ты Россия моя,
убежавшая в лес,
за родные края,
словно восемь чудес
позабытого Старого Света;
я смотрю на тебя
отщепенцем от лета,
как адепт октября,
и на мне его мета,
и не в силах понять,
кому нужно все это?
я пока отщепенец от лета
и любитель смотреть,
как идут зимовать,
отсвистав на горе,
предпоследние раки.
И растаял.
А вот и романтичная девушка в рваных джинсах. С боем прорвалась она к сцене, когтями и штыками, зубами и ножами, вилками и ложками расчистила себе путь. И летели от нее мужики вверх тормашками, кричали и плакали, и молили о пощаде слезливыми голосенками. Но не жалела отчаянная сильный пол. Презирала якобы сильных.
Романтичная сказала, что будет на потребу народа стих читать. И топнула ногой в рваной джинсе, чтоб заткнуть крикливых, унять шумливых и успокоить изрядно буйных. Наступила звонкая и тонкая тишина.
У побережья льдистого моря
На чернеющем дохлом снегу
Сумасшедший рассазывал с горя,
Перед тем побывавши в раю.
Я видал пресловутое Третье,
Я Господь не даст мне соврать,
Это дивное тысячелетье
Только лучше бы не видать.
Я видал процветающий город,
Миллионы довольных рож,
Но победа людского счастья
Мне острее, чем острый нож.
Места хватит под солнцем многим
И уют достанется всем:
Инвалидам, ворам, убогим
И сменившим ночи на плен.
Я смотрел, как обедают люди
И как пьют безболезненный яд,
Как любовь готовят на блюде
И как мало ее хотят.
От рождения все свободны,
Только дети устали играть,
Только женщины их бесплодны,
А мужчины привыкли спать.
Что достигуто - то убито,
Умерла последняя цель.
Негодяям пришла финита,
А планета села на мель.
Мне занудна победа счастья,
Я хочу и стремлюсь назад,