— Ракшасы — не люди, а нелюди.
— Давно ли поморийцев в Торме нелюдью считали? А они люди, только волосом светлые и небоглазые.
— Нелюдь и есть. Разве могут нормальные люди быть эдакого цвета? Ты, подруга, мне голову-то не морочь. Пойдём лучше тесто затворим на пироги, чтоб было что на стол ставить, когда хозяин домой вернётся. Мужик когда сытый, всяко добрее.
Вопреки обыкновению, Венсель вдруг завился домой в середине дня. Столкнувшись с ним в сенях, Услада невольно улыбнулась: наяву маг был и пониже ростом, и похрупче сложением, чем во сне. И, как видно, различия касались не только внешности. Услада ласково поздоровалась, Венсель же, едва скользнув по её лицу равнодушным взглядом, холодно кивнул в ответ, шагнул в каморку и закрыл за собой дверь.
— Венсель? — позвала Услада.
— Да бесполезно, — неодобрительно буркнула Радка с поварни. — Он, вишь, уже побежал по своей стёжке*, не до нас ему.
Услада, упрямо поджав губы, схватила ведро с осколками зеркала и пошла в каморку следом за Венселем.
За маленькой дверью оказалась вовсе не тёмная кладовая, а уютная и чистая комнатка с высоким столом вдоль стены и полкой над ним. Именно в этой комнатушке княжна недавно пряталась от Лада и разгневанной Радки. Только теперь здесь ярко горели свечи в лампе под потолком.
Венсель, подхватив со стола прозрачный узкогорлый кувшинчик величиной не больше кружки, рассматривал его содержимое на просвет. Услада подошла, тоже поглядела. В кувшинчике плескалась какая-то мутная синяя жидкость.
— Венсель, — снова позвала Услада.
Ответа не последовало. Нащупав на полке длинную стеклянную соломинку, Венсель опустил её кончик в один из стоявших на столе горшков, набрал немного прозрачного раствора и принялся добавлять его по каплям в синюю муть.
— Ну Венсель же! — воскликнула Услада, начиная понемногу сердиться.
— Жди, птаха, я занят, — довольно резко отозвался тот, не прекращая своего странного занятия.
Услада принялась ждать. Сперва ничего интересного не происходило: Венсель по-прежнему сосредоточенно ронял капли в кувшинчик, одновременно ловким движением перемешивая его содержимое. Свечи горели, мгновения утекали невозвратно. А потом очередная капля сорвалась с кончика стеклянной соломины, упала в кувшинчик, и всё его содержимое вдруг прояснилось и окрасилось в ярко-малиновый цвет.
— Есть, — сказал Венсель, с довольным видом откладывая соломинку. — Пятьсот двадцать две.
— Венсель, — позвала Услада жалобно.
Он только мотнул головой и, больше не обращая на неё ни малейшего внимания, принялся увлечённо записывать что-то в толстую книгу. Услада подошла и, вытащив зеркало из ведра, положила его перед Венселем, прямо на страницу. Тот совершенно спокойно сдвинул осколки в сторону и продолжил писать. Сообразив, что так она ничего не добьётся, Услада чётко и твёрдо сказала Венелю в самое ухо:
— Венсель, ты слышишь меня?
— Угу, — ответил Венсель, не отрываясь от своей писанины.
— Посмотри сюда. Это важно. Зеркало разбилось. И оно больше не работает.
— Угу.
— Это не просто зеркало.
— Угу.
— С ним можно хоть что-то сделать?
— Положить на полку.
— Ты его починишь?
— Нет, конечно. Просто выровняю остаточные силовые вихри, — Венсель оторвался, наконец, от своей книги и поднял на Усладу весьма недовольный взгляд. — Послушай, птаха, чего ты от меня хочешь? Исправить разбитое связное зеркало невозможно. Следовало обращаться с ним бережнее: не ронять и не стукать о стол.
— Но я его не роняла! Я вообще не прикасалась к нему со вчерашнего вечера, а вчера оно было цело!
— Значит, было уничтожено одно из сопряжённых зеркал.
Сказав это, Венсель снова уткнулся в книгу. Услада, вообразив в мыслях всевозможные ужасы, собралась с духом и снова обратилась к нему:
— Краса ни за что не позволила бы уничтожить своё зеркало.
— Угу, — совершенно спокойно ответил Венсель, даже не подумав оторваться от записей.
— Возможно, она попала в беду!
— Сомневаюсь, — сказал Венсель, захлопывая, наконец, свою книгу. Однако тратить время на разговоры маг явно не собирался. Заткнув пробкой кувшинчик с малиновым раствором, он положил посудинку в сумку и решительно двинулся на выход из дома. Услада в растерянности побежала следом.
— Постой! Но ведь можно как-нибудь узнать, что Краса жива и здорова?
— Напиши письмо, передай с торговцем, — сказал Венсель, принимая из рук Лада посёдланного коня.
— С торговцем письмо попадёт в Ольховец не раньше, чем через седмицу, да ещё столько же придётся ждать ответ!
Вскочив в седло, Венсель проверил подпруги, разобрал поводья и только потом посмотрел, наконец, Усладе прямо в глаза.
— Отстань, птаха, мне сей миг не до тебя. Там, на тракте, человек умирает, ему моя помощь нужна куда больше и срочнее, чем твоей Красе. Вернусь вечером — тогда и поговорим.
Тронув коня шенкелями, Венсель выехал за ворота, а Услада осталась стоять во дворе. «А во сне не такой вредный», — хмуро подумала она.
— Обалдеть, — сказал ей Лад, запирая ворота. — Первый раз слышу, чтобы он вообще с кем-нибудь говорил.
Завершив дела среди людей, Венсель, как обычно, не торопился домой. Закат он встретил у моста, по которому Торговая тропа пересекает Ночь-реку. Вокруг было тихо и безлюдно: не многие решаются встретить сумерки у границы Рискайской Пустоши. Отпустив коня пастись, Венсель скинул сапоги, босиком вошёл в воду и двинулся вверх по течению, прямо через камыши. Едва мост скрылся из виду, он остановился и позвал:
— Госпожа Речная Хозяйка! Покажитесь, будьте так любезны.
— Опять ты, — откликнулся ему не слишком приветливый голос. Камыши расступились и выпустили на берег высокую женщину в простом сером запоне и рубахе без оберегов. Её блестящие чёрные волосы, ничем не прикрытые и не собранные в косы, свободно сбегали до самых пят и купались в тёплой речной воде. — Ступай домой, ночь — не время для людей.
— Госпожа, я хотел всего лишь задать вопрос.
— Задавай, разрешаю. Такую малость ты, пожалуй, заслужил.
— Тот человек, на которого вы мне нынче указали, отчего он так важен? Почему его обязательно следовало спасти?
— Потому, что таково было моё повеление. Этого не достаточно?
Венсель отрицательно мотнул головой. Речная Хозяйка вздохнула снисходительно.