- Тогда выпьем по маленькой на посошок да разойдемся.
Робер заказал.
- С каких пор у тебя этот любовник?
- Не твое дело.
- Знаю. Просто так спрашиваю. С каких он у тебя пор?
- Нет, ну до чего ты надоедлив. Допрос, что ли, проводишь? По какому праву?
- Никакого допроса. Так, беседуем. Впрочем, если хочешь, можем сменить тему.
- Вот это что-то разумное.
"Верно, сменим тему. Станем говорить глупости - что придет в голову."
Официант принес заказ.
Робер вытащил изо рта мокрый окурок и зажег новую сигарету. Затем поднял рюмку и отпил до половины.
- Ты становишься воздержаннее, - заметила Марианна.
- Нет. Просто бережливее.
- В затруднении?
Он кивнул.
- Плохо живешь?
Он снова кивнул.
- Костюм у тебя неплохой...
- Да, но единственный.
- Чем вообще занимаешься?
- Тем же, чем и раньше.
"Врешь. Ничем ты не занимаешься. И ничего не осталось у тебя от того Робера, который трудился. Ничего, кроме привычки держать сигарету во рту, чтобы освободить руки для кистей и палитры. Ну вот, теперь они у тебя совершенно свободны. Свободны от всего - даже от кистей и палитры."
- Тебе бы к Пикассо за советом сходить... - предложила Марианна после краткого молчания.
- Тайна известна мне и без Пикассо.
- В чем же дело тогда?
- Ну вот, теперь ты становишься надоедливой. Оставь! - Он устало махнул рукой.
- Как хочешь...
Она замолчала, но немного погодя снова добавила:
- И все же жил же ты как-то все эти годы.
- Совершенно верно. Жил как-то. Жил всяко. В последнее время даже с немалыми деньгами в кармане. Но сейчас все кончено. Полный крах.
- И окончательный?
- Скорей всего.
Он выплюнул недокуренную сигарету, подпер голову ладонью и стал смотреть на улицу. Ряды прохожих поредели. За каштанами напротив загорелись зеленые буквы неоновой рекламы, и деревья в темноте стали плоскими и неестественными, словно декорации.
- Ты только не подумай, - сказал Робер, вновь повернувшись к столу, - что я позвал тебя на судьбу свою пожаловаться.
- Я ничего и не сказала.
- Потому что в сущности у меня нет причин жаловаться. Мне даже хорошо. Человеку всегда хорошо, когда ему нечего больше терять.
Она посмотрела на него, но ничего не ответила.
- Разве не так?
Она молчала и смотрела на него.
- Потому что если нечего терять, значит, единственная возможная перемена что-то приобрести.
- Например, вечный покой.
- Да, даже и это. Когда устал - я хочу сказать: устал до предела, - то это не самая страшная перспектива.
- Любишь ты пофилософствовать, - заметила Марианна. - С тех еще пор любишь. И может быть, в этом и состоит все твое несчастье. Потому что в том зверятнике, куда нас с тобой впихнули, коли цел остаться желаешь, так действовать нужно.
- А ты, действующая, чего достигла?
- Может, и немногого, но прогореть еще не прогорела.
- А, ну да: у тебя есть любовник.
- Почему бы и нет! Я тебе девственность свою беречь не обещала.
- Ничего, что любовник староват...
- Разумеется, ничего.