— Для всех.
— А что там было, такое чёрное и страшное?
— Прореха в ткани мира. Грёзы бывают всякие: и прекрасные, и страшные, и уродливые… Пусть их. Но если они теряют силу и разрушаются, это грозит бедой не только Стране снов, но и миру яви.
— Отчего? Ведь ты сам говорил, что здесь одни лишь зыбкие сны да пустые желания.
— Не совсем, птаха, не совсем. Если человек не просто болтается в мире грёз, а напитывает свои мечты и чаянья силой, они постепенно плотнеют и со временем могут перейти в явь. Жаль, не все люди умеют правильно мечтать.
— А ты умеешь?
— Я пытаюсь. Порой даже получается.
— Надо же, — вздохнула Услада, — я думала, маг — это тот, кто может сделать всё, что только захочет…
— Нет, маг — это тот, кто умеет правильно хотеть, так, чтобы потоки силы перекладывались по его желанию. Но это не означает, что можно желать всего, что угодно.
— Откуда ж узнать, чего желать можно, а чего нельзя?
Венсель подумал немного, а потом ответил словно нехотя:
— Магу можно желать того, что позволяет его Хранитель.
— То есть тебе приказывают, чего желать?
— Ну… Почти. Маги, птаха, служат Хранителям мира, как псы — пастухам. Кто-то бережно обращается со своими псами, кто-то, напротив, суров с ними или безразличен. Мне повезло: Ночна, Речная Хозяйка, заботлива и щедра. Но у Задворок ведь сходятся сразу четыре удела: Ровеньон, Виелина, Занорье и Ночь-река. И каждый Хранитель считает, что вправе задавать живущему на его земле магу работу. Если Занор обращается ко мне не часто и только с важными поручениями, то Ровена — просто невыносима.
Услада поглядела на Венселя с сочувствием.
— Это из-за неё тебе приходится каждый день ездить на Пустошь?
— Из-за Ровены? Нет. Ей не нужна помощь, она хочет только, чтобы я не смел помогать Хранительнице Виелине. Та недавно впустила в свои земли людей, но им, их овцам и лошадям нужна вода. В Рискайской пустоши есть водяная жила, правда, она спрятана глубоко под землёй и идёт по самому краю Ровеньонского плато. Чтобы добыть из неё воду, придётся потрудиться. Смотри, что я придумал, — Венсель быстро разровнял перед собой землю и принялся чертить на ней веткой. — Видишь? Это — Задворки, а вот — подземная река, которая питает подземное озеро Виелины. Здесь она залегает неглубоко, но большая часть Риская поднимается гораздо выше водоносного слоя. Надо прокопать под Пустошью галерею на уровне дна реки до самого Сухого Лога. Русло Эрдана снова наполнится водой, а заодно по ходу галереи можно будет вывести на поверхность множество колодцев. Жителям Виелины не придётся больше ходить в другие уделы за водой, этот край вновь сделается живым и плодородным. Правда, здорово?
Услада с удивлением посмотрела на рисунок. Из всего объяснения ясны ей были лишь последние слова. Но кто сказал, что обычные люди обязаны понимать пиктограммы магов? Венсель заметил её недоумение.
— Ну, один я, конечно, не справлюсь с такой работой, — сказал он, немного смутившись. — Нужны землекопы, каменщики…
— Так ведь и Ограду построили не одни лишь маги, — резонно заметила Услада. — Если всё получится, и Рискай зацветёт, это будет самая лучшая магия нашего времени.
Из следующей своей отлучки Венсель вернулся взъерошенный и серьёзный, на ходу он старательно отирал саблю пучком травы. На испуганный взгляд Услады ответил только коротким уверенным кивком: всё, мол, в порядке. Девушка тихонько улыбнулась про себя: вроде, взрослый, уважаемый человек, сильный маг, а думает, что с саблей будет выглядеть солиднее, чем с иглой… Ну да и ладно, пускай тешится, лишь бы сумел совладать с той страшной чернотой, что глядела из разлома. А уж чем он с ней управится, саблей, иглой или хоть просто веником — дело десятое.
***
На другой день, проснувшись поутру, Венсель, как обычно, отправился на торг. Он спешил туда не потому, что кто-то нуждался в исцелении. Его поднял с постели и вывел за ворота зов силы, настойчивый, резкий, почти нестерпимый. Шагая по торговым рядам среди людей и коней, Венсель не слушал, что говорят ему, не чувствовал, куда тянут за руки, не видел, куда ступает, просто шёл, выискивая зовущего. И очень скоро нашёл.
Несомненно, маленькому изящному паланкину с занавесками из тёмно-синей парчи было не место на конном торгу. Носильщики, державшие его на плечах, выглядели весьма необычно: несмотря на жару, каждый из них кутался в плотный серебристо-серый плащ и прятал лицо под капюшоном, а уж сопровождающий паланкин охранник, рослый воин в чёрном плаще с огромным тесаком на портупее, и вовсе должен был притягивать взгляды со всех сторон. Однако торговый люд не обращал на незнакомцев внимания, словно те были невидимы. Впрочем, присутствие их хорошо ощущали и люди, и кони: никто не приближался к месту, у которого остановился паланкин.
Занавеска приоткрылась, показав на миг сидевшую за ней. Эту женщину Венсель не рискнул бы назвать красавицей, но необычной и яркой внешностью её сложно было не любоваться, а голос… Он звал, манил, лишал воли. Не в силах противиться, Венсель подошёл к паланкину вплотную. Чужой, враждебный всему живому поток тут же сковал мага, едва позволяя ему дышать.
— Медленно откликаешься, — произнесла дивная посетительница ласково. — Может, следует поучить тебя обходительности?
— Простите, госпожа Ровена, — с трудом прошептал Венсель. — Я не сразу понял… Ведь мы на земле этлы Виелины, а не…
Ровена приподняла брови, изобразив на лице наивное удивление.
— Ну надо же, этла Виелина… Вот, значит, как её теперь зовут? Что ж, пускай. И мне даже не интересно, что случится с её пыльным Джулистаном, когда людишки изроют его, словно суслики, вдоль и поперёк, — глаза Ровены опасно сверкнули, в голосе зазвучал металл. — Но подземные воды этих мест принадлежат не только ей. Ты пойдёшь и немедленно передашь мерзавке Джу, что я запрещаю забирать воду из моей подземной реки. Если её люди не прекратят рыть колодцы, они умрут. Все до единого. Мучительной смертью. Ты понял, маг? Вижу, понял. Умница. Ну-ка, что тут у нас?
Гибким движением Ровена поднялась на ноги, неторопливо пошла вокруг Венселя, разглядывая его и ощупывая, словно раба, выставленного на торг.
— Стой спокойно, глупыш, не нужно сопротивляться, — сказала она нежно, расстегивая на Венселе куртку и бесцеремонно запуская руку ему под рубашку. — Больно не будет, я умею обращаться с мужчинами. Так-так… Хм… О… Забавно. Ну надо же, нашлась какая-то дурочка, готовая заботиться о тебе… И ты ей даже нравишься… Впрочем, это не надолго.
Отступив, Ровена брезгливо отряхнула руки и вернулась в свой паланкин. Венсель дёрнулся было, пытаясь освободиться от чар, но так и не смог сойти с места.
— Я пока не разрешала тебе убегать, — Ровена вновь изобразила губами улыбку, но глаза её остались холодными, словно лёд. — Когда всё закончится, приходи в Ровеньон. Я умею быть щедрой к тем, кто мне служит. Власть над силой, безграничная, полная, а не только в чужих снах, богатство, вечная молодость, любые знания мира… И совсем немного взамен: два раза в круг проводить моих детей через Джулистан, к Занорью и назад. Служить мне гораздо выгоднее, чем быть на побегушках у старухи Ночны. Подумай об этом, маг.
Задёрнув занавеску, Ровена скрылась из виду. В тот же миг на голову Венселя обрушился целый водопад. Проморгавшись, он открыл глаза. Никакого паланкина не было и в помине. Зато прямо перед собой Венсель обнаружил бородача-тормала с пустым ведром в руках, а у себя под ногами — здоровенную лужу. Заботливо заглянув Венселю в лицо, тормал вздохнул с облегчением и заявил собравшимся вокруг:
— Слава Маэлю, очухался. Эдак-то с ним частенько бывает: залипнет вдруг на полушаге и как начнёт говорить непойми с кем на незнамом наречии… А у самого глазищи пустые…
Примечания:
* Закарвашек — нарукавный отворот, обшлаг.
Шила в мешке не утаишь
Насколько интересными были для Услады ночи, настолько же нудными и тяжёлыми выдавались дни. Дед Мирош с Ладом в очередь ходили в лес пасти коз. Тот из них, кто оставался дома, убирал в стойлах и колол дрова. На поварне же безраздельно властвовала противная Радка. Вроде, и упрекнуть-то её было не за что: в доме чисто, козы доены и еда всегда в срок на столе… Да только под её насмешливым взглядом у Услады кусок в горло не лез. А вскоре между ними докатилось и до прямой размолвки.
В тот день Радка с утра сходила в лес, принесла лукошко малины и затеяла делать смокву*. Услада обрадовалась: это лакомство было ей весьма по вкусу. Самой княжне, конечно, готовить его не доводилось, но нянюшка частенько рассказывала, как оно делается на княжьей поварне. Потому, увидев, что Радка, размяв и чуть уварив ягоду, принялась готовить противни, Услада заметила ей:
— А через сито протереть?
— Это зачем? — сразу насупилась Радка.
— Чтобы косточек в смокве не было.
— Вот ещё, не хватало. Сгодится и так, меньше отхода будет.
— Но я люблю чистую, — возразила Услада.
Радка фыркнула и бросила ложку.
— Вот сама тогда и возись!
Услада в растерянности посмотрела сперва на медный таз с вареньем, затем на Радку, нахально упёршую руки в бока, и поняла, что под таким присмотром она не то что смоквы протереть, даже шагу верно ступить не сумеет. Но как видно, не зря княжне довелось походить в теле Красы: в голову к ней вдруг закралась озорная мысль. Подхватив с поставца горшок и сито, Услада положила их на стол рядом с вареньем, накрыла всё вместе рушником и, напустив на себя важный вид, принялась водить сверху руками, зажмурившись и шепча беззвучно восьмую песнь «Благочестивых Поучений». Радка спросила настороженно:
— Что такое творишь-то?