Если бы Илан последовал за шефом, то был бы весьма удивлен его поведением. Подойдя к квартире, в которой жила Головлева, Натаниэль некоторое время постоял перед дверью и даже потянулся к кнопке звонка. Но вдруг решительно повернулся и поднялся на третий этаж. При этом он подумал, что Лариса могла заметить его из окна. «Что ж, пусть ждет. Пусть чуть-чуть понервничает, это полезно».
Суровая Шошана оказалась дома. Окинув детектива взглядом с ног до головы, она изрекла:
— Воспитанные люди предупреждают о своем визите телефонным звонком.
— Полностью с вами согласен, — Натаниэль виновато улыбнулся. — Я дитя улицы, Шошана. Моим воспитанием никто и никогда не занимался. Мне даже иногда кажется, что все мои жизненные неудачи проистекают из этого. Клянусь, впредь я буду предупреждать о своем визите за год как минимум тремя заказными письмами и телефонным звонком.
— Ваши жизненные неудачи скорее всего происходят от вашего безусловного нахальства, — возразила Шошана. — Думаю, вы решили немного поиздеваться над пожилой женщиной. И это говорит… Впрочем, свой взгляд на уровень вашего воспитания я уже высказала, — прервала она сама себя. — Что вам угодно?
Розовски огляделся.
— А нельзя ли войти? — спросил он. — Как-то неудобно вести серьезный разговор на лестнице.
Шошана молча посторонилась, пропуская его внутрь.
— Спасибо, — поблагодарил Натаниэль.
— Садитесь, — величественно сказала Шошана. Розовски подождал, пока хозяйка сядет в громадное кресло, после чего сел напротив.
— Слушаю вас.
— Собственно, я уже вам представлялся, — начал Розовски. — Я частный детектив. По просьбе моих друзей пытаюсь по мере сил помочь вашей соседке выпутаться из неприятной истории. К сожаления, она не очень помогает мне в этом. Знаете, люди не всегда четко определяют, кто им друг, а кто нет. Ну, в жизни это встречается сплошь и рядом, вы согласны?
Шошана кивнула.
— Вот! — Розовски обрадовался так, словно выиграл в «тото». — Видите, вы это прекрасно знаете! А уж если говорить о моих клиентах… — он огорченно покачал головой. — Шошана, вы даже не представляете себе, насколько приезжие из России избегают каких бы-то ни было контактов с представителями закона. Даже такими, как я.
— Их запугали коммунисты, — сказала Шошана. — Ничего удивительного в этом нет.
— Совершенно с вами согласен, — сказал Розовски. По опыту он знал: для того, чтобы войти в контакт с малознакомым человеком, нужно заставить его почаще соглашаться с вами. И одновременно соглашаться с ним. Неважно, о чем говорить. Важно, чтобы человек кивал и поддакивал. Можете говорить банальности, можете ругать правительство. Но с последним легко и ошибиться: мало ли каких взглядов придерживается ваш собеседник.
— Мой покойный муж был репатриантом из Польши, — сказала Шошана. — Он приехал в сорок девятом, коммунисты уже были у власти.
— В таком случае, мне не нужно объяснять вам всех сложностей, — Натаниэль облегченно вздохнул. — Я имею в виду — психологических сложностей. Так вы позволите задать вам несколько вопросов? Кстати, — поспешно добавил он, — я хочу сразу же предупредить: вы не обязаны на них отвечать. Я не полицейский, я частный детектив. Ваши ответы — чисто добровольное дело.
Шошана негодующе фыркнула:
— Если я не захочу отвечать, меня и полиция не заставит!
— Нисколько не сомневаюсь…
— Задавайте вопросы, — разрешила Шошана.
— Скажите, вы давно живете в этой квартире?
— С семьдесят шестого. Почти двадцать лет.
— О, — сказал Розовски уважительно, — вот это стаж… Вы хорошо знаете Мирьям Шейгер?
— Настолько хорошо, насколько можно знать соседку.
— Я полагал, что ваша соседка — Лариса, родственница Шейгеров, — сказал Натаниэль. — Разве они раньше жили в этом доме?
— В этом доме? Вовсе нет, — ответила Шошана. — И потом: не они, а она. Мирьям. Она жила здесь… время от времени.
— Вот как? — Розовски задумался. — Я полагал, что она сняла квартиру для родственницы, недавно.
— Она снимает эту квартиру почти год, — сказала Шошана. — Совсем не для родственницы. Для себя. Родственницу она здесь поселила, конечно. И, думаю, немного сожалеет об этом.
— Вот как? Да, видимо, неплохо иметь еще одну квартиру, — пробормотал Натаниэль. — Почему бы и нет, если человек может себе позволить… Иной раз хочется от всего отдохнуть, никого не видеть. Что ж, это понятно. Вполне понятное желание. Значит, она снимала эту квартиру около года, говорите?
— Да. Но, мне кажется, вовсе не для отдыха, — Шошана поджала губы. — Впрочем, можно назвать это отдыхом, но особого рода. Конечно, не мне осуждать чужое поведение, тем более — поведение молодой женщины, но она… Надеюсь, вы меня понимаете?
Розовски глупо захлопал глазами.
— Не для отдыха? — переспросил он. — Для чего же?
— Вы женаты? — спросила Шошана вместо ответа.
— Женат, — соврал Натаниэль. Шошана кивнула.
— Холостяк бы скорее понял, — сказала она.
— Да, наверное, — согласился Розовски. — Кажется, я понял. Вы хотите сказать, что она встречалась в этой квартире с любовником?
— Она не рассказывала мне, — заявила Шошана. — Но глаза-то у меня есть, слава Богу. Она приезжала сюда два-три раза в неделю, иногда вечером (но не очень поздно), иногда — в первой половине дня. Вместе с мужчиной.
— С одним и тем же мужчиной? — уточнил Розовски.
— Конечно, с одним и тем же. Я не говорила, что Мирьям настолько распущена.
— Вы говорите: два-три раза в неделю, — сказал Натаниэль. — Значит, в остальные дни квартира пустовала?
— По-моему, да.
— Но ведь это расточительно! Платить за квартиру и пользоваться ею только от случая к случаю.
— Не уверена, что платила она, — сухие губы Шошаны сложились в многозначительную улыбку. — Но об этом я могу лишь догадываться.
— Конечно, конечно. Я понимаю. А после приезда Ларисы? — спросил Натаниэль с невинным видом. — Она не приезжала с этим мужчиной?
— Ну конечно, нет, — сердито ответила Шошана. — Это было бы верхом бесстыдства!
— Вы правы, — поспешно согласился Розовски. — Конечно, она не могла так поступить. В конце концов, может быть у них это серьезно. Я имею в виду Мирьям и этого мужчину.
— Не знаю. Конечно, нынешние нравы переменились. Я бы на ее месте сначала развелась с мужем, а уж потом бы… — она замолчала.
— Вы совершенно правы, Шошана, — серьезно произнес Натаниэль. — В прошлый раз вы говорили, что Мирьям и Лариса недавно ссорились.
Шошана кивнула.
— Вы, случайно, не знаете причины?
— Конечно, нет! — резко ответила Шошана. — Не исключено, что тоже из-за мужчины. Знаете, современные молодые женщины… — она осуждающе покачала головой.
— А этот мужчина? Приятель Мирьям? Что вы можете сказать о нем?
— Ничего. Я видела его мельком, из окна.
— Но не один раз?
— Не один. Но что можно разглядеть из окна? Могу лишь сказать, что лысины у него нет. Довольно буйная шевелюра. Пожалуй, он старше Мирьям.
— Вы, конечно, знаете, когда именно случилось это… мм… неприятное происшествие? — спросил Розовски.
— Знаю. Кажется, в воскресенье, да?
— Совершенно верно, у вас прекрасная память.
— Не жалуюсь.
— Вы не видели, когда именно Лариса ушла из дома? В тот день?
— Около половины восьмого, — Шошана сказала это не задумываясь. — Я как раз стояла у окна («Традиционный наблюдательный пункт», — подумал Натаниэль, сохраняя на лице выражение вежливой заинтересованности) и посмотрела на часы. В тот самый момент, когда она села в машину.
— Как вы сказали? — переспросил Натаниэль чуть озадаченно. — В машину? Вы имеете в виду такси?
— Нет, не такси. Нормальная легковая машина. Ждала ее. Но не у самого подъезда, чуть поодаль, — Шошана подошла к окну, поманила Натаниэля. — Вон там, видите? Вон, где сейчас стоит желтый автомобильчик, — она показала на «фольксваген» Илана. — Кстати, этот желтенький, по-моему, торчал здесь вчера довольно долго. Это случайно, не ваша машина?
— Нет, не моя, — честно ответил Натаниэль. О том, что это машина его стажера он вполне резонно решил не сообщать бдительной даме. — А машина, в которую села ваша соседка — вы не запомнили, как она выглядела?
— Во всяком случае, не так. Большая машина, современная. Особенно запомнить я не могла — уже стемнело. По-моему, светлая.
— Светлая, — задумчиво повторил Розовски. — Светлая… — он отошел от окна, снова сел в кресло. — Скажите пожалуйста, а как вы оцениваете вашу нынешнюю соседку? Я имею в виду — какой она вам показалась?
Шошана тоже вернулась на свое место.
— Трудно сказать, — ответила она. — Я ведь не могла с ней поговорить. Русского языка я не знаю, а она не говорит ни на иврите, ни на идиш. Но мне кажется, она все время ждет чего-то очень плохого. Или боится чего-то. Так мне кажется, — повторила она.