Король Хорватии в изгнании, Гийом Гуфье де Бониве, прибыл в Тауантинсуйу пятнадцатого апреля 1534 года. Как раз успел к празднованию тридцатилетнего юбилея его величества, Генриха Первого д'Альбре, короля Западной Германии, князя-архиепископа Кёльна, герцога Швабии, герцога Нижней Саксонии, герцога Франкфурта, герцога Гамбурга, герцога Ганновера, герцога Дюссельдорфа, герцога Амстердама, герцога Эгейских островов.
Другу Энрике, Савелий подарил на юбилей кинематограф. Оборудование для кинотеатра и киностудии. Пусть снимает документальное кино про себя любимого и героического, подавая другим пример. Мировому кинематографу это только на пользу пойдёт.
Не обнёс Савелий подарками и гостей. Вице-император, имперский наместник Африки и островов, его величество Паскуаль де Андагойя, герцог Кубы, герцог Андалусии, граф Севильи, стал герцогом Мавритании. Большой Мавритании, от Гибралтара до Дакара. Герцоги хунты, Хуан Понсе де Леон, Франсиско де Гарай и Хуан де Грихальва получили по десять тысяч французских ливров серебра за Мавританскую кампанию; наместник Северной Инки, вице-адмирал Авдей Шишка, герцог Ирландии, граф Фарерских островов, и генерал-адмирал Андреас Нуньес, герцог Исландии и граф де Хувентуд, по пять тысяч за усердие.
Но самый дорогой подарок получил король Хорватии в изгнании, Гийом Гуфье де Бониве. Савелий подарил ему свою императорскую яхту «Посейдон». «Винджаммер» четвёртого плюс поколения, в стальном корпусе и с гребным винтом. Военный корабль, только с внутренней планировкой плавучего дворца, которую, впрочем, переделать совсем не сложно. Десятый военный корабль для адмирала Французской Империи, под видом представительской яхты.
Теперь, учитывая, что у французов все корабли поколения четыре и один четыре плюс, на морском театре военных действий в Европе, силы воюющих держав как минимум сравнялись. На какое-то время сравнялись, теперь и османам придётся продать один такой корабль, но это когда ещё будет. Фора у друга Гийома есть, а воспользуется ли он ей — зависит только от него самого.
Лукавство? Не без этого. Поставленная цель: «Europa delenda est» ещё не достигнута и стремиться к ней нужно уравниванием сил противостоящих держав. Воевать они и сами очень рады, здесь стимулировать ничего не нужно, только поддерживать баланс и веру в победу. И нет в этом никакой подлости по отношению к друзьям. Всё, что получил один, получит и другой. Если бы Франциску Валуа удалось захватить Константинополь, то первым, какой-нибудь, уравнивающий силы воюющих сторон, подарок, достался бы Увейс-паше.
Семнадцатого сели говорить по существу. Сели вчетвером: император Нового Света; вице-император, Паскуаль де Андагойя; король Западной Германии, Генрих Первый д'Альбре; и король Хорватии, Гийом Первый де Бониве. Сели в формате «без галстуков». Без официоза, без величаний, за кальяном, кофе и коньяком. Сели поговорить четверо друзей и родственников. Да, цепочка родственников дотянулась и до Гийома Гуфье де Бониве. Через помолвки русского цесаревича Ивана с Жанной д'Альбре и Луизы де Бониве с дофином Франциском-младшим, наследником короны Французской Империи.
— Алжир, — подал идею Паскуаль, — чумы там нет, османы далеко, а воевать зимой даже лучше. Захватишь Алжир — сразу отбросишь османов далеко на восток, в Грецию, на Балканы. Только, для начала, тебе придётся разгромить флот Пири-реиса. Не знаю, насколько это реально, моряк из меня так себе, прямо скажем. По этому вопросу, тебе стоит посоветоваться с герцогом Васко да Гама де Гоа.
— Посоветуюсь обязательно. Но сразу так далеко османы не отойдут. Есть ещё Тунис.
— Нет, на самом деле, никакого Туниса, Гийом. То есть, он, конечно, есть, пока есть османский Алжир. Не станет Алжира, не станет и Туниса. Да и ливийский Триполи сопротивляться не будет. Не сильно в Магрибе берберы и арабы любят кочевников тюрок-османов, это я тебе по своему личному опыту говорю, а не понаслышке. Точнее сказать — сильно их не любят, подчиняются только силе. Османы в Магрибе — дикари с дикого Востока, кочевники, Орда варваров. Единственное, что их пока объединяет — это ислам. Пока объединяет. Мы слишком облажались с Крестовыми походами. То есть, не мы сами, конечно, но наши алчные и безмозглые предки. Мусульмане вам, Империи Франция — не враги. У меня, в Андалусии, мусульмане — лучшие из подданных, самые лояльные и законопослушные. Чего и твоему императору желаю. Пусть Франциск Первый пообещает магрибским берберам и арабам Медину и Мекку — и не будет у него более лояльных войск, чем Магрибские. А ведь там и сотню тысяч драгунов собрать можно.
— Перспектива заманчивая, только мы ещё не победили флот Пири-реиса. Не думаю, что у герцога де Гоа удастся получить план разгрома. Силы равны. Корабли у нас новее, но у османов на один «винджаммер» больше. Не говоря уже про сотни самоделок.
— Я готов подарить Франсуа свою яхту «Кёльн», Гийом. Прямо сейчас готов, домой меня потом, после чумы, кто-нибудь подбросит, — вдруг «открылся душой» король Западной Германии, — признаться честно, я вас здорово нагрел со Священным Препуцием из Хильдесхайма и Амстердамом. А ведь жизнь прожить нужно по совести. Правильно я говорю, Интико?
— Правильно, Энрике. Это очень хороший поступок. Королевский. Щедрый и великодушный.
— Спасибо, друг. Тогда теперь, по совести и будем жить. Куплю себе потом другую яхту, пароход на винтовом ходу, без мачт и парусов, деньги у меня на это есть. Я бы и войсками вам помог, Гийом, но тут уже увы, у меня имеются союзнические обязательства.
— Они отлично обойдутся без твоих войск, Генрих, — продолжил имперский наместник Африки, — у моего нового приятеля, герцога Марокко, Абу-ль-Аббас Ахмада, сейчас под рукой десять тысяч отличных драгунов, которых он теперь, после вхождения в Империю, не знает куда девать. Три укомплектованные бригады, с боевым опытом. Хотел их в Южную Африку увезти, но раз у нас сегодня день щедрости и великодушия — уступаю. И даже сам оплачу им год службы.
— Спасибо, Паскуаль. Но что решат десять тысяч? На Балканах воевали четыреста с лишним тысяч с двух сторон.
— Десять тысяч — это скелет, на который нарастёт мясо. Очень быстро нарастёт, я в этом уверен. К победителям во все времена примыкали охотно, а они победители. И местность отлично знают, до самого Нила. Пехота вам понадобится только для взятия и после для гарнизонов в крупнейшие портовые города. Алжир, Аран, Тунис, Бизерту, Сфакс и Триполи. Может ещё в Аннабу. Семь городов, по бригаде трёхбатальонного состава — всего двадцать одна тысяча.
— Не много, — согласился король Хорватии, — только на десяти кораблях мы их будем целый год перевозить. А сколько кораблей у нас останется после сражения с Пири-реисом?
— Транспорты наймёте. — подсказал ход Савелий, — Сейчас они бездельничают из-за эпидемии, терпят убытки, так что возьмут недорого. В Портсмуте, у компании Лоренцо Саларино, семь десятков шхун простаивают. Имперского подданства у него нет, а значит нет и препятствий. Договоритесь. Очень толковый гражданин. У нас послом Республики служил, после наместником-прокуратором Далмации. За владение и титул сделает хорошую скидку. Пусть у вас будет герцог Венеции.
— Венеция сейчас у османов.
— А гражданин Саларино сейчас в Портсмуте. Но вы ведь собираетесь отбивать Венецию, Далмацию и Хорватию, когда закончится эпидемия? Так я и думал.
Король Хорватии, Гийом Гуфье де Бониве, отбыл в Европу девятнадцатого июня 1534 года, когда уже работали узлы связи в Гранаде, Лондоне и Царьграде, и новости приходили практически в режиме реального времени.
На Британский остров чума пока не проникла, но гражданин Саларино всё равно сидел без дела. Его транспортная компания занималась перевозкой переселенцев в Северную Инку, а какие сейчас могут быть переселенцы? Договориться с ним, королю Хорватии удалось по радиосвязи в телеграфном режиме. Пока только об участии в Алжирской кампании, а дальше видно будет.
Запасы оружия и боеприпасов в Европе имеются, большие запасы, хватит на три стотысячные армии, поэтому друг Гийом отбывал в Антверпен налегке. Отбывал в хорошей компании, герцог Васко да Гама де Гоа решил тряхнуть стариной и совершить ещё один эпический подвиг. Именно он, с разрешения императора Инков, и возглавит французский флот в сражении за Алжир.
Франциску Первому удалось остановить распространение эпидемии. Чума дошла до Парижа, Монпелье и Тулузы, охватив весь центр и юг Франции, но ситуация уже взята под контроль, и на север и запад заразу не пропустили. Драконовскими мерами, конечно, с отстрелом всех бродяг, но тут совсем не до гуманизма, это понятно, это разумно, это рационально. Подобными методами с эпидемией борются все — и русские, и британцы, и западные германцы, так что никого это не шокирует.
Много хуже обстановка в Италии, но там чума французам только на пользу, именно она сдерживает продвижение османов. Что творится на османской территории, достоверно неизвестно, все связи давно прекратились, ничего не знает даже посол Сулеймана Первого в Гранаде.
Догадаться можно. На Балканах наверняка сущий Ад, слишком много там хорошо вооружённых партизанских отрядов, которые не перестреляешь так же запросто, как бродяг. Да и горный рельеф сильно усложняет задачу. А с Балкан они проникают в Венгрию и дальше на север и запад — в Богемию и Остмарк. В азиатской части Османской Империи высокая плотность населения, так что и там наверняка не всё хорошо.
В той исторической реальности, вспышка чумы в Европе случилась немного позже, в сороковые-пятидесятые годы шестнадцатого века, и как считается, жертвами эпидемии стали двадцать шесть миллионов человек. Хотя, кто их считал, если разобраться? Может быть двадцать шесть, а может и все пятьдесят. Сейчас о чуме и эпидемиях известно гораздо больше. Известно — и что за болезнь, и как распространяется, и как с ней бороться. Только кто будет бороться с чумой на Балканах? Пока некому. Эпидемия там закончится, когда закончатся люди, но ещё на долгие-долгие годы сохранятся природные очаги. Немногим лучше ситуация в Италии. Там тоже некому навести порядок. Такие дела…
Интерлюдия. 11 августа 1534 года.
В зачумлённый Париж, магистр Ордена Священного Препуция, Игнатий де Лойола, отправлять людей с оборудованием для узла связи не рискнул. Вместо Парижа, он решил разведать ситуацию в Константинополе-Стамбуле, откуда давно не поступало достоверных сведений. В Константинополе можно многое узнать и не сходя на берег, не подвергая себя неразумному риску. В любом случае, эти сведения пригодятся, даже если придётся развернуться, так и не установив радиостанцию, но на это шанс имелся. Гораздо лучший шанс, чем в том-же Париже.
Новый дворцовый комплекс Топкапы, резиденция султана — настоящая крепость внутри крепости. Как бороться с эпидемией, османам хорошо известно, хватает у них и образованных медиков, которые учились в Империи, так что Константинополь отстоять вполне могли. В Константинополе столько войск, что можно контролировать любое передвижение горожан, войск самых дисциплинированных — султанской гвардии. Шанс есть, а связь с Османской Империей очень нужна. Париж подождёт следующего завоза оборудования.
В Кадырга Лиманы, бывшую гавань Юстиниана, заходить не стали, опасаясь чумных крыс, якоря бросили в паре миль от берега и запросили контакт сигнальными ракетами. К обеду следующих суток, на контакт прибыл сам великий визирь, Увейс-паша. Прибыл на борту сорока вёсельной галеры, одной из многих, которые османы используют как паромы, для переправ через Босфор и Золотой Рог.
Игнатий де Лойола не ошибся. Стамбул в осаде чумы, в самом городе возникают очаги, но локализовать их пока удаётся. В Топкапы болезнь до сих пор не проникла. С Увейс-пашой говорили на расстоянии в полсотню метров, при помощи рупоров, но в итоге смогли всё обсудить. Магистр скомандовал выгружать оборудование и команды монтажников и связистов в шлюпки «Священного Препуция». Спасательные шлюпки — не такая уж большая ценность, пусть остаются османам в подарок. Всё лучше, чем рисковать всей командой корабля. Увейс-паша отнёсся к такой осторожности с пониманием и одобрением. Пообещал беречь монахов-монтажников-связистов как родных детей и пожелал удачи. Удачи всей Империи Нового Света и лично другу-магистру.
На Мальту, «Священный Препуций» прибыл одиннадцатого августа 1534 года. Связь с Константинополем-Стамбулом уже имелась. Отличная связь, даже голосовой режим работал. Информацию в Империи уже получали, за что император Интико объявил Ордену благодарность и пообещал достойные награды всем причастным, о чём его высокопреосвященству, Игнатию де Лойола, сообщил крайне довольный имперский наместник в герцогстве Рима и Мальты, барон Никколо Макиавелли де Мон-Сен-Мишель. Пожилой уже, шестидесяти пятилетний урождённый флорентиец, перешедший в имперское подданство тринадцать лет назад, после захвата Флоренции французами.
Барона Никколо Макиавелли очень высоко ценили император с главным вице-императором. Бывший секретарь Второй канцелярии Флорентийской республики, философ и писатель, автор «Государя», «Рассуждений о первой декаде Тита Ливия», «Истории Флоренции» и «Истории Империи Инков», состоял в личной свите императора почти десять лет. Разбогател на своих книгах, хорошо пристроил детей, а потом сам попросил назначение на Корсику, или Сардинию. Поближе к любимой Флоренции.
Император не отказал, поближе назначил — только на Мальту. Зато жаловал Макиавелли титулом и владением. Небольшим владением Мон-Сен-Мишель, островком у побережья Нормандии, зато это бывшее владение французской короны, которую барон страстно ненавидел за разорение родной Флоренции.
Именно разорение. Французы, как настоящие варвары, вывезли из города всё, что имело хоть какую-то художественную ценность. Вывезли и продали в Новый Свет, скоты. Бедная Флоренция, бедная Италия… За варварами-французами пришла чума, а за чумой, похоже, настанет черёд османов.
С бароном-философом Никколо Макиавелли де Мон-Сен-Мишель, герцог Рима и Мальты, магистр и кардинал, Игнатий де Лойола, сошёлся довольно близко. Очень любил беседовать с ним на самые разные темы, хоть это удавалось и нечасто. Нечасто, но тем выше была ценность этих обменов мнениями двух великих умов эпохи. Магистр Ордена Священного Препуция, человек чрезвычайно занятый, и на месте подолгу не сидит. Вот и сейчас он заглянул в главное командорство всего на несколько дней.
— Есть что-нибудь чрезвычайно важное, что не терпит отлагательства, или мне можно отдохнуть пару суток? Признаться, этот поход в Константинополь меня здорово утомил, да и вообще обстановка… Всё на нервах.
— Отдыхайте, ваше высокопреосвященство. Ничего такого чрезвычайного. Чума до Империи не добралась, слава Богу, а у остальных всё по-старому. В Лондоне скончался кардинал Джон Фишер, но вряд ли это настолько важно.
— Скончался от чумы?
— Нет. На остров чума пока тоже не добралась.
— Хорошо. Тогда до завтрашнего вечера, барон. Очень хочется обсудить с вами одну важную тему, которая не даёт мне покоя с момента принятия исповеди кардинала Иакова Рихтера, но её лучше обсуждать на свежую голову.
— Разве исповеди можно обсуждать?
— Эту можно, кардинал Рихтер разрешил.