Фитцжеральд усмехнулся и покачал головой:
- Не спешите, господин полковник... Кстати, я гораздо проще, чем кажусь, а поэтому называйте меня просто Эдом - без церемоний. И еще, я чертовски проголодался. Вы ничего не будете иметь против, если мы поговорим о деле после обеда?
Здесь прекрасная кухня.
Мейсон ничего не имел против, ни против первого, ни против второго предложения. А простоту он приветствовал всегда, даже кажущуюся.
Обед прошел в подобающем молчании, если не считать незначащих реплик, которыми сотрапезники обычно обмениваются за столом. Фитцжеральд расправлялся с поданными блюдами спо,ро и ловко - видимо, и вправду проголодался.
Мейсон ел вяло - кусок плохо лез в глотку.
Приходилось проталкивать его пивом, и это вызвало хоть и скрытое, но неодобрение официанта.
Впрочем, в этом ресторане уже привыкли к мейсоновским причудам.
Наконец удовлетворенный Эдвард аккуратно промокнул салфеткой губы и подарил Мейсону лучезарную улыбку. Мейсон расценил это как приглашение к разговору и распорядился, чтобы подавали кофе и сигары.
- Разрешите, я для начала задам вам несколько вопросов, - начал Эд, когда официант, очистив стол, подал кофе и, грациозно изогнувшись, подкурил клиентам сигары. - Только не торопитесь с ответом - от него многое будет зависеть.
- Валяйте, - благодушно кивнул Мейсон.
- Полковник, вы всю свою жизнь служили во благо Соединенных Штатов Америки, - начал Фитцжеральд. - Вы, без преувеличений, образцовый гражданин и настоящий патриот. Так неужели вас устраивает положение, когда в стране, за которую вы проливали кровь, свою или чужую, открыто хозяйничают гангстеры всех национальностей - от итальянцев до пуэрториканцев?
- Если честно, я мало задавался подобным вопросом... до последнего времени...
- Прекрасно! - воскликнул Эдвард, словно и не ожидал иного ответа. Значит, в последнее время вы все же задумались над этой проблемой, и что же, я повторяюсь, вас устраивает такое положение вещей?
- Нет... конечно.
- Хорошо. Второй вопрос: вам нравится, что страна, в которой вы живете и которую безусловно любите, вязнет в болоте наркомании, проституции, коррупции - и все это опять же благодаря прежде всего итальянским и латиноамериканским ублюдкам? Вам это нравится?
- Подобные декларации я уже слышал, - усмехнулся Мейсон. - Конечно, не нравится, как и любому, как ты выразился, "образцовому" гражданину. И я даже попытался немного поправить положение... Правда... без особых успехов.
- Замечательно. И третий, самый важный вопрос: вы довольны своей теперешней жизнью?
Вообще: это ваша жизнь, полковник?
- Пожалуй, самый сложный вопрос... - задумчиво потер переносицу Мейсон. - Когда-то я мечтал, что заживу мирно и спокойно в маленьком городишке на берегу океана, никому не мешая... и мне чтобы никто не мешал.
- Я знаком с вашим послужным списком, полковник. После всего, что вы сделали для страны, желание отдохнуть - естественно. Отдохнуть... Но не отойти отдел навсегда.
- Вы переоцениваете свою осведомленность.
- Возможно. Душевные переживания не фиксируются в отчетах. Даже под грифом Top sekret.
Мейсон обратил внимание, что за три ближних к ний столика Гревски никого не усаживает, хотя посетителей в ресторане прибыло. Такой своеобразный санитарный кордон, чтобы можно было разговаривать, не понижая голос.
- Но скрытые переживания все-таки проявляются в поведении. Поступках.
- Вы случайно не психоаналитик, доктор Фитцжеральд?
- Случайно - нет. Ваши ежедневные тренировки, модернизация дома, даже такие мелочи, как предпочтения в выборе машин, кухни, оружия, одежды - это далеко не дань армейскому консерватизму.
- Спорно, - сообщил Мейсон, то ли подтверждая, то ли опровергая слова собеседника.
- То, что вы сцепились с доном Фрэнки, бесспорно свидетельствует: отдых окончен.
- Надо было помочь другу. Эпизод.
- Ну что вы, полковник. Неужели вы не знали, что открыто, при подчиненных, унизить дона - это означает объявление войны, смертельную ставку? Ничего страшнее для "семьи" и сделать невозможно. И то, что мы можем беседовать на этом свете, - только благодарение вашему выдающемуся мастерству.
- И к чему наш разговор? - спросил Мейсон, не слишком увлеченный анализом собственной
психологии.
- Мы знали о мине у гаража и о возне с пивом.
- И о снайпере.
- Да. Уж простите, это была своего рода еще одна проверка вашей боеготовности.
- А не ваши ли это штучки? - поинтересовался полковник и отставил пустую чашечку. Тут же рядом оказался официант и долил густо-коричневой дымящейся жидкости из серебряного кофейника.
- Наши штучки, как правило, срабатывают.
В городе, - несомненно со значением акцентировал последние слова Фитцжеральд. И продолжил: - Вы позвольте, я немного вторгнусь в вашу область - военной тактики. Пассивная оборона бесперспективна. Должны быть ответные, а еще лучше - упреждающие удары.
- Ну-ну, - усмехнулся полковник, - это и в самом деле не ваша область. Терминология страдает.
Диктофон, как определил Мейсон по еле различимому щелчку, отработал одну дорожку записи и автоматически переключился на следующую.
Фитцжеральд благодушно кивнул и продолжал:
- Вы, возможно - с помощью пары сослуживцев, - смогли бы раздавить "семью" Фрэнки.
Но не предпринимаете ровно никаких мер.
- Я солдат, а не палач, - коротко бросил Мейсон. И после паузы добавил: - Отставник.
В темных глазах Фитцжеральда светилось понимание и участие. Даже непреходящий оттенок циничной жестокости вдруг исчез!
- Полковник, ваша позиция именно такова, как я предполагал. И я почти уверен, что вы поймете и примете мое предложение: Латинская Америка. Сельва. Дело, которое вы знаете лучше всех на свете.
- Убивать я больше не хочу, - быстро, как четко отрепетированный солдатский ответ, бросил Мейсон.
- Солдат может уйти в отставку, а гражданин?