ничего. - успокоил зека оперативник, - Я ж понимаю. Трудно сразу перестроиться, чтоб не материться...
Так что Поскребышев?
- Ну, чо... Мазью какой-то намазал, забинтовал все и обратно отправил. А как я с этим бинтом в станок полезу? Через пять минут от его лечебы и следа не осталось.
- Да, - задумчиво проговорил Лакшин, - Тут я ничем помочь не смогу.
Эта фраза подразумевала, что в других ситуациях на помощь кума еще как можно рассчитывать. Но зек держался крайне настороженно и, если и заглотил наживку, то никак этого не показал.
- Ладно, рубанул ладонью Игнат Федорович, - Чего вокруг да около ходить?! Ты ведь понимаешь, почему тебя с промки сняли?
- Понимаю. - кивнул Сапрунов. - Только не понимаю, почему так поздно. Обед уж на носу...
Намек был недвусмысленный и, хотя на самом деле до очередного принятия пищи оставалось около двух часов, опер принял его к сведению.
- Ну, извини, - коротко хохотнул Лапша, - У кума, знаешь, много всяких дел... Так, к делу. Сам можешь чего рассказать?
- Стучать на покойника? - укоризненно повел головой из стороны в сторону Анатолий.
Лишь сильным волевым усилием Игнат Федорович подавил в себе порыв наорать на тупого зека.
- Запомни, - твердо произнес майор, - стучать - дело добровольное. Мне от тебя этого не надо. А надо другое - помощь в раскрытии убийства. Понял?
Ключевое слово "убийство" не оказалось для Сапрунова неожиданным. И, хотя он изменился в лице, состроил круглые глаза и слегка отвесил челюсть, от всей этой мимики за версту разило нарочитостью и плохой актерской игрой.
- Ты мне глазки тут не строй, - устало вздохнул Игнат Федорович, Переигрываешь.
- Да что вы, гражданин начальник? - непритворно возмутился зек.
- Брось. - скривился кум, - Я же вижу, что ты знал, семейник твой ввязался в какую-то авантюру. Очень опасную авантюру. Может, ты его даже и отговаривал, но он не послушал. Так?
- Странные вещи вы говорите, гражданин майор... - после секундной паузы, которая сказала куму что он, возможно, попал в точку, выдал Анатолий.
- Так, Сапрунов... - покачал головой Лапша, - Ты, как я вижу, мужик основательный. Привык все дела доводить до конца.
Анатолий, поддавшись на похвалу, невольно кивнул.
- И, подозревая некоторых осужденных в убийстве твоего друга, пойдешь им мстить... Заметь, по-человечески я тебя понимаю. Я знаю, что значит терять настоящих друзей.
Но, подумай, что из этого выйдет? Предположим, твоя месть удастся. И что? Ты станешь убийцей. Пойдешь на раскрутку.
Говоря это Лакшин пристально всматривался в опустившего глаза долу Сапрунова. Тот сидел не жив, ни мертв, понимая, что любые его слова могут быть истолкованы как доказательство его преступных намерений. И, в то же время, его молчание выдавало его красноречивее всяких вынужденных признаний.
- Теперь другой вариант, - безжалостно продолжал Игнат Федорович, - не удалась месть. И мне на шею свалится еще один труп - твой, как ты понимаешь. Или, даже, несколько... А эти подонки будут посмеиваться, рассекать по плацу и жрать чихнарку!
А теперь у меня к тебе всего два вопроса. Будешь отвечать?
Сапрунов неопределенно пожал плечами.
- Вопрос первый: где дневник Гладышева? И второй: где вход в подземелье?
- Дневник? - удивленно вскинул глаза Анатолий, - В тумбочке всегда лежал...
- Что там было написано?
- Да, ничего особенного... Витек всякие байки собирал, подколы, наколки со значением срисовывал... К нему многие за советом ходили...
- Ты сам читал?
- Я же говорю, там ничего про подземелья не было! Про привидения - да, много, а про подземелья - нет!
- Когда ты его читал последний раз? - иначе поставил вопрос оперативник.
- Да, недели две назад...
- Так... - Лакшин понял, что если зек и врет, то лишь в пределах некоторой погрешности. Этот горячий допрос дал куму больше, чем все подготовительные экивоки. - А в разговорах он не упоминал их?
- Нет, вроде... - соврал Сапрунов.
- Значит, не хочешь ты помочь мне... - сделал вывод Лакшин.
- Что вы, гражданин начальник, - истово замотал головой Анатолий, - я бы с радостью, только... не знаю ничего, что вам нужно...