Черч, кочующий по подвалам и чердакам, часто зарабатывал себе на выпивку не только информацией для Кострецова. Поставлял Кеша нужные сведения и уголовникам, которые, в отличие от опера, оплачивали ее ценность. Являясь таким образом двойным агентом, Черч изощрился в вылавливании слухов, намеков, наводок. Он болтался среди криминалитета, торговцев, дворников, таксистов и прочего многознающего люда Чистяков. Подстерегал неосторожные слова, замечания, откровения в пивных и самых разных местах, где человека так и подмывает выговориться.
Для уголовной стороны он, например, охотился за информацией о квартирах и машинах новых русских для ограбления или угона. Так же была важна блатным трепотня их "коллег" о разборках, переделе сфер влияния в центровой Москве. Кеша, ходячий банк данных, ориентировался во всем этом, как премудрый пескарь, исплававший окружающие норы до взвихрения ила и донного песка. Поэтому и носители сведений относились к нему с интересом.
В один из вечерков Черч стоял в любимой пивной на Банковском, уверенно примазавшись к паре молодых блатарей, которые, глотая водку с пивом, доходили до нужной ему кондиции. По Кешиным наблюдениям, были ребята из шайки автоугонщиков Грини Духа.
Паренька с тюремными перстнями-наколками на пальцах кликали Веревкой за худобу и высокий рост. Второй, в тельняшке, выглядывающей из распаха шелковой рубахи, прозывался Камбузом, - вероятно, за любовь к морю и величину физиономии.
Кеша когда-то учился в судостроительном институте, работал наладчиком экспериментальной аппаратуры на подводных лодках, плавал при ее испытании. В общем, ему было чем зацепить Камбуза. Тем более что в знак памяти о своем морском прошлом Черч, как всегда, пил только пиво "Адмиралтейское".
Веревка и Камбуз бултыхали водку в кружки с черным портером, и Черч осмелился на замечание:
- "Адмиралтейское" - то для водочки приличней. Смесь тогда даже по цвету на истинного "ерша" походит.
- Да? - мутно взглянул на него Камбуз. - А мы в чего льем? Я и не ведаю, в натуре, как это чернушка называется.
- Портер, - пояснил Кеша. - Сладковатый он, водочный вкус малость гасит.
- Ничего у меня не гасит, - произнес Веревка, уже начавший от многопития заикаться.
- А у тебя "Адмиралтейское"? - спросил Черча Камбуз. - Я и не знал, что такое имеется.
- Ну как же! - приосанился Кеша. - Мореманы его уважают. Правда, когда я на лодках ходил, такого не было.
- На каких лодках? - осведомился, заикнувшись, Веревка.
- На подводных.
Камбуз спросил, прищурившись:
- Гонишь или в натуре из флотских?
Черч кивнул в сторону зала.
- Зачем мне фуфло двигать? Спроси тут любого. Я и в дальних походах бывал.
- Ну и как? - вежливо поинтересовался Камбуз.
- Как? Да как в танке или на киче: глухо... Много ребят там жизнь сложили.
- Взрывались? - спросил Камбуз.
Веревка расхохотался.
- Ну чего лепишь?! Ты с Великой Отечественной спутал, его тогда и на свете не было.
Кеша, кивнув на дельное замечание, проговорил:
- Разгерметизация бывает, как у космонавтов. Воздух утекает - и каюк. Тогда драят наглухо этот отсек. И из него стучат смертно морзянкой... А что делать? Или им погибать, или всем остальным. Нельзя отдраивать. Помню, накрылись так парни в одном отсеке. Пришвартовались мы, стали их вытаскивать. Все мертвые, а у одного на руке часы все тикают, тикают. Как та последняя их морзянка...
У Черча заблестели глаза. Было с ним такое или не было, но, если Кеша о чем-то рассказывал, он явственно это себе представлял, верил в воображаемое и переживал до самого донышка своей искромсанной души.
Камбуз молча налил ему в кружку водки. Черч смахнул слезу и быстро выпил.
- Закуси, - обстоятельный Камбуз пододвинул к нему тарелку с бутербродами.
Кеша элегантно, хотя с утра не ел, взял бутерброд с семгой, стал не спеша откусывать. Спросил, кивнув на тельняшку Камбуза:
- С чего тельник?
- С телки его! - объяснил Веревка. - Та с начесом любит, на ночь иногда для тепла напяливает. Камбуз ныне утром с бодуна по шконке пошарил да и натянул.
Камбуз посмотрел на дружка с осуждением.
- А-а, - протянул Кеша. - А у меня свой тельник хранится. Весь уже застиранный. На День Военно-морского флота лишь надеваю, - величественно соврал он.
Стали пить все вместе. Мешали водку теперь только с "Адмиралтейским". Болтали на совершенно ненужные Черчу темы.
Когда на улице совсем стемнело, Веревка спохватился:
- О, Камбуз! Нам же проверку надо канать.
Черч насторожился. Затемно "проверять" эти орлы могли только интересные вещи.
Камбуз кивнул и произнес врастяжку:
- Дело на безделье, в натуре, не меняют. Канаем.
Они расплатились и побрели к выходу, подпирая друг друга.
Через минуту Кеша вышел за ними. Ребята свернули за угол в Кривоколенный переулок. Черч осторожно, таясь, потопал вслед. Парни углубились во двор напротив Мясницкой, на территорию, известную с давних пор как "Арарат". Рядом с ней и поныне имелась дверь с вывеской: "Управление Московского коньячного завода "Арарат". Республика Армения". А в советские времена в подвалах ближайшего дома был розлив в бутылки всякого-разного, вплоть до терпкого портвейна. Сюда, чтобы спозаранку похмелиться, стекались страждущие со всех Чистяков. Черч увидел, как ребята нырнули в сторону араратовских полуподвальных окошек. Там было наставлено много машин, тянулись закутки, темнели входы в подвалы.
Двойной агент Иннокентий Черч проследовал за подручными Духа. Он увидел, что Веревка с Камбузом остановились перед темно-серым "плимутом". Иномарка была новенькой во всех отношениях. Кеша, шмыгавший через проходной "Арарат" по несколько раз в день, своим глазом-ватерпасом ее раньше не замечал.
Парни хозяйски обошли "плимут" с разных сторон. Камбуз даже попинал ногой в отлично накачанные шины.
Черч уверился: эту машину они пришли проверять. Ясно ему было, что не угнать тачку ребятишки решили, она уже украдена. И буквально сегодня поставлена здесь на приколе. Зачем?
"Видно, покупатель этой ночью придет", - сообразил Черч.
Он быстренько побежал звонить оперу Кострецову.
***
Кеше не суждено было дозвониться капитану. Кострецов сидел в это время в баре казино "Серебряный век" неподалеку от Вахтанга Барадзе, прибывшего на своем красном "пежо".
Капитан пришел сюда, чтобы завязать с Барадзе контакт, попытаться наладить с ним приятельские отношения, потому что шестым оперским чувством чуял: ездит Вахтанг на угнанной машине, не подозревая об этом.