– Он из-за этих фокусов чуть за решетку не угодил.
– Что так? Банк пытался взять? Гипнозом?
– Он целительством занялся. К нему девятым валом страждущих несло. Ну и деньги потекли. На него, конечно, наехали. Он одному гвоздь-сотку прямо в лоб загнал, без рук. Мотали его долго. Но все-таки признали самооборону правомерной. Что у нас редко бывает. - Это прозвучало слишком профессионально. - Теперь его боятся… Потом его кагэбэшники охмуряли. Он и их послал. И бросил это дело.
– А кто наезжал на него?
– А то некому! - Она опять повернула ко мне лицо. - Что-то ты все расспрашиваешь? Да все про одних и тех же… - Я припомнил, как боязливо озирался Юрик, когда передавал мне номера.
– А этот придурок…
– Он не придурок. Он опасный человек. Юрик своих, кто не в чести оказался, убирает. Специализация…
– Я думал - Рустам.
– Этот бережется, за ним далекий следтянется… Он и телохранителем у «больших» людей побывал, все они теперь покойники. Наказывал, кого укажут… Повоевал на Юге и Востоке, не сам, конечно, - его дело развязать, первую кровь пролить…
Я поставил мысленную галочку, чтобы потом переправить ее на крестик.
– Сейчас он руки больше к коньяку и девкам прикладывает. А в деле - только головой, Сабир придумывает. Рустам организует. Сабир его боится.
– Заметил уже.
Из-за большого дерева на том берегу вышел на небо разбойник месяц. В воде что-то плеснуло, побежали круги, в них задрожало, поломалось его отражение, заплескали осенние звезды.
– Неужели рыба? - удивился я.
– Как же, - усмехнулась Лариса. - Тут и лягушку уже не найдешь. А ведь в этой реке меня батя плавать учил, она такая светлая была, дно солнечное, каждую песчинку видно. И вся в зелени по берегам. Тогда вообще все светлое было, даже люди…
– Я помню, - тихо согласился я.
– И батя мой. Он…
– Я кое-что знаю.
– Я не об этом. Он ведь один меня вырастил. И пионерская организация. Мама в милиции служила, погибла при исполнении служебного долга. Наверное, я поэтому и поступала в милицейскую школу…
Наверное, не только поэтому. Совершенно случайно я видел результат психологического тестирования Л. Гридиной, где была выделена строка, характеризующая ее «обостренное чувство справедливости».
– А ведь ты разведчиком хотел стать, я помню.
– Да ведь и ты в бандиты не метила. Вот и сошлись наши пути-дорожки.
– Я и не сомневалась в этом. - Она встала. - Пойдем, поздно уже. Юрик заждался.
Мы вернулись в гостиницу. У дверей своего номера Лариса остановилась.
– Ты поосторожнее, Леша, ладно? - И вдруг протянула руку. - Возьми на счастье, - и положила мне на ладонь теплый красный камешек.
– Что это?
– Не помнишь? Мы с Максимычем пришли проводить тебя, когда закончилась смена, я расплакалась, и ты меня утешил, подарил этот камень. Ты в Пещерах его нашел.
– Надо же, - меня это неожиданно и вовсе уж ни к чему тронуло, - сберегла.
– Кстати, это рубин.
– Вот как? Знал бы наперед, нипочем бы не отдал.
– Государству бы сдал, самую малость честный?
– Стало быть, так. - Я положил камешек в карман. - Спасибо тебе. Порадовала. Как бы мне свои номера от машины выручить?
– Господи, ну и зануда бессердечный. Тебе бы все дела. А женщина…
– А женщина потом. Так что с номерами?
– И не мечтай, - мстительно отрезала Лариса, отпирая дверь. - Завтра ты сам от них откажешься.
Информация от Котяры: «Сергеев А. Д. - профессиональный опер. Уволен из органов в связи с отказом исполнить свой служебный долг во время октябрьских событий. Не скрывает своих симпатий к коммунистам. Решителен, смел, опасен. Работал в системе охраны коммерческих структур, в частном розыскном агентстве. К правоохранительным органам взаимная неприязнь. Настоящее местонахождение и место работы неизвестны».
В отношении номеров Лариса оказалась права.
Утром ко мне пришел Рустам, плюхнулся в кресло и, доставая из «дипломата» коньяк и закуски, заявил:
– Такое дело, человек. Большая неприятность. - Он разлил коньяк по стаканам. - Какой-то пьяный лихач сбил на шоссе человека. Говорят, даже малого ребенка. И бабушку.
– Стало быть, всю семью, - возмутился я. - Жестокий какой.
– Пьян был. Слушай дальше: свидетели записали его номер, и цвет, и все другое.
– Номера, конечно, мои? - ужаснулся я. - И все другое - тоже? Даже размер моей обуви…
– …В точности совпадает…
– …И паспорт с правами в милицию отнесли?
– Так, человек, все так. Но мы тебя не дадим обидеть, если…
– Поиграли - и довольно. - Я сменил тон. - Зачем этот примитивный шантаж? Я дал согласие работать. Правда, мне не совсем ясно, в каком качестве. Я не строитель, не коммерсант…
Рустам встал, подошел ко мне и тихо, злобно, блестя золотом зубов, сказал:
– Потому что я тебе не верю.
Я пожал плечами.