- Хочешь еще кофе? - спросил Мартин Бек.
Ингрид отрицательно помотала головой, и официантка ушла выписывать счет. Мартин Бек вынул из ведерка со льдом маленькую бутылочку пунша и разлил остаток по стаканам. Ингрид маленькими глотками прихлебывала из своего.
- Надо бы нам почаще это делать,- сказала она.
- Пить вместе пунш?
-М-м-м, пунш-это тоже недурно. Но я не про то: надо почаще встречаться. В следующий раз я приглашу тебя обедать к себе, на Клостервеген. Ты даже не видел, как я устроилась.
Ингрид ушла из дому три месяца назад, когда родители развелись; Мартин Бек частенько задавал себе вопрос, решился бы он сам расторгнуть привычный и налаженный брак с Ингой, если бы Ингрид не толкала его на это. Сама она чувствовала себя дома не очень хорошо и, еще не кончив гимназии, поселилась вместе с подругой. Сейчас она изучала социологию в университете и недавно переехала в однокомнатную квартиру в Стокзунде. Покамест она снимала ее у жильцов, но надеялась рано или поздно заключить договор на свое имя.
- Мама и Рольф были у меня позавчера,- сказала она.- Я хотела позвать и тебя, но никак не могла дозвониться.
- Да, я на несколько дней уезжал в Эребру. Ну как они там?
- Хорошо. Мама притащила полный чемодан всякого добра. Полотенца, салфетки, голубой кофейный сервиз, всего и не упомнишь. Между прочим, мы говорили о Рольфовом дне рождения. Мама хочет, чтобы мы у них пообедали. Конечно, если ты сможешь.
Рольф был на три года моложе Ингрид. Они были до удивления разные, как только могут быть разными брат и сестра, но всегда отлично ладили.
Рыжеволосая принесла счет. Мартин уплатил и допил пунш. Потом он взглянул на часы. Без малого час.
- Пошли,- сказала Ингрид и торопливо допила свой стакан до дна.
Они медленно шли к северу по Эстерланггатан. Ночь была прохладная, небо усыпано звездами. Несколько упившихся юнцов вышли из Дракенгренд. Они так горланили и шумели, что от стен старых домов отдавалось эхо.
Ингрид взяла отца под руку и сменила ногу, приноравливаясь к его шагам. Она была длинноногая, стройная, почти худая, как думалось Мартину, но тем не менее утверждала, что ей надо сбросить лишний вес.
- Зайдешь ко мне? - спросил он, когда они поднялись на холм перед Чепманторгет.
- Только вызову такси и уеду. Уже поздно. Тебе пора спать. Мартин Бек зевнул.
- По правде говоря, я здорово устал,- сказал он. Возле статуи, изображавшей святого Георгия с драконом, привалясь спиной к цоколю, сидел на корточках человек и дремал, уронив голову на колени.
Когда Ингрид и Мартин Бек поравнялись с ним, он поднял голову, пробормотал что-то неразборчивое, потом вытянул ноги и снова заснул, упершись подбородком в грудь.
- Лучше бы ему отсыпаться у Святого Николая,- вслух подумала Ингрид. Здесь ведь холодно сидеть.
- Ничего, попадет и туда, если будет место. А вообще это уже давным-давно меня не касается.
В молчании они продолжали свой путь по Чёпмангатан.
Мартин Бек вспоминал то лето, двадцать два года назад, когда он патрулировал в округе Святого Николая. Стокгольм выглядел тогда совсем иначе. Старый город походил на идиллический средневековый городок, - разумеется, с пьяницами и с нуждой, и с горем, все чин по чину, - покуда не произвели необходимую санацию и реставрацию зданий и не взвинтили квартирную плату настолько, что прежним обитателям Старый город оказался просто не по карману. Жить в Старом городе стало модно, а Мартин теперь принадлежал к разряду лиц привилегированных.
Они поднялись на лифте - лифт, установленный во время ремонта, был в Старом городе большой редкостью. Квартира выглядела в высшей степени современно и состояла из холла-передней, небольшой кухни, ванной и двух смежных комнат с окнами на восток, в большой городской сад. Комнаты были уютные, асимметричные, окна в глубоких нишах, потолки низкие. В первой комнате, где стояли удобные кресла и низкий стол, находился камин. В следующей стояла широкая кровать, вокруг по всем стенам висели книжные полки, еще там был шкаф, а у самого окна - двухтумбовый письменный стол.
Не снимая пальто, Ингрид села за письменный стол, подняла трубку и набрала номер диспетчерской.
- Может, посидишь немного? - крикнул Мартин из кухни.
- Нет, мне пора домой, спать. Я до смерти устала, и ты, между прочим, тоже.
Мартин не стал возражать, хотя сонливость вдруг начисто его покинула, а ведь он зевал весь вечер, зевал в кино - они смотрели "Четыреста ударов" Трюффо - и несколько раз чуть не уснул.
Ингрид удалось дозвониться, она заглянула на кухню и поцеловала отца в подбородок.
- Спасибо тебе за этот вечер. Увидимся на рожденье у Рольфа или еще раньше. Покойной ночи.
Мартин Бек стоял возле лифта, пока она не захлопнула дверцу, шепотом пожелал ей покойной ночи и вернулся к себе.
Он перелил в большой стакан пиво, которое успел вынуть из холодильника, и отнес бокал на письменный стол. Потом он подошел к проигрывателю, стоявшему подле камина, порылся в пластинках и достал Шестой Бранденбургский концерт Баха. В доме была хорошая звукоизоляция, и Мартин знал, что может включить проигрыватель на полную громкость, не рискуя потревожить соседей. Он сел к письменному столу, отхлебнул свежего, холодного пива и сразу перебил липкий и приторный вкус пунша. Он размял между пальцами "Флориду", зажал ее в зубах, чиркнул спичкой. Потом он подпер подбородок ладонями и загляделся в окно. Над крышей противоположного дома густо-синем весеннем небе сверкали звезды. Mapтин Бек слушал музыку, предоставив полную свободу своим мыслям. Он испытывал приятную расслабленность и полное умиротворение.
Перевернув пластинку, он подошел к полке над кроватью и снял оттуда неоконченную модель клипера "Flying Cloud". Почти час он провозился над мачтами и трубами, после чего снова поставил модель на полку.
Раздеваясь, он не без гордости поглядывал на уже готовые модели "Cutty Sark" и учебное судно "Дания". Скоро ему останется только доделать такелаж "Flying Cloud" - самую сложную и трудоемкую работу.
Раздевшись, он прошел на кухню, поставил бокал и пепельницу в мойку, погасил всюду свет, кроме лампочки над кроватью, приоткрыл окно в спальне и лег. Уже лежа завел будильник, показывающий двадцать нить минут третьего, проверил, закрыт ли звонок. Он рассчитывал на свободный день и собирался спать сколько вздумается.
На тумбочке лежала книга Курта Бергенгрекса "Пароход для увеселительных прогулок в шхерах", он полистал ее, поглядел иллюстрации, которые и без того уже изучил досконально, прочел несколько страниц, испытывая при этом сильнейшую тоску по морю. Книга была большая, тяжелая и не очень годилась для чтения в постели. У Мартина скоро затекли руки. Он отложил книгу и потянулся к выключателю ночника. Тут зазвонил телефон.
IV
Эйнар Рэнн и в самом деле устал до смерти. Он проработал без перерыва больше семнадцати часов. Теперь он стоял в дежурке отделения уголовной полиции на Кунгхольмсгатан и разглядывал рыдающего мужчину, который поднял руку на ближнего своего.
Впрочем, мужчина - это было громко сказано, уместнее было бы назвать арестованного ребенком. Восемнадцатилетний паренек с белокурыми волосами до плеч, в огненно-красных джинсах и коричневой замшевой куртке со словом "Love" на спине. Вокруг слова кудрявились хорошенькие цветочки розового, голубого и сиреневого цвета. На голенищах сапог тоже были нарисованы цветочки и тоже написаны слова, как оказалось при ближайшем рассмотрении, "Peace" и "Maggan". Рукава были изысканно отделаны бахромой из волнистых и мягких человеческих волос.
Невольно приходила в голову мысль, что ради этих рукавов с кого-то сняли скальп.
Рэнн и сам готов был заплакать. Частью от усталости, а главным образом от того, что преступник, как уже не раз бывало в последнее время, вызывал у него большую жалость, чем жертва.
Мальчик с красивыми волосами пытался убить торговца наркотиками. Правда, осуществить это намерение ему не удалось, но покушение на убийство было очевидным.
Рэнн ловил мальчишку с пяти часов вечера, для чего ему пришлось в различных частях благословенного города поднять вверх дном, как минимум, восемнадцать притонов, один грязней и омерзительней другого.
И все из-за того, что некий мерзавец, продававший школьникам на Мариаторгет гашиш, смешанный с опиумом, схлопотал шишку на затылке. Правда, шишка возникла от удара железной трубой, а мотивом преступления, по словам самого преступника, было полное безденежье. И тем не менее... Так рассуждал Рэнн.
И еще: девять часов сверхурочной, а пока доберешься до дому, до квартиры в Вэллингбю, будет все десять.
Надо уметь даже в плохом находить хорошее. А хорошее в данном случае оплата сверхурочных.
Рэнн был из Лапландии, родился в Арьенлуге и женился на девушке саами. Район Вэллингбю не вызывал у него особых симпатий, но ему нравилось название улицы, где он живет,- Виттангигатан.
Он проследил, как его более молодой коллега, который нес ночное дежурство, написал сопроводиловку и передал любителя волосяных украшений двум полицейским, которые, в свою очередь, отвели заключенного к лифту, чтобы доставить его в местную камеру предварительного заключения тремя этажами выше.
Сопроводиловка - это никого ни к чему не обязывающая бумага, где указано имя арестованного. На обратной стороне дежурный делает обычно всякие пометки, например: "Буйствует, несколько раз бросался головой на стену, сам себя поранил", или: "Не отвечает за свои поступки, ударился о дверной косяк, сам себя поранил", или, наконец, просто: "Буйствовал и поранил себя".
И так далее.