- Никогда. – Подтвердил Диас. Он смотрел на свои пальцы, которые спускались вниз по ее телу, нежно погладив живот, перед тем как скользнуть между ее ног. Его указательный и средний пальцы вошли в нее. Милла со свистом выпустила дыхание и поднялась на цыпочках, держась за его плечи, чтобы не упасть.
- Мне понравилось, - прошептал он.
- Что? - Она полностью потеряла нить разговора.
- Кончать в тебя. Так что не потеряй этот пластырь.
Ей никогда не нравился изощренный секс: оральный – это все, на что она была согласна. Но Диас не знал границ с ее телом, а она была пьяна физическим наслаждением, позволяя ему делать все, что он хотел. Он взял ее в душе, на полу, сидя на туалетном столике. Он поставил ее к стене и взял стоя. Это был секс, которого у нее не было раньше, настоящий и мощный, удивительно утонченный в исполнении, но примитивный в цели и намерениях. И она возвращалась, чтобы получить больше, возбуждая его член своим ртом, брала в руки его тяжелые яички, чувствуя, как они сжимаются; она делала все то, что он проделывал с ней, лишь бы услышать его хриплые стоны.
К утру, она была размякшей и уставшей, чувствуя, что не может даже говорить. К утру, он едва помнила как это - не знать его тела, не чувствовать его в себе, она обнимала его и впитывала мощь его рывков, когда он кончал. К утру, она принадлежала Диасу.
Она проснулась от легкого лучика света, проходящего через края задернутых занавесок. Он лежал рядом, тяжелой рукой обвив ее талию, согревая теплом дыхания ее плечо.
Милла почувствовала себя глупо. Она была больше, чем просто шокирована, но все было так: она принадлежала ему, как никогда не принадлежала Дэвиду. Осознание этого причинило ей боль. До того дня, как Джастин был похищен, ее брак, хотя и был счастливым, но она оставалась отдельной личностью, и Дэвид – тоже. Он был поглощен своей работой, конечно, и сейчас был, а она была довольна тем небольшим, почти незаметным расстоянием между ними. Было хорошо ощущать это чувство независимости, управления собственной жизнью.
Но Дэвид был цивилизованным мужчиной, а Диас... не был. Он никогда не позволит ей сохранить даже такое мельчайшее расстояние.
Она очень хорошо знала, что легла с хищником. Он был опасен, непредсказуем, но она никогда не чувствовала себя в большей безопасности, чем в его объятиях. Он использовал ее для собственного удовольствия, но ведь и он доставил ей наслаждение. Прошлой ночью был не просто секс, хотя она думала, что так будет. Вместо этого все это было... страстным, чувствительным, сексуальным и неожиданным.
Откуда ей было знать, что именно этого он хотел? Было бы легче управлять чувствами, если бы это был просто секс. Но он знал, что делал, и беспощадно использовал физическое влечение для укрепления эмоционального. Утвердил и соединил. Несмотря ни на что, теперь, они были связаны, и не только воспоминаниями о том, что произошло между ними. Нет, было что-то еще, что-то примитивное и неконтролируемое, чего она никак не могла постичь.
Любовь? Она не могла это так назвать. Между ними было мощное притяжение, казалось, на клеточном уровне, но это не было любовью. Она была чертовски уверена, что он не любит ее. Это был случай, когда одинаковые люди притягивались, это чувство непринужденности, словно они две половинки, соединенные в одно, и это заставило ее чувствовать себя еще более неловко, думая о любви. Она была похожа на Диаса? Была беспощадна? Стала ли она такой как он, в своем беспрестанном поиске Джастина?
Диас подвинулся и поцеловал ее плечо.
- Нам нужно в аэропорт, - сонно сказал он.
Ей не хотелось двигаться.
- У меня осталось еще два дня отпуска.
Милла знала что нужно вернуться в Эль Пасо. Диас возобновит поиски Павина, и теперь, когда они были точно уверены в том, что кто-то дезинформировал ее все эти годы, они могли изучить другие пути. Но в течение десяти лет она билась о каменную стену, и теперь устала. Вчера она почти утонула в той реке. Будет ли настолько ужасно, если она украдет пару дней лишь для себя, забыв о постоянной борьбе? Два дня – это все, что она просила. Ей ведь даже в голову не приходило сделать что-либо подобное раньше.
- Что будет, если мы вернемся домой?
- Я скорее всего вернусь на работу, - честно ответила Милла. Все было по-другому, когда она была дома. Эль Пасо был ее привычным миром: она не могла находиться там и не работать. Бойз был другим миром, вдали от всех, кого она знала.
Диас перекатился на спину и поднял трубку телефона:
- Я отменю бронь на самолет.
Артуро Павин любил говорить всем и каждому, что никогда не забывает обид. Он наслаждался, видя беспокойство во взгляде собеседников, в том, как они отводили глаза. Это была правда; он не забывал ни малейшей обиды, реальной или мнимой. Только одному человеку удалось причинить ему вред и смыться, и сознание этого было маленьким болезненным узелком в его животе, узелком, с которым он жил день за днем. Но он не забыл, не отказался от мести. Его время шло медленно, но оно придет. Однажды их пути пересекутся, и он заставит эту американскую суку пожалеть, что она родилась на свет.
Десять лет он ждал, чтобы заставить ее заплатить за то, что потерял глаз.
Он мог сто раз достать ее, так как она постоянно приезжала в его страну с дурацкими вопросами, совала нос не в свои дела. Но Галлахер сказал «нет», она слишком заметна. Если бы она исчезла, это могло вызвать слишком много вопросов и в итоге стоило бы им чертову уйму денег, чтобы заткнуть нужных чиновников. В худшем случае они могли окончить свои дни в американской или мексиканской тюрьме, в зависимости от того, где бы их схватили. Если до этого дойдет, Павин предпочел бы американскую тюрьму, с кондиционером, сигаретами и цветным телевидением.
Галлахер. Павин не доверял ему, но только потому, что не доверял никому. Их «сотрудничество» было долгим и прибыльным. Галлахер нюхом чуял деньги. Он был грязным оборванцем, когда Павин впервые встретил его, но полным энергии, хладнокровия и идей, помноженных на полное отсутствие угрызений совести. Галлахер знал, как делать деньги; если он не мог делать их, он крал их, и его не заботило, сколько человек он втопчет в грязь в процессе. Такой человек далеко пойдет.
Павин знал, что лучше объединиться с таким, как Галлахер, чем идти своей дорогой и, возможно, стать конкурентом, от которого надо избавиться, поэтому он стал незаменимым. Если Галлахеру было нужно, чтобы кто-то исчез, Павин проворачивал это. Если Галлахеру было нужно что-то украсть, Павин крал. Если кому-то надо было преподать урок, Павину доставляло огромное удовольствие убедиться, что этот человек никогда не забудет, что перечить secor Галлахер крайне неразумно.
Дела у Артуро шли гладко до того дня десять лет назад. Задание было такое простое: отобрать светловолосого ребенка у молоденькой gringa, которая приходила на маленький деревенский рынок по утрам, не реже трех раз в неделю. И они с Лоренцо отправились в деревню и ждали, и им повезло: в первое же утро она появилась там.
Они думали, что это будет легко. Единственная проблема заключалась в том, что она несла ребенка в специальной перевязи на груди, а не на руках и не в люльке. Но у Лоренцо всегда был при себе нож, и план был подбежать к gringa с разных сторон: Лоренцо перережет ремень перевязи, Павин схватит ребенка, и они убегут. Какие-то богатые американцы согласились заплатить большие деньги за светловолосого ребенка для усыновления, и этот был легкой мишенью. Юная gringa отвлеклась на покупки, типичная американка, изнеженная и неподготовленная к опасности.
Они недооценили ее. Вместо истерики и беспомощного крика, которых они ожидали, женщина боролась с неожиданной яростью. Артуро до сих пор просыпался от кошмаров, чувствуя ее пальцы, вцепившиеся в его глаз, дрожа от разрывающей боли и ужаса, чувствуя, что все лицо будто горит огнем. Лоренцо вонзил нож в спину суки, и они сбежали, но, к несчастью, она выжила.
Павин выздоравливал много дней, проклиная ее и клянясь отомстить. Там, где раньше был глаз, теперь зияла покрытая шрамами впадина. Его щека навсегда была изборождена ее ногтями. Когда он поправился настолько, чтобы снова двигаться, он обнаружил, что у него нарушено пространственное зрение, что он больше не может хорошо стрелять. И больше не может незамеченным смешаться с толпой; люди таращились на его изувеченное лицо.
Она создала ему множество проблем, и он этого никогда не забудет.
Но теперь у него гораздо большая проблема, проблема, которая тревожила его. Что касается женщины, он все уладит в свое время. Что касается Диаса… с Диасом на хвосте надо быть вдвойне осторожным, или он покойник.
Все знали, что Диас охотится за деньги; Павин, гордясь своей честно заработанной репутацией, все же старался особо не бросаться в глаза властям. Быть ниже уровня радаров, как любил говорить Галлахер. Так чей же гнев вызвал Павин, и у кого хватило денег нанять человека вроде Диаса? Он думал и думал, и ответ был только один.
Когда он услышал, что Милла Бун была в Гуадалупе в ту самую ночь, когда они отправили Сиск на тот свет, он забеспокоился. Она была совсем рядом с ним, в том же месте в то же время, чего за последние десять лет, по приказу Галлахера, его стараниями не случалось. Было ли совпадением, что она объявила тогда всему переполненному бару, что заплатит десять тысяч американских долларов любому, кто предоставит ей информацию, которая приведет ее к Диасу? Если у нее были десять тысяч только за информацию, сколько еще тысяч у нее было? И зачем ей нужен Диас, если не нанять его? Диас не такой человек, которому звонишь, чтобы сказать, что восхищен его работой, и никто, конечно, не заплатит за это десять тысяч долларов.
Павин сложил два и два. Было ясно, что Милла Бун наняла Диаса, чтобы найти его, потому что вскоре после этого он узнал, что Диас искал его. Павин не стал задерживаться, чтобы узнать, зачем. Диас не охотился на людей, чтобы с ними болтать. Люди, на которых он охотился, просто… исчезали. Все, кроме покойников. Тех всегда было легко обнаружить. Остальных просто никогда больше не видели и ничего о них не слышали. Что Диас с ними делал, то было предметом размышлений многих людей.
Павин немедленно покинул Чиуауа, и теперь его будущее было неопределенным. Диас не сдавался, время не имело для него значения.
Впервые в жизни Павин был напуган.
Он отправился на побережье Мексиканского залива, где дальний кузен держал для него маленькую рыбацкую лодку. Это место, покрытое джунглями и заболоченное, с москитами и прибрежными нефтяными месторождениями, не было переполнено туристами как остальная Мексика. Он загрузил лодку припасами и вышел в залив, где никто не мог подобраться к нему незамеченным – если только Диас не наденет акваланг, но Павин надеялся, что он до этого не додумается, потому что в этом случае его было бы сложно разглядеть в глубине вокруг лодки так же хорошо, как на поверхности.
Погода здесь была отвратительно влажная, и он, дитя пустыни, возненавидел тяжелый воздух. Было самое время года для ураганов, поэтому он взял себе за правило слушать прогнозы погоды по радио каждый день. Если в заливе начнется один из сильных штормов, он хотел в это время оказаться далеко на материке.
Раз в неделю он отправлялся на берег за припасами и звонил Галлахеру. Галлахер не доверял мобильным телефонам, хотя таковой у него имелся. Просто он никогда не вел дел по телефону. Он был настолько осторожен, что никогда не использовал беспроводных аппаратов. Павин пытался объяснить ему, что он может достать безопасный мобильник, звонки с которого не прослушиваются, но одним из заскоков Галлахера была его недоверчивость.
Узнав, что Диас спрашивал про него, Павин оценил такую осторожность. Возможно, она спасет ему жизнь.
Единственным выходом из ситуации, о котором думал Павин, было убить и Диаса, и Миллу Бун: Диаса потому, что он был прямой и сильнейшей угрозой, а женщину потому, что она наверняка продолжит нанимать людей, пока одному из них не повезет. Как она связала его и похищение, Павин не знал; очевидно, кто-то проболтался, не смотря на все влияние Галлахера.
Чтобы убить их, потребуется игра с тонким расчетом, по крайней мере, в отношении Диаса. С женщиной будет легче, поэтому ее он оставит на потом. Возможно, он даже покажет ей, что значит настоящий мужчина перед тем, как она умрет. Ах, он придумал прекрасную смерть для нее! После того, как он с ней закончит, он пожертвует ее на благое дело - жест ужасно доброй воли с его стороны. Павин рассмеялся над собственной игрой слов, потом резко оборвал смех.
Сложной частью плана было подобраться к Диасу: этот человек был подобен дыму, появляясь и исчезая с ветром и не оставляя никаких следов своих передвижений. Чтобы найти Диаса, Павин должен будет предложить себя как овцу на заклание, и это надо будет проделать тщательно. Он должен будет привести Диаса в такое место и при таких обстоятельствах, которые он, Павин, будет контролировать – и он должен помешать Диасу догадаться, что жертвенный козел вооружен и готов, пока не будет слишком поздно спасать свою шкуру.
Это требовало тщательного обдумывания и планирования; такие вещи не делают с наскока. Все должно быть идеально – или он труп.
Никто не относился к мелким деталям более внимательно и тщательно, чем Галлахер, поэтому, когда на этой неделе Павин сошел на берег и сделал обычный звонок, он выложил свой план.
- Мы должны приманить Диаса ко мне, - сказал он. – Но так, чтобы он не знал, что его приманивают.
Галлахер помолчал, потом сказал:
- Хорошая идея. Дай мне подумать. Где ты сейчас?