Робкие испугались, наглые оторопели, и на миг даже повисла тишина, сквозь которую стал слышен шум с конного торга. Всадник кинул быстрый взгляд поверх голов и спросил у ближайшей тётки:
— Что у вас там?
— Торгують, — ответила та.
Всадник поморщился недовольно.
— Да нет же, я не про торг. Что за подворья? Кто хозяева?
Тётка задумалась, глупо моргая глазами, но стоявшая рядом юркая молодица с двумя вёдрами на коромысле тут же встряла из-за её плеча:
— То Задворный посад, а по простому — Задки**. А уж кто там хозявствует, думай сам, красавчик.
Вокруг засмеялись и зашушукались, с интересом ожидая, чем ответит пришлый молодец. Тот хитро улыбнулся, достал из кошеля медную монетку и, метко запустив ею молодке в ведро, заявил:
— А ну, подходи ближе! Какая будет отвечать складно и занятно, не с пустым ведром домой пойдет.
Чужака мигом обступили плотным кольцом.
— Спрашивай, коли не шутишь! — слышалось со всех сторон.
— Вон то что за домина с зелёными воротами?
— Старосты двор, торгового смотрителя.
— А чего ж у его хоромины теремок маловат, да и тот покосился?
— Дык каков большак, таковы и хоромы: тушу наел знатную, а судит-то криво!
— А вот там чейное подворье, с козьей башкой на воротах?
— Прокла Дерюжки, — бодро откликнулись из толпы. — Он у нас мужик ушлый, свою выгоду понимает: башка козья на проулке, зато вымя во дворе.
— И много у этого хитреца коз?
— Да одна, та самая, что на воротах. Уж три круга, как издохла.
— А что за двор с колесом над калиткой?
— То Глузда Колёсника подворье. Он у нас мастер знатный: одно колесо починит, да два поломает.
— А на синих воротах что за драная кошка изображена?
— Да ты, сударь, никак, глазами слаб? То не кошка, а горностай! Так лекаря нашего кличут.
— И что, хороший лекарь-то?
— Да как тут враз обскажешь? Ума-то у него палата, да ключ, вишь, потерян.
— А звать вашего лекаря как?
— У него имя не нашинское, такое, что без полгуся*** не упомнишь.
— Как же его хозяйка обходится?
— А она у него сама тоже пришлая, и вообще, оборотница!
— Ведьма!
— И глазищи у ней бесстыжие, белозорые!..
Пока Благослав забавлялся злыми шуточками языкатых задворных тёток, Идрис терпеливо работал. Напоив своего коня и козу старушки, он снова наполнил колоду для мальчонки с пятью козами, налил воды в кувшин тихой пожилой тётке из полян, потом — в вёдра девушкам, наряженным по-тормальски. В благодарность каждая украсила рукав его чекменя косицей из разноцветных нитей. После к колоде подошла молодая женщина в простенькой кичке и сером запоне. На коромысле у неё висели два непомерно больших ведра. Настороженно косясь в сторону Благославова сборища, она принялась торопливо набирать из криницы воду собственным ковшом.
— Не спеши, уважаемая, — с почтительным поклоном сказал ей Идрис, — дай воде подняться, а мути — осесть.
— Мне ждать несподручно, — хмуро ответила молодка, — успеть бы раньше, чем те сороки налетят. Муть-то и дома отцежу…
Идрис не стал спорить. Он помог тётке наполнить её огромные вёдра, а потом спросил:
— Где тот, кто понесёт для тебя воду?
— Сама справлюсь. У меня слуг нема: муж в лесу, а на подворье один старый дед, что от ветхости уж о собственные ноги запинается.
— Плох дом, где женщине приходится работать хуже осла, — серьёзно заметил Идрис, взял у тётки коромысло и с трудом поднял себе на плечи. — Показывай, куда нести, уважаемая.
Тётка пару мгновений смотрела на него изумлённо и недоверчиво, а потом, сообразив, что это не обман и не шутка, всплеснула руками:
— Идём скорее! Тебе ж тяжело!
Узнав всё, что хотел, Благослав обернулся — и не увидел Идриса возле криницы. Покрутив немного головой, княжич обнаружил свою пропажу в проулке посреди Задворного посада: амираэн тащил коромысло с полными вёдрами, его конь послушно плёлся следом за хозяином, а какая-то тётка, видимо, хозяйка вёдер, шла рядом и без устали что-то лопотала. «Во даёт, шельмец, — подумал Благослав. — Стоило отвернуться — уже бабу подцепил, и девки его всего обережками увешали. Ну и кто говорил, что кравотынцам что-то там вера запрещает?»
Он кинул тёткам горсть медяшек, подхлестнул усталого коня и поехал догонять своего попутчика. А тот уже добрался до ворот с кошкообразным горностаем, и тётка торопливо стучала ковшом о калитку.
— Поехали отсюда, я всё выяснил, — бросил Благослав, подлетев к отворяющимся воротам. Идрис, не обратил на его слова ни малейшего внимания, молча шагнул на лекарев двор.
— Эй, оглох? — возмущённо крикнул ему вслед Благослав. Но тут вдруг из-за створки ворот показался сухонький седой дедок в виды видавшем, но до сих пор узнаваемом подкольчужнике Приоградного гарнизона. Подслеповато прищурившись на всадника у ворот, он охнул тихонько, а потом браво выпрямился и поприветствовал Благослава почти по-строевому:
— Здравия желаю, светлый княжич!
Гостеприимство отставного гарнизонного стрелка оказалось очень даже кстати. Хоть Благослав и выяснил у тёток, что загридинский лекарь вместе с женой ещё вчера ушли в Рискайскую крепостицу, никто не мог указать точно, каким путём они туда направились. Зато старик Серый Гусь сразу выложил всё, что знал, без утайки.
— Вчерась Лад проводил хозяев до Грязнопольской вешки. Стал быть, они ночевать должны бы нынче у Лисьих Нор, а ко второй утренней склянке — зайти в Рискайские врата.
— Вот видишь, — заявил Благослав Идрису, — я же говорил: надо было ехать в Рискайский посад. И выспались бы, и Красу перехватили. Теперь лови её по всему Приоградью…
— Ну, это-то ещё бабушка надвое сказала, — заметил, нахмурившись, дед Мирош. — Торм место непростое, любые планы смешать может.