Сергей опустил дуло. Аслан, обронив нож, ткнулся лицом в землю.
Амьер отошёл назад и вытер лицо. Он был бледен.
— Всё, — сказал Сергей, подойдя ближе и перевернув тело. — Кончено.
Сегодня утром Сергей побывал на вокзале, где взял два билета до Москвы — два билета на ночной поезд.
Уже вечерело, когда Сергей с Аликой лежали на полянке и поджидали Натку. Они собрались в последний раз вместе сходить на пляж.
Однако Натка где-то задерживалась.
Они лежали на тёплой, душистой поляне и, прислушиваясь к стрекотанию бесчисленных цикад, оба молчали.
— Папа, — спросила Алика, — а если я Амьера приглашу к нам в гости, в Москву — ты как, возражать не будешь?
— Нет, — ответил Сергей. — Не буду.
— Мы с ним вчера книжку обсуждали — сказку про Анну-Франческу — помнишь?
— Да, помню.
— Ему эта книжка понравилась… Амьер — он хороший правда? Он — настоящий, если ты, конечно, понимаешь, о чём я…
— Думаю, что понимаю.
Алика встала с травы и попросила:
— Пойдём, к лагерю. Мы Натку по дороге встретим. Надоело тут просто так лежать.
Они спустились на тропку и вдоль ограды из колючей проволоки, которая отделяла парк от проезжей дороги, пошли в сторону лагеря.
Они отошли уже довольно далеко, когда Сергей спохватился, что забыл на поляне сигареты.
— Принеси, Алика, — попросил он, — я тебя здесь подожду. Сходи напрямик, через кусты.
Алика нырнула в чащу.
— Сергей! Алика! Где вы? — донёсся издалека голос Натки.
— Здесь! — громко откликнулся Сергей. — Сюда, Наташа!
При звуке его голоса из-за кустов со стороны дороги вдруг появилась чья-то фигура, и Сергей увидел дедушку в горской папахе. Тот шёл, опираясь на старческий посох. Дедушка сделал было попытку подойти, но наткнулся на колючую проволоку и остановился.
У старика было изборождённое морщинами, но всё ещё красивое лицо — вероятно, в молодости он очень нравился женщинам. Глаза его, строгие и справедливые, горели огнём. Он в упор смотрел на Сергея — смотрел так, словно хотел сжечь, испепелить его своим взглядом.
— Ты зачем сына убил? — глухо проговорил старик. Потом добавил: — Аслан, которого ты убил — мой сын…
— Слушай, дед, лучше иди отсюда. Иди по хорошему, — посоветовал Сергей.
Старик прищурился — так, словно бы ему было тяжело смотреть и хрипло повторил свой вопрос:
— Зачем сына убил, собака?
— Сын твой был бандитом — туда ему и дорога. Ты станешь бандитом — следом отправишься. А теперь иди отсюда. — резко ответил Сергей, не спуская глаз со старика.
— Бандитом, говоришь?!.. Это вы, русские — бандиты! — негромко, но отчётливо проговорил старик, и, выхватив из кармана парабеллум, прицелился в Сергея.
Старая рука его тяжело дрожала, и пистолет отчаянно плясал в воздухе, дуло ходило ходуном.
— Брось, оставь! — сказал Сергей, отступая назад.
Он сделал ещё шаг, и старик выстрелил. Пуля обожгла Сергею руку. Он упал в траву. Трясущейся рукою старик надавил на курок четыре раза подряд. Четыре неточные пули ударили по кустам, и тут же Сергей услышал, как кусты сзади хрустнули, и кто-то негромко вскрикнул.
— Стой!.. Назад… Назад, Алика! — в ужасе крикнул Сергей, и, вырвав из кармана браунинг, он грохнул по фигуре старика.
Старик выронил парабеллум, зашептал по-чеченски и тяжело упал на проволоку.
Сергей глянул назад.
Очевидно, что-то случилось, потому что он покачнулся. В одно и то же мгновение он увидел тяжёлые плиты тюремных бараков, цепи и смуглое лицо мёртвой Марии Караджич. А ещё рядом с тюремными плитами он увидел сухую колючую траву. И на той траве лицом вверх и с маленькой расплывающейся точкой у виска неподвижно лежала девочка Алика.
Сергей рванулся и приподнял Алику. Но Алика не вставала.
— Алика, — почти шёпотом попросил Сергей, — ты, пожалуйста, вставай…
Алика молчала.
Тогда Сергей вздрогнул, осторожно поднял Алику на руки, и, не обращая внимания на оброненную кепку, шатаясь, пошёл в гору.
Из-за поворота навстречу выбежала Натка. Была она сегодня такая красивая, светловолосая, без кепочки, босиком; подбежав, она озадаченно спросила:
— Что тут такое? Кто стрелял? А… Алика уже спит?
— Она, кажется, уже не спит, — как-то по-чужому ответил Сергей и остановился.
И, очевидно, опять что-то случилось, потому что поражённая Натка отступила назад, подошла снова и, заглянув Алике в лицо, вдруг ясно услышала далёкую и очень старую детскую песенку о том, как уплывал голубой кораблик…
На скале, на каменной площадке, высоко над синим морем, вырвали динамитом крепкую могилу.
И светлым солнечным утром, когда ещё вовсю распевали птицы, когда ещё не просохла роса на тенистых полянках парка, весь лагерь пришёл провожать Алику.
Всё было очень тихо, никаких слов и торжественных речей — ничего. Натка стояла и смотрела вокруг.
Она видела, что даже самые известные в лагере хулиганы — кого она знала, пришли сюда, и на глазах у многих из них сверкали слёзы.
Она видела Амьера, бледного и сдержанного настолько, что, казалось, никому нельзя было даже пальцем дотронуться до него сейчас, и подумала, что если когда-нибудь этот мальчишка по-настоящему вскинет автоматное дуло, то ни пощады, ни промаха от него не будет.