В любом уголке света я вряд ли бы согласился играть роль затравленной мыши, за которой охотится целая стая котов. Ощущение временной беспомощности и вполне естественного страха испортили бы мне цвет лица и заставили взирать на будущее в довольно мрачном свете. Но в Севилье мне было наплевать и на Лажолета, и на его убийц, и на мерзкий характер Андерсона, и на ребусы, которые он посылает мне через Париж. Главное - я в Севилье, и стоит восхитительная погода. А еще - у меня свидание с Марией дель Дульсе Номбре. Все остальное не имеет значения.
А о встрече я договорился вчера в "Кристине", воспользовавшись тем, что Хуан на минутку отлучился и оставил нас вдвоем.
- Мария... Я бы очень хотел увидеться с вами завтра... но наедине...
Девушка покраснела до корней волос.
- Дон Хосе!
- Я хочу сказать вам кое-что важное...
- Разве вы не можете сделать это при моем брате?
На мгновение я растерялся, не понимая, то ли она действительно дурочка, то ли прикидывается, но, должно быть, у меня был такой ошарашенный вид, что Мария рассмеялась.
- Я догадываюсь, что во Франции женщины куда свободнее, чем у нас... Здесь, дон Хосе, девушки не встречаются наедине с едва знакомыми мужчинами...
- То есть как это "едва знакомыми"? Да мы увиделись впервые больше двадцати лет назад!
Мария снова рассмеялась.
- Честно говоря, об этом я не подумала!.. Но что, если узнает Хуан?
- Не узнает.
- Мне не хотелось бы его обманывать.
- Молчание - вовсе не обман.
Хуан уже возвращался, но, чтобы добраться до нашего столика, ему надо было перейти через весь зал.
- Вот он! Решайтесь же, Мария...
Девушка, еще немного поколебавшись, потупила глаза.
- В два часа я пойду смотреть на пасо Девы Армагурской...
Да, только в Испании девушки назначают свидание в церкви!
Я проснулся очень поздно, вновь обретя привычки типичного андалусца. Здесь не любят обременять себя строгим расписанием. Поэтому, когда я вышел из "Сесил-Ориента", было уже заполдень. Для начала я решил выпить аперитив в кафе на углу улиц Веласкеса и Караваса. Официант принес мне рюмку хереса и две креветки под майонезом и оставил размышлять о том, в каком незавидном положении я оказался. Во-первых, я по-прежнему даже не представлял, каким образом добраться до Лажолета, так что проще всего, пожалуй, было подождать нового нападения и попытаться поймать очередного убийцу. А уж потом я так или иначе заставлю его говорить. Но как и где? Во-вторых, ситуацию осложняли подозрения Фернандеса - тот явно принимал меня за какого-нибудь короля наркобизнеса и ждал малейшей оплошности, чтобы застукать с поличным. Кроме того, не стоило забывать о Марии и Хуане. Имел ли я право впутывать их в свои приключения? Я никогда не прощу себе, если Лажолету вздумается в пику мне навредить этим двум несчастным. Но, с другой стороны, у меня не хватало мужества отказаться от Марии. Нечего и пытаться себя обманывать - я полюбил Марию дель Дульсе Номбре. В конце концов, Рут уже устроила свою жизнь, так почему бы и мне не сделать то же самое? Но согласится ли Мария поехать со мной в Штаты? Как она расстанется с братом? Честно говоря, я плохо представлял Хуана в Вашингтоне, где ужасно не любят легкомысленного отношения к жизни. Положа руку на сердце, лучше бы Клиф меня отозвал - так было бы лучше для всех.
В кафе стоял невообразимый шум. Севильцы не умеют говорить вполголоса. Прислушавшись, я разобрал, что речь идет о первой корриде года, той, что назначена на Пасхальное воскресенье, хотя знатоки никогда не придают ей особого значения, ибо настоящие мастера выходят на арену Маэстрансы лишь позже, в дни Ферии*. Стоит прикрыть глаза - и я как будто слышу голос старого Пако, посвящавшего меня в тайную прелесть "вероник" и "натурелл"** или толковавшего о величии "momento de verdad"***, когда матадор готовится убить быка или умереть. Стараясь стряхнуть чары, опутавшие меня с той минуты, как я вернулся в Севилью, я пробрался сквозь толпу афисьонадос**** и пошел умыть лицо. Но, вернувшись за столик, обнаружил засунутую под рамку записку. Даже не читая, я заранее знал ее содержание. Прикинувшись, будто разворачиваю бумажку, я резко обернулся, следя за реакцией посетителей кабачка, надеясь уловить пристальный взгляд или, наоборот, подчеркнуто равнодушный. Напрасная затея. Никто не проявлял ко мне ни малейшего интереса. Я прочитал записку: "Для вас самое лучшее - вернуться в Вашингтон ближайшим самолетом, сеньор Моралес, и спокойно сидеть у себя в кабинете в ФБР. В противном случае вы рискуете остаться в Севилье".
______________
* Ярмарка! Так же называется одно из предместий города. - Примеч. перев.
** Приемы работы тореро с мулетой. Разные способы дразнить быка. Примеч. авт.
*** Удар, которым матадор убивает быка. Досл.: "момент истины". Примеч. перев.
**** Страстные поклонники и знатоки тавромахии. - Примеч. перев.
Красноречивее - некуда. Как ни странно, мне вдруг полегчало. Паршивее всего - что на столе лишь мои карты, и гораздо больше любых угроз меня волновало, каким образом Лажолет получил обо мне настолько точные сведения. Парижское "прикрытие" не сработало, и я вполне мог теперь впрямую позвонить Клифу Андерсону. Я очнулся от раздумий, лишь когда из-за соседнего столика поднялся какой-то толстяк и громко крикнул: "Va son las dos menos cuarte*!" Значит, до свидания с Марией - всего пятнадцать минут, и я поспешил в Ла Пальма.
______________
* Уже без четверти два (исп.). - Примеч. авт.
В церкви Иоанна Крестителя, несмотря на дневной час, собралось немало народу. Лихорадка Святой недели уже охватила наиболее ревностных верующих, и члены братства Армагурской Девы суетились возле двух пасос, заблаговременно извлеченных из хранилища. Скоро на них набросят покровы, поставят канделябры, разложат цветы и, главное, водрузят на первую - статуи Армагурской Девы и Иоанна Крестителя, а на другую - Иисуса, римского легионера, двух фарисеев-лжесвидетелей и, наконец, Ирода. Мария дель Дульсе Номбре преклонила колени перед изображением своей святой покровительницы и, видимо, любовалась складками одеяния отлитой из серебра статуи. Я видел девушку в профиль, и глубокое благочестие, написанное на лице Марии, тронуло меня едва ли не больше ее красоты. И как я мог надеяться, что она покинет ради меня родной город? Если честно, я плохо представлял себе Марию на улицах Вашингтона. Разве долг не повелевал мне потихоньку уйти и больше никогда не встречаться с девушкой? Мария создана для жизни в Севилье, а я теперь не мог приехать в этот город иначе чем туристом или по заданию начальства, но последнее было очень маловероятно. Заранее печалясь о разлуке, я уже хотел незаметно выскользнуть из церкви, но Мария обернулась и с улыбкой посмотрела на меня. Значит, так суждено. Девушка встала, подошла ко мне, и мы вместе вышли на Ла Пальма.
Марию отпустили до четырех часов, когда магазин открывался после перерыва. Мы, не сговариваясь, пошли прочь от квартала, где девушку хорошо знали, и повернули к северной части города. Мы шли быстрым шагом, словно чувствуя себя немного виноватыми и даже не догадываясь, что излишняя торопливость только привлекает внимание прохожих. Я молчал, поскольку мысли мои еще занимала проблема слишком рано раскрытого инкогнито. Марию моя внезапная немота, видимо, несколько удивила, и она первой завела разговор, когда мы проходили мимо дворца герцога Альбы.
- И какую же важную новость вы хотели мне рассказать, дон Хосе?
- Право же, не знаю, стоит ли теперь об этом толковать...
Девушка слегка замедлила шаг и кротко взглянула на меня.
- Предоставьте судить об этом мне, дон Хосе...
Боже, ну что мне оставалось делать? Я ужасно смутился.
- Ну так вот... Понимаете, Мария, не стоит на меня сердиться, если я... короче, немного подзабыл андалусские обычаи. Я ведь приехал из страны, где на такие вещи обращают очень мало внимания...
- Знаю... Падре не устает повторять, что Франция давно лишилась и морали, и религии...
- Франция? Ах да!.. Но, вообще-то, он преувеличивает... Во Франции, как и везде, есть порядочные юноши и девушки, которые искренне любят друг друга и очень счастливы вместе.
Я снова умолк, словно язык проглотил. Видел бы меня сейчас Алонсо! И вдруг я заметил, как за угол дома на улице Доньи Марии юркнула какая-то тень. Мне показалось, что я узнал Хуана.
- Мария, вы не говорили брату о нашей встрече?
- Я бы никогда не посмела!
- Послушайте, Мария, с моей стороны, наверное, очень смешно вести себя как мальчишка... но вот в чем дело... С тех пор как увидел вас, я уверен, что холостая жизнь - ужасная глупость. Для меня вы - олицетворение всего, что я с детства любил, а потом считал навсегда потерянным. Вы не рассердитесь, если я скажу, что люблю вас, Мария?
- Но, по-моему, вы это уже сделали, дон Хосе?
Мы оба рассмеялись, и на душе у меня посветлело.
- Я уверена, что вы говорили совершенно искренне, дон Хосе, - вдруг посерьезнев, заметила Мария. - Иначе это было бы слишком грустно и слишком гадко. Возможно, из-за отца и вообще из-за прошлого я сразу поверила вам. Однако от этого - до любви...
Разумеется, это было бы слишком прекрасно. Я решил великодушно избавить ее от утешительных речей.
- Ладно, Мария, ничего страшного, забудем об этом... Я все отлично понял. Я свалился как снег на голову, и вы, конечно, уже давным-давно успели устроить свою жизнь...