Неужели он не мог подобрать более удачное выражение?
- Начинаю привыкать, - сказала Анна Нюман весьма холодным тоном. - Что вам на сей раз угодно, господин комиссар?
- Хочу вернуться к тому телефонному разговору.
- С первым помощником комиссара Хультом?
- Вот именно. Итак, вам уже случалось разговаривать с ним раньше?
- Да.
- Вы его узнали по голосу?
- Разумеется, нет.
- Почему же "разумеется"?
- Потому что раньше я не спрашивала, кто говорит.
Вот это да. Крыть нечем. Надо было все-таки заставить Рэнна поговорить с ней.
- Вам это не приходило в голову, господин комиссар? - спросила женщина,
- По правде говоря, нет.
Большинство на его месте покраснело бы или замялось. Но Мартин Бек был не из таких. Он продолжал с полной невозмутимостью:
- Тогда это мог быть кто угодно.
- Вам не кажется странным, чтобы кто угодно позвонил и назвался Пальмоном Харальдом Хультом?
- Я хотел сказать, что это мог быть другой человек, не Хульт.
- Кто же тогда?
"Вопрос по существу", - подумал Мартин и сказал: - А вы могли определить по голосу, молодой это человек или старый?
- Нет.
- А описать его голос?
- Ну, он был очень отчетливый. И звучал резко.
Точная характеристика Хультова голоса. Отчетливый и резкий. Но ведь множество полицейских разговаривает таким голосом, и прежде всего те, у кого за плечами военная служба. Да и не только полицейские.
- А не проще ли вам расспросить самого Хульта? - поинтересовалась женщина.
Мартин Бек воздержался от ответа. Он решил копнуть глубже.
- Быть полицейским прежде всего означает иметь кучу врагов.
- Да, вы уже это сказали при втором разговоре. Кстати, господин комиссар, вы сознаете, что это уже наш пятый разговор менее чем за двенадцать часов?
- Очень сожалею. Вы сказали тогда, будто не знаете, что у вашего мужа были враги.
- Сказала.
- Но вы хоть знали, что у вашего мужа были неприятности по службе?
Ему послышался в трубке короткий смешок.
- А теперь я не понимаю, о чем вы.
Да, она действительно смеялась.
- Я о том, - сказал Мартин без всяких околичностей, - что очень многие считали вашего мужа плохим полицейским, который не справлялся со своими обязанностями.
Фраза сработала. Разговор снова принял серьезное направление.
- Вы шутите, господин комиссар?
- Отнюдь, - примирительно сказал Мартин. - Я не шучу. На вашего мужа поступало много жалоб.
- За что?
- За жестокость.
Она торопливо перевела дух и сказала:
- Это абсолютная нелепица. Вы, должно быть, спутали его с кем-нибудь.
- Не думаю.
- Но Стиг был самым мягкосердечным из всех людей, каких я когда-либо встречала. К примеру, мы всегда держали собаку. Вернее, четырех собак, по очереди. Стиг очень их любил, относился к ним с бесконечным терпением, даже когда они еще не умели проситься на улицу. Он мог неделями возиться с ними и никогда не раздражался.
- Так, так.
- И ни разу в жизни он не позволил себе ударить ребенка. Даже когда они были маленькие.
Мартин Бек частенько себе это позволял, особенно когда они были маленькие.
- Значит, никаких неприятностей по службе у него быть не могло?
- Нет. Я уже сказала вам, что он почти никогда не говорил с нами о своей работе. Но я просто-напросто не верю в эти россказни. Вы, наверное, ошиблись.
- Но ведь были у него какие-то взгляды? Хотя бы на самые общие вопросы?