– Нет пока, – протянул он нерешительно, – я не хочу ее тревожить.
– Да она от твоего отсутствия еще больше с ума сходит!
– Знаю, но звонить не буду. Будет еще хуже.
– Как хочешь, – я пожала плечами. Знаешь что, расскажи мне все по порядку.
– Ладно, только давай постелим, ужасно хочется принять горизонтальное положение. Ты еще не выкинула мою зубную щетку за ненадобностью?
Нет, ну каков нахал! За каких-то пять дней с него слез весь лоск цивилизации, а сейчас, чистый и накормленный, он ведет себя барином. Еще и любви на десерт потребует.
Да что я завелась, в самом деле? Он же ко мне пришел, значит доверяет больше всех. Завтра отправлю его к матери, и все. Только вот, что я скажу Борнштейну? Ведь я обязана его предупредить. Может, уговорить Дениса пойти к следователю?
Денис вышел из ванной, подошел ко мне и обнял. Легонько целуя меня в лоб и волосы, он прошептал:
– Лерочка, я виноват перед тобой. Простишь ли?
Я отстранилась.
– Ты хотел что-то рассказать…
– Сердишься, – он хмыкнул и лег на тахту, которую я по такому случаю раскрыла и превратила в двуспальную. – Хорошо-то как, – застонал он, вытягиваясь. – Когда я последний раз лежал на чистых простынях? Не помню. Иди ко мне.
Упав в его протянутые руки, я не удержалась от язвительного замечания:
– Последний раз, мне кажется, ты лежал на чистых простынях в отеле «Дан-Панорама».
– Ревнуешь, – констатировал Денис. – Что ж, ты права. Я действительно потерял голову. Я не оправдываю себя. Если бы не мое увлечение Татьяной, все было бы по другому. Ее бы не убили, – его голос дрогнул.
– Как это произошло?
– Трудно объяснить. Нужно начинать с самого начала. Я заранее прошу меня простить, если сделаю тебе больно, но иначе ты просто не поймешь, как все это было.
– Ничего, надеюсь, что пойму. Говори.
– Мы познакомились с Татьяной на совещании в нашей фирме. Она привезла недостающие документы из Москвы. Я переводил, а потом Малявин обратился к моему шефу Менахему с просьбой.
– Малявин – это лысый, с кривым носом? – перебила я его.
– Да, – удивился Денис, – а ты откуда знаешь?
– Видела как-то, продолжай.
– Просьба заключалась в том, чтобы я сопровождал московских гостей по достопримечательным местам Израиля. Шеф согласился, ведь желание такого богатого клиента – закон.
– И куда вы ездили?
– Татьяна – христианка, верующая, очень хотела увидеть святые места. Мы были с ней в храме Гроба Господня в Иерусалиме.
– Ты ездил только с ней? – я пыталась придавить в себе червячка ревности, но он вертелся во мне и не давал дышать.
– Нет, почему же. Я и с Малявиным, и с Кругловым ездил.
– А это кто такой?
– Круглов? – переспросил Денис. – Он-то и есть их главный программист. Головастый мужик. Но он побыл несколько дней и улетел обратно в Москву, а Малявин и еще парочка остались утрясать контракт.
– Малявин тоже верующий?
– Да никакой он не верующий, просто просил меня сопровождать его по районам, где нет туристов. То в Гедеру поехали, осматривали какое-то поселение, потом на север, возле Афулы крутились.
– Ты не спрашивал, зачем ему надо мотаться по стране?
– Он как-то сам сказал, что хочет дом купить, а в центре дорого.
– А Татьяна? Она тоже с вами ездила?
– Н-нет..
– Знаешь что, не темни, – разозлилась я, – или рассказывай по-человечески, или давай спать.
– Ну, в общем, я сам предложил ей встречаться без свидетелей. Она очень легко согласилась. После поездки в Иерусалим, это было пару месяцев назад, я проводил ее до гостиницы и… остался там.
– Дальше…
– Она очень меня влекла. В ней была такая звериная чувственность, она была вся раскрытая, раскрепощенная. Я чувствовал себя с ней хозяином, повелителем… – он замолчал.
«Да, – подумала я, – что и следовало доказать… Я старше, со мной он чувствовал себя мальчиком, сынком. Ну что теперь, измениться? Начать хлопать ресницами и восторгаться его словами? Черт побери, это же противно самой природе наших отношений! Господи, о чем я вообще думаю? Завтра, поцеловав меня на прощанье, он выйдет за дверь и, вполне вероятно, будет сам решать свои проблемы, а мне в его жизни просто не запланировано место. Я всегда говорила, что ваши отношения временные, но старалась не верить этому. И надо же, в тот момент, когда я уже вполне оправилась от этой болезни, он появился вновь. И мне снова жутко хочется видеть его рядом, прижаться к нему и чувствовать себя счастливой».
– Ну ладно, давай спать, – я нарочито зевнула. Его молчание затягивалось.
– Нет, Лерочка, я хочу досказать, – Денис повернулся и стал поглаживать мое бедро, укрытое простыней. – Мне действительно было с ней хорошо. Великолепная в сексе, неутомимая, как молодая кобылица, Татьяна отдавалась вся, целиком. Для нее не существовало понятия времени. Когда я говорил, что утром мне нужно быть на работе, она просто не слушала. Я ходил с такими синяками под глазами, что мои сотрудники в открытую хихикали. Дома я только и делал, что отсыпался. И ты знаешь, мы с ней практически не разговаривали. А то, как она реагировала на вполне реальные вещи, меня зачастую ставило в тупик.
– Какие именно? – я была заинтригована.
– Как тебе сказать? Однажды я включил новости. Показывали репортаж из религиозного квартала Иерусалима. Ортодоксы протестовали против закона о мобилизации ешиботников. Она посмотрела на экран и неожиданно произнесла: «Ну не хотят евреи в армии служить, и не надо». «Постой, – сказал я ей, разве только они евреи? А такие, как я, как все, что не ходят с бородами и в черных лапсердаках?» И ты знаешь, Лера, что она мне ответила? Что мы были евреями там, где нас можно было отличить. А здесь такую же роль выполняют ортодоксы по отношению к светскому населению. С ума сойти!
– Прямо так и сказала?
– Не совсем. Я просто выразил тебе ее мысль. Конечно, туристу трудно понять нашу жизнь, но что меня все время удивляло: как в ней совмещалось неприятие того, что она видела кругом, с желанием здесь остаться.
– Как остаться? Насовсем?
– Однажды мы сидели с ней в кафе, и она сказала, что ее мечта – жить в большом доме. И чтобы вокруг было столько земли, чтобы не видеть соседей. Я посмеялся и напомнил ей, что она в Израиле, страна маленькая, это ей не Канада с Россией. Она усмехнулась и ответила, что напрасно я так думаю, для богатого человека нет преград.
А потом все изменилось. В начале, когда мы с ней познакомились, это была уверенная в себе девушка, довольная собой и своей карьерой, а примерно три недели назад ее настроение резко ухудшилось. Я как-то зашел за ней, чтобы идти на очередной прием, она лежала неодетая и рыдала в голос. Я стал ее расспрашивать, но она только мотала головой и не отвечала. А вечером, на приеме, сумела напиться тем шампанским, которое подавали.