"Забавные люди", - решил он. Но, несмотря на снисходительную оценку, ему хотелось снова повидать этих "забавных". И он решил к часу дня обязательно вернуться в номер, когда Юля будет там.
В свой номер Иванов явился, однако, с уверенностью, что случайно приголубленные гости ушли. Но они сидели за столом, как у себя дома, и пили чай.
Юля была в зеленом платье, сапожки заменила туфлями. Только теперь Иванов заметил, что была она высока, несколько худощава и все-таки стройна. Она стояла посредине комнаты, спокойно давая оглядеть себя.
"У нее еще одно редкое сочетание: тонкая фигура и сильные ноги и руки. Если бы не правильный нос, лицо казалось бы некрасивым", - подумал Иванов, украдкой поглядывая на ее улыбающиеся тонкие губы.
"Очевидно, трудно привыкнуть женщине к усам у человека невысокого", озорно думала Юлия. Да, если бы не этот выпуклый лоб, не эти серьезные глаза, она бы не поверила, что перед ней мужчина, а не мальчик.
"Ну прямо сущая лялечка... Хочется пожалеть, приласкать", неожиданное желание мелькнуло у нее. Подняла руку, чтобы откинуть со лба его нависавшие двумя глянцевыми крыльями волосы, но вовремя изменила движение руки, поправила воротничок своего платья.
- Садитесь, Толя, чай пить. Попали на Волгу - чай пить надо: тут водохлебы, - сказала Юля. - Хотя за вашу любезность полагалось бы угостить вас чем-нибудь покрепче, но... в городе очень сильны антиспиртные страсти.
- Почему бы это? - спросил Иванов, принимая чашку из рук Юлии.
- Какое-то начальство скомпрометировало себя по этой части, и теперь в ожидании верховной кары даже рядовые в рот хмельного не берут. Говорят, партийное руководство на заводе проводит линию сухого закона. Мой давний друг Юрий Крупнов - парторг. Воображаю его в этой роли! Он может отучить не только от вина, но и от курева! - И Юлия нервно засмеялась.
- Давайте-ка чай допьем и к твоему Юрию отправимся. Авось он поможет нам. Для завода будем работать, - сказал парень.
- Не люблю одалживать у знакомых, тем более у таких, как мой Юрий.
- Опять кокетничать? Что с тобой? Взвинтилась вся. Вот от товарища Иванова без спеси приняли помощь. Отдохнули. Спасибо.
- От Анатолия Ивановича можно принять, а от Юрия никогда, - сказала Юлия, улыбаясь весело и вызывающе.
Иванов снова почувствовал всю прелесть ее дерзкой женственности.
"Своевольная, язвительная, очевидно, нервная и горячая, - думал он, наблюдая ее порывистые движения. - Давно где-то видел я эту девчонку, именно эти синие глаза и медные волосы". Он пожалел, что им придется скоро расстаться. После чая пошел проводить гостей.
- Так вы тоже геолог? - спросила Юлия и решительно посоветовала: Ищите настойчиво и найдете, что вам надо.
- Постараюсь... А я вас и прежде встречал где-то...
Взвалив на плечи рюкзак, Юля спросила:
- А вы, случайно, не пишете стихи?
- Да, пишу, по вдохновению, - легко признался Иванов, выходя вместе с девушкой в коридор.
- Тогда вы совсем хороший парень! Ей-богу!
- Вы мне тоже нравитесь. У вас глаза синие-синие и правдивые.
- А у вас черные и наиправдивейшие... Усы вам... сбрейте.
"О, она отваживается подавать советы!.."
Когда она взяла удостоверение у администратора гостиницы, Иванов попросил:
- Юля, можно взглянуть на вашу карточку?
- Можно, - охотно согласилась Юля и, вздохнув, пожаловалась: - Я тут выгляжу старушенцией.
Когда ее фотографировали, она, очевидно, хотела выйти очень серьезной, плотно сомкнула губы, но глаза не подчинялись, они улыбались, звали, дразнили.
"Что-то рискованное, ненадежное в этих глазах. Заведут и бросят".
- Что скажете, если я оторву карточку?
Юля выхватила из рук Иванова удостоверение.
- Сдирали бы, когда была в ваших руках. - И, явно поддразнивая, добавила: - На такие поступки санкции не требуется. Ну-с, прощайте, товарищ Итакдалее. Странный вы человек...
И досадно стало Иванову: мелькнула и, наверное, навсегда исчезла. Сами собой складывались в уме неясные, как предчувствие, певучие строчки о девушке. И невозможно было разъединить эту тихую певучесть в душе и образ Юли. Они слились вместе, как воды разных рек в одной большой реке. И радостно и грустно было оттого, что так случилось.
"Она явно нервничала, говоря о Юрии Крупнове. Неспроста, тут какая-то тайна", - подумал Иванов. Он поймал себя на мысли: Юрия хотелось увидеть совсем не потому, что он парторг завода, - ему не терпелось узнать, какие отношения между Юлией и Крупновым.
У Иванова был давний острый интерес к семье Крупновых: собирал материал для книги о революционном движении в Поволжье. Говорили, что обер-мастер Денис хранит письма Ленина, но точно об этом никто не знал. "На простой козе к нему не подъедешь, - сказал Иванову доцент-историк. Строгая семья".
В его памяти остался Михаил Крупнов - рябой, ошеломляющий своей откровенностью. С ним познакомился давно: вместе ходили на собрания литературного объединения. Юрия помнил плохо.
XI
В партком завода Иванов пришел в пять часов, в точно назначенное ему время. До этого он побывал у Солнцева, под руководством которого работал когда-то в горкоме комсомола. Солнцев посоветовал ему вникать глубже в дела, "влазить" в шкуру тех, кого проверяешь. Как знать, сказал он, хитровато улыбаясь, может, самому Иванову придется работать на месте того же Юрия Крупнова.
- Кто мне по душе, с тем я легко не расстаюсь.
Иванов знал, что обком считается с желаниями Тихона Тарасовича и еще не было случая отказа в какой-либо просьбе его.
Авторитет Солнцева особенно возрос после решительного и глубокого обновления руководства области и города в 1936 - 1937 годах; многие тогда были отстранены от работы, исключены из партии, а некоторые посажены в тюрьмы. Тихон прошел сквозь эту бурю еще более окрепшим, закаленным.
В приемной парткома Иванов скромно сидел у порога, поставив ноги под прямым углом и положив на колени руки. Эта наивная детская поза не вязалась с пытливой настороженностью небольших черных колючих глаз. Рядом с ним беспокойно ерзал на стуле румяный человек, от которого пахло сдобными булками. Оба они прислушивались к тому, что рассказывал Марфе Холодовой хитроватый парень, блестя золотым зубом.
- Понимаешь, Марфуша, подъехал я на "газике" с моим Петруниным в десять часов прямо к парадному, а там стоит молодой человек в шикарном костюме - твой, значит, Юрий Денисович. "Здравствуйте, товарищ заведующий автогаражом, - говорит твой моему. - Часы у вас, - спрашивает, правильные?" Заторопился мой, полез в карман, а часы на руке. "Точные у вас часы, - говорит твой, - ровно десять. Почему же вы опоздали на работу? Как обслуживают рабочих ваши автобусы? Не знаете?" И дальше, окаянный, спокойно, с улыбкой: "Ну вот, чтобы вы знали лучше, как работает парк, прикажите шоферу отогнать ваш "газик" в гараж заводской поликлиники. На работу поездите в автобусе. Кстати, врачи нуждаются в машине". Мой начал было: "Живу далеко, у Маришкина пруда". А твой моему: "Это очень даже хорошо, что далеко живете: лучше узнаете работу". - Парень засмеялся. Так вот и получил я внеочередной отпуск!
"Говорят, Крупнов пошумливает, командует. Коммунисту рядовому трудно попасть к нему на прием", - вдруг вспомнились Иванову слова Тихона Солнцева. И он вежливо осведомился у своего румяного соседа, часто ли донимают парторга личными делами. Тот ответил не сразу:
- Это еще вопрос, кто кого донимает. Руки у Денисыча длинные, достанут тебя в любой дыре. Не проходит дня... - румяный, пахнущий сдобными булками, не договорил: Марфа велела ему зайти в кабинет.
Она посмотрела на Иванова так, будто выбирала в женихи, и, закинув полные руки, поправляя уложенные на голове русые косы, сказала:
- Вас не сможет принять Юрий Денисович. Да, да, я доложила, как вы просили: рядовой коммунист из транспортного цеха по личному делу.
- Тогда я сам войду! - сердито сказал Иванов.
Человек пять рабочих и румяный сидели за столом, напротив них худощавый, горбоносый, с желтой головой. Он пристально взглянул на Иванова быстрыми глазами, потом повернул лицо к Марфе.