Проснулся я в… Нет, давайте по порядку. Радует уже сам факт, что проснулся. А пошевелив пальцами рук и ног, удостоверился, что рассекатель перед тем, как улететь в чёрный портал, не успел послать в меня ещё одну режущую волну и что-нибудь мне укоротить.
Ну а теперь переходим к локации. Белоснежные потолки, люминесцентные лампы, запах медицинских препаратов. Да, это определённо современная больница. Я в Обинарии, если меня не перенесло в другой мир со столь же продвинутыми технологиями.
Тьфу ты, да хватит уже про другие миры, Гилен! Совершил одно перемещение, и прямо-таки на них помешался. Не будет больше постоянных путешествий между мирами. Ныне твой дом — Обинария, и здесь ты пробудешь ещё долго. Возможно, до самой смерти.
«С пробуждением, босс!»
«С добрым утром…»
Писк ёкая уже давно приелся, а вот к этому неуверенному женскому голосу всё никак не привыкну.
«И я вас рад видеть, Иммикер, Нифихао».
— Гилен? Хорейн, он очнулся!
Этот голос раздался откуда-то слева. Повернув голову, я увидел знакомые розовые хвостики и обеспокоенное лицо Маки. К ней тут же подбежала брюнетка и нависла надо мной, опёршись руками о кровать.
— Живой?
— Нет, блин, мёртвый. Да и вы, как я вижу, пережили…
— Давай не будем об этом, — оборвала меня розовая. — Ты так долго провалялся без чувств, что мы начали опасаться худшего…
— Долго — это сколько? — уточнил я.
— Три дня.
— Ха?! Три дня?! И что…
— Ничего, успокойся, — осадила меня брюнетка, сев на второй стул рядом с подругой. — Никаких новых нападений жутких парней с лезвиями, терактов, крупных скандалов и тому подобного. Но шумиха после того случая, как сам можешь догадаться, поднялась знатная.
— А что наши? Другие герои? Я точно помню, как Сектилу отсекли руку.
— Не думала, что ты станешь о нём переживать.
— Может, мы и не ладим, но сейчас каждый боец на счету. Так что, он уже не вернётся в строй?
— Ты снова забыл, где, а точнее, когда находишься? Рука не сгорела, не сгнила и не развалилась на части, и приделать её, целёхонькую, обратно — дело пары сложных операций и кругленькой суммы из бюджета ассоциации. А вот Лирине повезло меньше.
— В каком плане? — спросил я.
— Видишь ли… Раны, которые тот парень оставил своим оружием, они… какие-то особенные. Шрамы от них вообще не поддаются лечению, и больше всего от этого пострадала именно Лирина. Ты ведь помнишь…
— Да, рассекатель ударил её прямо по лицу.
— Симпатичному лицу, согласись. И вот теперь это лицо перечерчивает длинный шрам.
— Да чёрт с ним. Главное, что жива осталась.
— Гилен, только не придумай ей такое в лицо сказать, — с упрёком произнесла Хорейн.
— А вот возьму и придумаю. Постойте, а Энсана! С ней что?
— Тоже залатали, хоть она пострадала сильнее всех. Бедняжку чуть надвое не разрубило. Врачи её буквально с того света вытащили.
— Фух. Я боялся, что из-за её нечеловеческой природы медицина на ней не сработает.
— Как видишь, сработала. Но это касается только ран, полученных в бою. Врачи уговорили Энсану испытать пересадку кожи на одном обожжённом участке, но вскоре после операции ожог вернулся на место. То же касается и одежды: не поддаётся ни стирке, ни смене. Больничную пижаму Энсана сорвала, едва пришла в себя, и на её месте тут же появилось то исчучканное платье. Похоже, её стиль так просто не изменишь.
— Ясно, рад за неё. Значит, остальные в порядке?
Хорейн вдруг отвела взгляд.
— Что такое? — спросил я, заметив её замешательство. — Ещё что-то случилось?
— Не знаю, был ли ты в тот момент ещё в сознании, — неуверенно проговорила она, — но… ты видел, как тот рассекатель напоследок взмахнул оружием?
— Видел. И?
— Обе посланные им дуги долетели до зрительских рядов. В общей сумме погибло трое полицейских и семеро гражданских. И это не считая раненых.
— Чёрт, всё-таки не всех уберегли…
— Вы и так спасли очень много! — попыталась утешить меня Маки. — Если бы не герои, могли погибнуть сотни!
— Маки. — Брюнетка повернулась к подруге. — Спасибо, конечно, что пытаешься перевести тему, но рано или поздно он всё равно узнает. И уж пусть лучше от нас.
— Узнает о чём? — не понял я. — Разве может что-то быть страшнее людских смертей?
— Ну… Люди, знаешь ли, бывают разные. Есть простые гражданские, а есть…
— Кто из них? — процедил я, уже поняв, что она имеет в виду. — Говори.
— Кира.
…
— Последняя атака левым клинком рассекателя улетела в толпу, но по пути зацепила Киру. Не знаю, специально он целился, или так совпало, но ей… снесло голову. Мгновенная смерть, и любая медицина тут бессильна.
…
«Парень, ты как? И сразу отвечу на главный вопрос: нет, ты не сможешь вот прям щас вернуться назад, и вообще ты в нашем мире надолго. Скорее всего, навсегда».
…
«Имеешь возможность заглядывать красоткам под одежду и не пользуешься ей? Ба! Да тебя не мы с Лирочкой, а Амарел должен опасаться!»
…
«Ты мне, помнится, в детском саду подсобил с теми двумя шипоносцами. Одной против них пришлось бы малость попотеть. В общем, я хотела сказать, что мы это… квиты, вот».
…
— Кира… — только и смог вымолвить я, откинувшись на подушку.
Другой на моём месте наверняка прокричал бы что-нибудь в духе: «Не верю! Ты врёшь!». Но не я. Даже до предательства Иммикера мне нередко приходилось видеть гибель товарищей: что в армии, что в Истребителях. Люди смертны, и далеко не всегда погибают от болезней и старости, с этим ничего не попишешь. Это здесь, в Обинарии, героям как-то удавалось выкручиваться и почти все столкновения с акума заканчивать без жертв.
Кира… Моя первая собеседница и первый друг в этом мире. Она первой ввела меня в курс дел и уговорила примкнуть к ассоциации заступников. И в тот вечер, когда я столкнулся с террористами в жилом районе, именно она спасла мне жизнь. А я вот ей не спас. И не напоминайте про детсад и шипоносцев. Нет никаких «квиты» и «в расчёте». Есть лишь жизнь и смерть.
— Ублюдок… — процедил я, сжав кулак. Затем, чуть успокоившись, спросил: — Что насчёт этого рассекателя? О нём что-нибудь узнали?
— Не-а. Вообще ноль информации. За всю историю существования акума, разумных и героев не было ещё ни одного случая, чтобы попаданец оказался настолько перекачанным и непобедимым, способным в одиночку разнести всю ассоциацию. Агрессивные и невменяемые герои, конечно, случались, но их быстро обезвреживали и изолировали от общества. Некоторые после реабилитации и бесед с психологами даже вставали на путь истинный. А некоторых и по сей день держат взаперти, как нас с Маки до недавних дней.
— Если он нападёт снова…
— Твоё начальство уверяет, что не нападёт. Они пошаманили с корректором и замутили что-то навроде файрвола, который настроен конкретно на этого парня и больше в наш мир его не пустит. И передали инструкции по настройке остальным странам. По крайней мере, такова официальная версия, распространяемая ассоциацией. Не исключено, что в ней нет ни слова правды, и они просто успокаивают народ.
— Мда уж. Уверен, по обвалившимся рейтингам руководство пролило больше слёз, чем по Кире.
— Да не скажи. Та битва показала, что этому рассекателю и пули Десерт игла, и шагоход нипочём. А теми, кто мог хоть как-то ему противостоять, оказались именно вы, герои. Ты и Малат. Он, кстати, получил первое место в рейтинге сильнейших, подвинув Амарела.
— Стоило ожидать. Надеюсь, меня на второе не поставили?
— Нет, у тебя пока третье.
— Твою мать…
— Это же круто, чем ты недоволен? — не поняла Маки.
— Наш Гилен всё ещё не избавился от своей аномальной скромности, — пояснила ей Хорейн.
Я попытался принять сидячее положение, затем свесил ноги с кровати и поднялся на ноги.
— Тебя проводить до номера? — поинтересовалась брюнетка.
— Не спеши ты, — ответил я. — Хочу навестить союзников и перекинуться парой слов. Главным образом с Малатом.
— Так он тоже отдыхает у себя. Или ты думал, что он, как ты, три дня на койке проваляется? Пошли. Вижу ведь, что тебя шатает.
В другой ситуации я бы поостерёгся общества этих двоих, но сейчас, прямо скажем, не та атмосфера.
Две фанатки помогли мне облачиться в чистый геройский наряд, но путь наружу нам преградил доктор, заявивший, что никуда меня не отпустит, пока не проведёт осмотр и не убедится, что я в полном порядке. Впрочем, много времени на это не потребовалось. Телесные повреждения они уже сотню раз проверили и перепроверили, пока я спал, а своё ментальное состояние я понимал лучше любых докторов.
Наконец мы вышли из лифта на третьем этаже, где располагалась жилая секция для героев. Две девицы довели меня до комнаты Малата, после чего Хорейн как ни в чём не бывало заявила:
— Будем ждать в твоей комнате.
— Можно подумать, вас туда кто-то пустит.
— Уже. Пока ты спал, мы выбили себе разрешение присматривать за тобой, хотя бы в первые дни после пробуждения.
— Я запрещаю…
— Тогда придётся выгнать нас силой, — ответила брюнетка, только вот игривости в её голосе не ощущалось. На моём, видимо, тоже, поскольку она добавила: — Обещаю, что приставать не станем, но и одного тебя оставлять не хочется. После того, что произошло…
— Что произошло? Гибель друга? Так я их уже не один десяток похоронил. Как-нибудь переживу.
— И нам тоже не хочется оставаться одним, — добавила Хорейн, а Маки кивнула в подтверждение.
— Ну что с вами поделать, — сокрушённо произнёс я, после чего ткнул кнопку вызова на домофоне. К моему удивлению, очень скоро индикатор загорелся зелёным светом. Честно говоря, я бы не удивился, если бы нелюдимый Малат не пожелал ни с кем встречаться и разговаривать.
Бог войны сидел в кресле, глядя какой-то репортаж по телевизору. Тот же тёмно-синий костюм, разве что маски на лице больше не было. Лицо у него… ну, вполне обычное. Не урод и не красавец. Хотя не знаю, насколько обычным выглядит в Обинарии лицо, выдающее опытного воина, повидавшего и боль, и смерть. Такого здесь даже у героев не встретишь.
— Рад, что ты поправился, — произнёс я вместо приветствия, усевшись в соседнее кресло.
— При современной медицине я не мог не поправиться с такой пустяковой раной, — сухо отозвался Малат. — Твоя затянувшаяся спячка напугала врачей и всех остальных гораздо сильнее.
— Могу представить. Наверное, ты уже догадываешься, зачем я к тебе пришёл и о чём собираюсь спросить.
— Да. Пожалуй, пришло время сбросить покров тайны.
С этими словами воин взял смартфон и подал какую-то команду через приложение ассоциации. Позволив себе заглянуть одним глазком в экран, я узнал функцию, подающую операторам сигнал сосредоточить внимание на вызвавшем её герое. Мол, сейчас он скажет или сделает нечто важное. В переводе на местный язык: произведёт контент. Вообще, слежка за нами и так велась двадцать четыре на семь, но всё же подобные кнопочки облегчали персоналу работу.
— Меня неустанно допрашивают с тех самых пор, как я сам выписался из медпункта, но всё же хотелось дождаться твоего пробуждения, — добавил Малат.
О, так я для него что-то значу и не выгляжу в глазах топа бесполезным баластом? Приятно слышать.
— Итак, что же это за маска, понижающая силу владельца, и как её получают. А заодно странный класс «бог войны», имеющий сразу три не связанных друг с другом способности.
Малат, как мне уже известно, являлся попаданцем из другого мира. В подробности вдаваться не будем. Ясное дело, что во многих аспектах, будь то природа или общественные устои, он отличался от того же Алмера, но общий принцип оставался тем же: мир Малата был «фэнтезийным». Никаких смартфонов и автомобилей, технологии отставали от Обинарии на несколько веков, зато волшебных явлений было в избытке.
Малат служил в армии пустынного королевства Фиорат и был ни много ни мало сыном одного из генералов, за что и сам уже в молодые годы был обеспечен офицерским статусом. Всё началось в период кровопролитной войны с соседним государством Дернетт. Противостояние выдалось тяжёлым, и в какой-то момент над Фиоратом нависла нешуточная угроза поражения.
Тогда придворные волшебники, изучив древние архивы, разработали ритуал призыва древнего бога войны Хатоса. Человек, что станет его сосудом, должен был обрести невероятную мощь, сопоставимую с целой армией, и принести своей стране победу. Честь стать этим самым сосудом выпала Малату, в своём молодом возрасте уже успевшему пройти через множество сражений и одержать ряд доблестных побед.
— Постой, дух бога войны? — перебил я его. — Уж не хочешь ли ты сказать, что это нечто похожее на моего ёкая или пистолет Гистера?
— Нет, он со мной не разговаривает. Я даже не знаю, является ли этот Хатос разумной сущностью, или же просто воплощением бездушной силы.
Ритуал прошёл успешно, и Малат обрёл обещанную силу в лице трёх уникальных навыков, каждый из которых был напрямую связан с явлением войны. Первый позволял облачаться в оружие и доспехи, по остроте и прочности превосходящие творения лучших кузнецов того мира (да и Обинарии тоже). Второй отвечал за призыв союзных воинов из иного измерения. Они не являлись полноценными живыми существами, не имели ни семей, ни личностей, не чувствовали боли и восстанавливались со временем, даже будучи убитыми. Всё это позволяло не заботиться об их сохранности и без зазрений совести пускать на убой. Третий же навык служил этаким радаром и безошибочно выявлял присутствие живых существ, охочих до битвы.
— Охочих до битвы? Так вот в чём дело, — снова прервал я рассказ. — Ты видишь людей, намеревающихся на кого-то напасть. Потому ты заранее узнал о приближении террористов, но вот появление беспилотного шагохода и заложницы стали для тебя неожиданностью.
— Верно. От меня не укроется присутствие врагов, и не важно, воины это или командиры, отдающие приказы. Но вот на неодушевлённые предметы и мирных людей эта способность никак не реагирует. С этого-то и начались проблемы.
Помогая союзному войску одерживать одну победу за другой, в то же время Малат с каждым днём всё больше погружался в сомнения. Ведь последний навык бога войны открыл для него неожиданную истину, о которой сын генерала, у которого война была буквально в крови, даже не догадывался.
Всякий раз, когда солдаты Фиората разграбляли очередной захваченный город или деревню, выносили ценности, насиловали женщин и убивали мужчин, избранный сосуд Хатоса ясно видел, что ни у кого из этих людей не было желания участвовать в войне. Да, кузнецы ковали для вражеских солдат оружие, а фермеры снабжали их пищей, но делали они это по приказу, а не по собственной воле. Все они мечтали лишь о мирной жизни и молились своим богам о том, чтобы в их дом никогда не пришла война. Но она пришла. Пришла туда, куда её не звали, и принесла с собой смерть, которой никто не желал.
Да какие там крестьяне. Даже среди вражеских солдат хорошо если половина действительно хотела сражаться и была готова вонзить меч в другого человека, пусть даже своего врага. Ведь правители обоих враждующих государств призывали на войну всех здоровых мужчин подходящего возраста, не спрашивая их мнения. А тех, кто отказывался или дезертировал в процессе, ждала страшная участь. В армии регулярно проводились публичные казни «предателей», и проводились с крайней жестокостью, в назидание остальным.
В одном из сражений Малат даже отважился на смелый эксперимент. Оказавшись один на один с дернеттским солдатом — одним из тех, что не улавливались радаром, — сосуд бога войны отозвал доспех со щитом и осознанно открылся для удара. Вражеский меч сверкнул на солнце и остановился в нескольких сантиметрах от его лица, а затем выпал из дрожащей руки. Тот солдат не мог никого убить. Он не годился для боя. Был бесполезен. И таких, как он, было много.
Тогда-то сын генерала окончательно понял, что всё происходившее до этого момента, все вековые устои были не более чем сплошной чередой ошибок, глупых фантазий правителей и полководцев, не понимавших, что было на душе у простых людей.
После той битвы он явился к отцу и без утайки поведал обо всех обретённых знаниях и сделанных выводах. Поделился всеми откровениями, что явил своему сосуду дух древнего бога войны. И объявил, что не собирается более в этом участвовать и убивать без нужды невинных людей.
Отец выслушал его, кивая и обдумывая каждое слово, а после поделился услышанным с королём. Был созван совет генералов, на котором было принято решение.
Очередным вечером в покои Малата явилась очередная наложница. Красивая, как и все предыдущие. Государственная казна не скупилась на содержание генералов и их семей, и постель молодого воина каждый день согревала новая девушка.
Только вот слишком поздно он, опьянённый дорогим вином, осознал, что сегодняшняя посетительница пришла вовсе не согреть его теплотой своего тела, а оказалась ведьмой из одного могущественного культа, подчинённого короне. А когда Малат всё понял, на лице его уже покоилась проклятая маска.
То было древнее запретное колдовство под названием Кризотл, позволявшее при помощи особых предметов проклинать даже самых могущественных существ и ограничивать их силу. Всё, что осталось от прежних способностей сосуда Хатоса — это меч со щитом, один призываемый пехотинец да радар, положивший начало всем его бедам.
— Вот так просто надеть маску на человека и ослабить его магию в несколько раз? А не слишком ли это круто? — не мог не заметить я.
— Мне не известны подробности создания таких предметов, но уверен, что простым людям лучше даже не знать, на какие чудовищные жертвы и ритуалы нужно пойти, чтобы сотворить подобное. За всю многовековую историю моего мира было известно лишь три случая применения подобного колдовства. Мой стал четвёртым.
На обессиленного Малата навалились толпой, повязали и бросили в темницу. Как рассудило командование и даже его собственный отец, столь могущественного воина опасно оставлять на воле. Взбреди ему в голову примкнуть к Дернетту, и он, даже находясь под действием проклятия, сможет внести существенный перевес в расклад сил.
А ведьма та в ожидании прибытия солдат оказалась столь щедра, что даже нашептала воину один из способов избавления от проклятия. Мол, если появится враг достаточно сильный, что сможет помериться силами с сосудом Хатоса, то воля бога войны проломит оковы и вырвется на волю.
Только вот Малат, от чьей руки, если считать вместе с призванными воинами, пала уже не одна тысяча людей, понимал, каковы шансы встретить в этих землях столь могущественное существо. А уж каковы они в сырой темнице, выбраться из которой не представлялось возможным…
Тогда-то в камеру и постучалось «устройство портальной коррекции» одной странной организации из далёкого мира под названием Обинария. Хоть и считалось, что срабатывает оно только в случае прямой угрозы и надвигающейся гибели, но, как видим, в случае с Малатом хватило и пожизненного заточения.
Так он начал свой новый путь героя из ассоциации заступников, где даже с проклятой маской на лице сумел занять второе место в рейтинге сильнейших.
— Интересная история, ничего не скажешь, — честно прокомментировал я, когда бог войны завершил рассказ.
— Моя история не имеет значения, — не согласился со мной напарник. — Что действительно важно — это информация о маске, которую носит тот рассекатель. Проклятия Кризотла разнообразны и не подчиняются единому шаблону, потому я не знаю, при каких условиях конкретно его маска будет разрушена. Но уверен, что это произойдёт раньше, чем он будет убит. Я очень надеюсь, что ассоциация не врёт, и путь в этот мир рассекателю навсегда заказан. Но если нет, то однажды нам предстоит столкнуться с его истинной силой.
«Да вы шутите?! — раздался из подвешенных под потолком динамиков возглас диспетчера. Видимо, подключилась к нам, когда Малат послал команду со смартфона. — Он и так в одиночку вынес весь состав столичного штаба, топовых героев страны! И Киру он… Шмыг! А когда вернёт полную силу, то что? Материки будет разрубать? А может, планеты? И как мы должны такому чудищу противостоять?!»
Как противостоять… Помнится, в бытность свою деревенским мальчишкой я не представлял, как смертные люди могут на равных сражаться с демонами, а потом вступил в Истребители и поверг многих тварей собственными мечами. Вскоре после переноса в Обинарию я едва не погиб при столкновении с шагоходом, а несколько дней назад лицом к лицу противостоял монстру, разрубившему этот шагоход одной атакой.
«Скажите, что же нам делать?» — проговорила диспетчер.
Мы с Малатом переглянулись и поняли друг друга без слов.
— Ответ предельно прост, — сказал я.
— Мы должны стать сильнее, — закончил мысль напарник.
Конец первого тома.
Больше книг на сайте - Knigoed.net