- Предлагаю сделать перерыв.
Конец его фразы заглушили шаги, грохот стульев и скамеек.
После перерыва каждый не без удовольствия вернулся на уже обжитое место. Публика переглядывалась. Люди кивали друг другу вежливо или заговорщически лукаво, а председательствующий Никэ был непомерно горд тем, что за такой рекордно короткий срок в зале успели воздвигнуть монументальную печь и даже вывели в окно трубу. Правда, печка немного дымила, но можно считать, дымит она потому, что ее только что разожгли.
Словом, каждый устраивался с комфортом, врастал в процесс.
- Если защита не возражает, мы решили первым выслушать свидетеля Детриво, так как ему надо немедленно возвращаться в полк.
Детриво пробирался на свидетельское место, на каждом шагу прося прощения у тех, кого он потревожил; людей набралось множество, и адвокаты стояли во всех проходах.
Председательствующий был явно доволен и раскрывал рот еще шире, еще страшнее, чем обычно. Он оглядел присяжных, своих помощников, прокурора на прокурорском месте с таким видом, будто перед ним сидели его самые лучшие друзья, и, казалось, всем своим видом говорил:
"Признайтесь, что все идет неплохо! Особенно с тех пор, как поставили печку".
А вслух он произнес отеческим тоном, обращаясь к Детриво:
- Не робейте, приблизьтесь.
В суконных штанах защитного цвета могли бы поместиться три таких зада, как у бывшего банковского служащего, а ремень, затянутый слишком высоко, заминал гимнастерку глубокими складками и перерезал талию так, что молодой человек походил на детскую игрушку "дьяболо".
- Повернитесь к господам присяжным. Вы не родственник подсудимого, не состоите у него в услужении? Поклянитесь говорить правду, одну только правду. Подымите правую руку...
Лурса невольно улыбнулся. Он глядел на Эмиля Маню, а тот, не замечая, что за ним наблюдают, буквально обмер при виде своего бывшего приятеля. В эту минуту в глубине зала началась суматоха. Детриво-отец закрыл руками лицо, зарыдал и в этой театральной позе, долженствующей выразить стыд и отчаяние, стал пробираться к выходу, не в силах вынести трагическое зрелище.
Толпа, пропустив его, сомкнулась, председательствующий заглянул в дело:
- Итак, вы были приятелем Эмиля Маню. Вы были в их группе в ночь, когда произошел несчастный случай?
- Да, господин председательствующий.
Вот уж кого не надо учить, как отвечать судьям! Ни твердить ему, что свидетель должен держаться просто и скромно.
- Итак... (Без этого "итак" г-н Никэ затруднялся начать фразу.) Итак, вы знали подсудимого до этого памятного вечера?
- Только с виду, господин председательствующий.
- Итак, только с виду... Если не ошибаюсь, вы живете на одной улице? Значит, вы не были ни друзьями, ни даже приятелями?
Казалось, председательствующий сделал сногсшибательное открытие-с таким ликующим видом продолжал он допрос:
- Итак, поскольку вы оба работали в центре города, разве не случалось вам выходить из дому в один и тот же час?
- Я ездил на велосипеде, господин председательствующий.
- На велосипеде... Но ведь у вас не было никаких моральных или иных причин не встречаться с Эмилем Маню?
- Нет, почему же...
- Какое впечатление произвел на вас обвиняемый, когда вы познакомились с ним в "Боксинг-баре"?
- Никакого, господин председательствующий.
- Он не показался вам робким?
- Нет, господин председательствующий.
- Итак, вы ничего особенного в нем не заметили?
- Он не умел играть в карты.
- А вы его научили? Какой же вы его научили игре?
- Экарте. Его учил Эдмон и выиграл у него пятьдесят франков.
- Вашему другу Эдмону, очевидно, очень везло? И свидетель простодушно ответил, но тут же сбился, смущенный реакцией публики:
- Он передергивал.
Впервые после перерыва послышался смех публики, и с этой минуты она пришла в самое благодушное настроение.
- Ах, так! Передергивал. И часто он передергивал?
- Всегда. И не скрывал этого.
- И вы все-таки играли с ним?
- Мы хотели разгадать его трюки.
Рожиссар и сидевший слева от него товарищ прокурора переглянулись, потому что последний славился по всему Мулену карточными фокусами. А председательствующий тщетно пытался угадать, что за молчаливый диалог происходит за его спиной.
- Полагаю, что вы много выпили в тот вечер?
- Как всегда.
- То есть? Сколько приблизительно?
- Пять-шесть рюмок.
- Чего?
- Коньяку с перно.
Новый взрыв смеха волной прошел по залу и затих в глубине. Один только Эмиль не улыбнулся, он слушал, уперев подбородок в сложенные на барьере руки и не спуская глаз с приятеля.
- Кто предложил отправиться в "Приют утопленников"?