- Практически у тебя под окном.
- Раз так и если не занят, подбирайся к тому местечку, куда забредал в свое время дон Эрнесто. Знаешь, что я имею в виду? Вот именно. Здесь мы привыкли ужинать поздно.
К дому номер семнадцать на улице Кучильерос они подъехали почти одновременно. Обнялись и сразу зашли внутрь. Пожилой мэтр, обменявшись любезностями с Карлосом, предложил им местечко поукромнее. Едва они расположились, к столику подплыл кучерявый, напоминавший выпускника лицея камареро.
- Доброй ночи, сеньоры! - поприветствовал он. - Мы очень польщены, дон Карлос, что вы нас не забываете. У вас все хорошо?
- Более или менее, Хуанито. Судя по виду, тебе не на что жаловаться, разбойник. Будь любезен, принеси нам, помимо всего прочего, бутылочку лисабонского из тех, что я пробовал у вас в последний раз.
Хуанито развел руками и тут же поднял вверх указательный палец.
- О, мне кажется, я помню, о чем идет речь. Долго ждать не заставлю, сеньоры.
- Ничего не поделаешь, - усмехнулся Карлос, когда официант удалился. После стольких лет работы в полиции тебя уже признают все бармены в округе, особенно когда живешь неподалеку. Ну а как у тебя дела, Джордж?
- Все нормально. Мадрид мне чертовски понравился. Однако тебе я позвонил ещё и вот по какому поводу, Карлос. Когда Джулия возвращалась из венского аэропорта, проводив тебя, в кильватер её автомашины пристроилась другая с весьма странными типами. Они сопроводили Джулию прямо к месту встречи нашей с Алексом, ждали нашего выхода из кафе и ещё некоторое время вели нас троих, пока не бросили. Через своего знакомого в Департаменте полиции она проверила номерные знаки их машины - номера оказались крадеными. Может быть, поначалу слежка была за тобой?
- Зеленый "жучек"?
- Верно, зеленый. Откуда ты знаешь?
- Вообще-то в Вене слежки за собой я не замечал, ибо ни к чему мне было проверяться. Вот только в тот воскресный день перед моим отъездом этот "фолькс" мне однажды действительно показался "навязчивым", - заметил Карлос в необычной для него манере, будто специально растягивал слова, чтобы иметь возможность подумать.
Он откинулся на спинку кресла, подождал, пока Хуанито наполнит бокалы и предложил традиционный в его стране тост "за любовь, здоровье, песеты и парочку хороших женских грудей".
- Чудный напиток, - оценил Джордж, рассматривая вино на свету. - Надо будет прихватить домой пару бутылочек.
- Признаюсь, я не собирался тебе рассказывать, - начал Карлос, словно ещё решая, нужно ли начинать. - Но, видно, это не случайность, а звено в цепи, которого не хватало. Вчера поздно вечером, вернувшись домой, я обнаружил под дверью записку - "Мы знаем, где твоя мать. Хочешь испортить все дело, обращайся в полицию. Тогда ей уже ничто не поможет." Вскоре после смерти отца два года назад мама уехала к себе на родину к родственникам в Куэрнаваку недалеко от Мехико. Так вот, я сразу позвонил туда и узнал от её сестры, что она уже день как не появлялась дома и ни к кому из родственников не заходила. Сегодня опять звонил туда - ничего утешительного. Когда меня не было дома, кто-то подбросил ещё одну записку "Мы найдем её, если ты приедешь в Мехико и остановишься в отеле "Реформа". Такие вот дела, Хорхе. Дело приобретает крутой оборот, и нет нужды говорить, я вылетаю туда ближайшим рейсом.
- Как ты думаешь, кто стоит за всем этим?
- Точнее говоря, кому и зачем понадобилось похищать беззащитную женщину и разыгрывать их себя "доброжелателей". Первое, что мне приходит на ум: кого-то весьма беспокоит начатое моим агентством расследование причастности к незаконным сделкам бывших военных и полицейских чинов. Здесь в Испании почему-то не решаются со мною встречаться.
- Такое впечатление, у них довольно неплохо налажена координация действий на канале Вена - Мадрид - Мехико. И намерения явно серьезные, иначе не тратили бы столько сил.
- Дьявол требует своей добычи, Хорхе. Затягивает меня как мотылька на огонь. Его камарилья все просчитала. Да и могу ли я поступить по-другому, если из-за меня жизнь матери под угрозой? Попытаюсь вступить с ними в переговоры. Уповать буду на её ангела-хранителя и мои возможности предотвратить самое худшее. Я никогда не совершал ничего такого, чтобы настолько утяжелить свою душу. Сейчас тем более не могу отступить. Ты меня понимаешь?
- На твоем месте я поступил бы точно так же, - согласился Джордж, раскуривая трубку. - Мне ничего не оставалось бы как вступить в эту дьявольскую игру, положиться на себя и судьбу. Но если бы ты предложил мне свою помощь, я не стал бы отказываться.
- Что ты имеешь в виду?
- Я представляю себе так, что ты решил действовать без полиции. Тогда позволь мне полететь с тобой в Мехико и служить тебе там хоть какой-то страховкой. Мы можем разработать варианты связи на все возможные случаи. Не отвергай сразу моей помощи, ведь я могу быть полезен.
- Спасибо, большое спасибо, брат, - сказал Карлос и протянул руку через стол, другой мягко похлопывая Джорджа по плечу. - Очень не хочу тебя впутывать в историю, из которой должен сам выбираться. Если не возражаешь, я дам тебе телефон одного моего друга. Он слывет весьма компетентным экспертом по борьбе с терроризмом и мог бы ждать от тебя звонка из Мехико, если не ровен час я там исчезну из виду надолго. Его я предупрежу об этом. Кстати, попрошу сейчас его приехать сюда, чтобы вы познакомились лично.
Карлос направился к стойке бара и взял там у бармена телефон. Разговор был коротким.
- Вот и договорились, - сказал он, вернувшись. - Через четверть часа мой друг будет здесь. Ему я полностью доверяю. Посмотришь на него, никогда не скажешь, что он полицейский и занимается антитеррором. Больше похож на аптекаря или профессора физики. И есть у него своя теория смерти, довольно оригинальная. Когда придет, зови его просто дон Фернандо.
- На родине моих предков жил одно время чудаковатый врач-психолог Эммануэль Сведенборг, - заметил американец и пыхнул трубкой. - Он подробно описал свои ощущения при клинической смерти. По его мнению, люди не умирают, а лишь высвобождают свое сознание из-под физической оболочки. В эти моменты Сведенборг якобы общался с духами и ангелами на каком-то языке без слов, который не позволяет умалчивать или обманывать. Он пришел также к выводу, что наши духовные возможности более совершенны, нежели физические или умственные. Лично я допускаю: на него оказала большое воздействие "тибетская книга мертвых", на составителей этой книги - рассуждения апостола Павла о духовном теле, на апостола - учение Платона, на Платона идеи греческой мифологии, заимствованные у шумеров. И так "ад инфинитум" до бесконечности.
- Кто знает, кто знает, - откликнулся Карлос несколько отрешенно. - О подлинной смерти, в отличие от клинической, что длится всего несколько минут, ничего не известно. Мы приучили себя к тому, что после смерти попадем либо в рай, либо в ад. Как на самом деле будет - Бог его знает, а если знает, то почему-то тщательно скрывает - пусть, мол, для некоторых будет сюрпризом. Для себя лично я ничего не исключаю, кроме добровольного ухода из жизни без всякой борьбы. Покончить с собой значит пренебречь муками матери при моем появлении на свет.
Взгляд Карлоса вдруг застыл на какой-то одной точке. Джордж решил его чем-то отвлечь.
- Никак не могу отделаться от этой дрянной привычки, - сказал он, показывая на свою трубку. - Знаю, курение вредит, тем не менее продолжаю дымить. Не то чтобы у меня не хватало воли бросить - хватает ведь не удариться в запой или разврат. Просто не в состоянии избавиться от нее, черт бы её побрал.
- Можно испытать такую методу, - оживился Карлос. - Попробуй выстроить в себе систему самооценки именно для этой цели. Мозг не дает избавиться от курения? Тогда введем новые привычки, которые соперничали бы со старыми и подавляли их. Одновременно нужно постараться не думать о себе, как о курильщике или некурильщике, избегать обстоятельств, провоцирующих беспокойство, и напоминать себе о губительных последствиях курения.
- Именно по этой методе ты и бросил?
- Нет, я просто и не начинал. Привычки ведь тоже предмет для анализа. Вот, скажем, мне приходится заниматься делом с известной степенью риска. Однако приносить все ради него в жертву, отказываться от привычных земных удовольствий я не готов. Ведь, как ни банально звучит, жизнь - это игра, а в игре надо уметь снимать напряжение. Смотрю на тебя и самого тянет закурить.
- Нет, лучше не надо, лучше я брошу. Насколько мне представляется, все зависит от умения сознательно обмануть себя, не так ли? - предположил Джордж.
- Именно сознательно. А потом, разве не обидно отправиться в мир иной раньше времени и не увидеть, что произойдет с этим нашим всемирным борделем? Обмануть же себя совсем не трудно. Кто не испытывал потребности защититься каким-нибудь мифом-щитом от отчаяния, чтобы чувствовать себя поуверенней?
- Нечто похожее происходит со всеми и чуть ли не в каждой семье. Взять хотя бы мою, по всем признакам весьма благополучную до недавнего времени. В сущности, многое зависело у нас лишь от самообмана. Все прекрасно и чудно уверяли мы себя с женой, следуя негласному договору никогда не перечить друг другу. Ругани или конфликтов мы никогда не позволяли, это верно. Согласие достигалось автоматически, без раздумий, пока в один прекрасный день, пару лет назад. моя супруга не собрала вещички и не уехала с каким-то своим другом в Калифорнию наблюдать заход солнца в океане. Бросилась в бега от надоевшей супружеской жизни. Я её нисколько не виню, ни дай Бог, и даже где-то понимаю. Сам не ангел и уже тоже порядком соскучился по рисковым ситуациям на грани фола. Всегда хочется взбодрить себя разнообразием. Ну никак не хочется быть механической куклой, снабженной приспособлениями исключительно для брачной жизни. В этом отношении...
Над головой у них раздался мягкий бархатный голос и его обладатель предстал перед столом.
- Что, ребята, время уже говорить друг другу спокойной ночи, а вы ещё на ногах. Полковник Рамирес к вашим услугам.
Не зная этого человека, можно по внешности приписать его к гильдии адвокатов, врачей, профессуры, но только не полицейских. Среди стражей порядка, конечно, встречаются лица не менее интеллигентные, но у полковника Рамиреса было какое-то почти невероятное выражение глаз, невероятное в плане того, что из-за узких очков в золотой оправе искрились глаза по-детски открытые и веселые, даже без тени намека на некую таинственность.
Обменявшись приветствием с Джорджем, он пояснил:
- Ни в коем случае не хочу мешать вашей беседе. Просто хотел познакомиться с товарищем Карлоса на случай, если понадоблюсь.
Поскольку английский у полковника был в довольно приличном состоянии, на том же языке он обратился и к Карлосу:
- Поверь моему опыту, с людьми той породы желательно разговаривать как хороший психиатр со своими пациентами. Старайся отмечать их благоразумие, которого в общем-то у них нет, и сообразительность, что в какой-то мере присутствует. Учти, они находят упоение в самой опасности грозящей им гибели и сладость в оргии мятежа. В такие моменты они не верят своим ушам, глазам - только наполовину. Но с ними, в принципе, можно разговаривать. Только если они отказываются наотрез, уничтожать их как бешеных собак. Это, наверное, редкий случай, когда свирепость лучше служит гуманности, как ничто другое. И запиши, пожалуйста, телефон в Мехико моего коллеги сеньора Санчеса Обрегона, исключительной души человека, на которого можно рассчитывать. Он дело знает. Я имею в виду не твое дело, естественно. А сейчас, Карлос, дай мне тебя обнять. Передавай теплый привет донье Марии. И Бог тебе в помощь. Спокойной ночи!
Дон Фернандо распрощался и исчез быстрее, чем исчезает клубок дыма их курительной трубки Джорджа.
- Пора и нам расходиться, - сказал Карлос, приподнимаясь из-за стола. - Очень тебе признателен, такое не забывается. Что у меня на роду написано, от того не уйдешь, и отмеченного судьбой удерживать бесполезно. Не забывай, я ведь - испанский идальго наполовину.
- Ну а во мне иногда говорят древние норманские рыцари, не обессудь.
Они вышли на улицу, обнялись, похлопали друг друга по спине, пожали руки, но расходиться не торопились.
- Знаешь что, давай-ка погуляем немного по городу, - предложил Джордж. - Мне хочется познакомить тебя с некоторыми моими секретами.
И долго потом скитались по улицам два одиноких, отрешенных от прелестей мира человека, никого не видя перед собой и не желая видеть...
В скандинавских странах чье-то внезапное изменение характера считают предвозвестником его или её близкой гибели. Это в Скандинавии. Нам же предстоит перебазироваться через океан в другой уголок мира, который разнится от Северной Европы, как Земля от Луны. Главным образом тем, что там живут другие характеры. Не лучше, не хуже. Просто другие.