А ты подожди здесь. Только не вздумай курить - не выношу табачной вони.
Крафт величественно поднялся, выпрямился, словно бамбук, и важно проследовал в дверь, ведущую в заднюю комнату. Следом за ним поторопился Бенсон.
Комната, в которой уединились Крафт и Бенсон, представляла разительный контраст с кабинетом. Если бы Доули мог видеть сквозь стены, то немало бы подивился лицемерию старикашки.
А Крафт утопил тело в складках широкой тахты и с наслаждением потянулся. Бенсон без церемоний развалился в кресле и вытянул ноги. Его фривольная поза свидетельствовала о том, что Бенсон отнюдь не подчиненный и даже не гость в этом будуаре.
- Что ты думаешь по этому поводу? - начал Крафт, размяв кости.
- Этот Доули - правая рука некоего Мейсона - кадрового офицера морской пехоты США.
- Не слышал о таком... - задумчиво выпятил губу Крафт.
- Еще бы... он всегда выполнял особые задания и всегда под чужой фамилией. Я работал с ним в Африке. Там его называли "Фиолетовый дух". Мейсон всегда был тесно связан и с армейской разведкой, и с ЦРУ. Правда, я слышал, два года назад он вышел в отставку. Но... сам понимаешь - такие люди получают полную отставку только после смерти.
- Думаешь, они от ЦРУ?
- А ты обратил внимание, как этот сержант напирает на рекомендации Наших Друзей и в то же время долдонит, что они - сами по себе. Эдакие мальчики-колокольчики.
- Конечно, обратил. Думаю, ты прав. Кодовые слова - "Хавьер присоединяется". Значит, ЦРУ санкционировало и при этом, как всегда, хочет умыть руки. Так?
- Так. Им нужно "чистое" оружие - и они подсунули Мейсону нас. Я не знаю, что они там затевают. Но если у них дельце не выгорит, то расклад ясен - Мейсон, Доули и К° сами по себе, друзья за океаном вообще ни при чем, а мы... Мы совершили отличную торговую сделку. Все остальное нас не касается. Так?
- И лучше будет, если мы в дальнейшем не будем совать нос в эти дела.
- Да, - огорченно вздохнул Бенсон. - А было бы любопытно узнать, что это они затеяли? А?
Крафт не без сожаления покинул уютную кушетку и вернулся в кабинет. Бенсон занял место за спиной Доули.
Доули, которому уже изрядно осточертело ожидание, тем более что от жары у него пересохло в глотке, радостно встрепенулся, но принял благопристойный, как и полагается дипломату, вид.
- Ну что ж, - пообещал Крафт строго и внушительно. - Вы получите все, что требуете. Причем цена будет умеренной - благодарите за это своих покровителей. Мы их тоже очень уважаем и ценим. - И после короткой паузы деловито добавил: - Детали обсудите с Бенсоном. Желаю удачи.
И Крафт жестом руки дал понять: аудиенция окончена.
4
- И в заключение... - Секретарь Соморы сделал многозначительную паузу. - Мне хотелось бы задержать ваше внимание на одном письме. Правда, оно пришло уже две недели назад, и тогда я нашел его незначащим и не стал доводить его содержание до вас. Но сейчас... Позвольте, я зачту?
- Валяй, - безразлично отмахнулся Сомора.
Каждое утро, по раз и навсегда заведенному порядку, Сомора выслушивал доклад своего главного секретаря.
Все, кто работал на Сомору, были колумбийцами. От безграмотных нищих пеонов, обрабатывающих плантации, охранников, набранных из армейских отбросов, гаучо и мелких поножовщиков-бандитов до высокообразованных, с американскими дипломами бухгалтеров и адвокатов, обслуживающих полулегальный банк и совсем легальные социальные программы.
Большинство было обязано синьору сенатору заработком, ощутимо более высоким, чем у пеонов и государственных служащих, перспективой неголодной старости, оплатой обучения и поддержкой родственников. Многие были обязаны жизнью - Сомора выдергивал подходящих для его дел парней даже из камеры смертников, и практически все понимали, что уклонение от обязанностей или, Боже спаси, предательство наказываются однозначно. Так что просто пуля в затылок - это еще жест милосердия.
Исключение составляли только личные секретари Соморы. Их он набирал из иностранцев, белых северян высокой квалификации, по разным причинам нуждающихся в работе в Колумбии.
Секретарей он менял раз в пять лет - за этот срок очередной секретарь, по мнению Соморы, еще не набирался "излишне обременяющей" информации о делах шефа, а с другой стороны, успевал изрядно надоесть.
Но дело было не только в информации, хотя она стоила больше любой, самой большой партии "звездной пыли", отправляемой к большому северному соседу.
В зеленой империи Соморы воровали все, от распоследнего пеона до респектабельного бухгалтера. Это было неизбежно, и Сомора ограничивался только тем, что следил - не лично, конечно, через контролеров, - чтобы уворованные куски соответствовали месту в иерархии. Но чем выше располагался работник, тем больше получал возможности и тем сложнее было проконтролировать его доходы. Пост главного секретаря для умного человека (а у Соморы чутье на умников было безошибочным) позволял снять очень большой навар. И если бы на этом месте был колумбиец, с сотнями или даже тысячами родственных, дружеских или земляческих связей, деньги могли уплыть.
Слишком большая часть. Иностранец же, чужой в Колумбии, неизбежно оказывался на виду, под колпаком. Все банковские операции, связь, почтовые пересылки, личные контакты - все было на виду.
Главный секретарь мог украсть миллионы, но ни одного лишнего сентаво не смог бы израсходовать или отложить на черный день.
Главный секретарь располагал колоссальной и очень дорогостоящей информацией, но не мог ни байта продать на сторону.
Секретари, умники, это понимали - и просто служили Соморе в меру своих личных качеств.
Или забывались - и мгновенно переходили на службу в мир иной.
Джексон, шестой по счету главный секретарь, служил всего два года и хотя отличался редкой расторопностью и сообразительностью, но почему-то надоел Соморе больше, чем пять предыдущих. Может, потому, что он был чистоплюем и задавакой - опять же по мнению самого Соморы.
"Досточтимому синьору Доминико Соморе", - торжественно провозгласил Джексон.
- Это можно было опустить, - брякнул адресант.
- "Преклоняясь перед Вашими способностями, - продолжил Джексон как ни в чем не бывало, - и бескорыстием, не можем не поразиться, что в богоугодных делах Вы недостаточно настойчивы и Ваше желание сделать суетный мир лучше и добрее недостаточно твердо. А вера и воля Ваши не всегда непреклонны. Ваши доходы составляют семьсот двадцать семь миллионов в год, а какую малую толику Вы выделяете на нужды Церкви?
Готовы взять на себя руководство над Вашими богоугодными устремлениями, если Вы обязуетесь ежегодно выделять в фонд нашего Союза двести миллионов долларов. Союз Небесных Братьев".
- И подпись, - добавил Джексон. - Буква "R" с какой-то штучкой на голове.
- На чьей голове? - не сразу сообразил Сомора.
- На голове буквы "R", похоже на корону, - уточнил Джексон.
- А... - протянул пренебрежительно Сомора и рассмеялся. - Забавное письмо. Какие-нибудь полудурки-фанатики. Выкинь его в мусорную корзину.
- Именно так я и хотел поступить вначале, - скромно потупился Джексон. - Но вы же знаете мою привычку выяснять все до конца.
Секретарь впервые за все утро поднял на шефа холодные змеиные глаза.
- Да, знаю...
- Кроме того, тон письма мне показался издевательским, согласитесь, даже нахальным, и к тому же меня насторожил один факт.
- Короче, Джексон, - начал раздражаться Сомора. - Что тебя там насторожило?
- Авторы письма весьма точно определили сумму ваших доходов. А ведь знают ее очень немногие доверенные люди. Я решил провести расследование.
- Ну и?..