Попыхивая в лицо Александра дымом папиросы, Рэм сказал:
- Не переходи дорогу, - повернулся к Марфе, обнял за плечи. - А я вот поймал молодую...
- Да ну тебя, Рэм. Давай косынку-то.
Рэм вытащил из кармана розовую с крапинками косынку, встряхнул и накинул на голову Марфы.
- Поймаем лосенка, - сказала она, сверкая сумасшедше-веселыми глазами.
Тонкие ноги лосенка дрожали, налитые страхом глаза выкатились из орбит. Он кинулся на изгородь, не одолел высоты и упал спиной на утрамбованную копытами землю. Жалобный рев его больно смял сердце Александра.
- А ну, расходись! - гневно крикнул Александр и с такой силой рванул веревку, что несколько человек упало на землю.
Но тут подоспела Марфа и потянула веревку к себе, вызывающе улыбаясь. Лосенок снова бросился к частоколу и, опять ударившись спиной о жесткую землю, присмирел.
Александр присел на корточки перед ним: теленок еще дышал, по беловатым шелковистым молочным губам стекала изо рта кровь.
- Эх вы! - Александр резко повернулся и, ссутулившись, вышел из загона.
У ворот догнала его Марфа.
- Ты куда же, Саня?
- Домой.
- Здорово живешь! Зачем приезжал-то? Ночуй тут, а завтра вместе домой. Отпуск мой кончился.
Он смотрел в ее наивные с раскосинкой глаза, думал: "От нее всякое можно ждать".
Застегнув куртку на все пуговицы, вышел за ворота.
XXVI
Он спустился к Волге, отвязал свою лодку, оттолкнулся от берега. Но потом снова пристал под темный навес ивняка. То ходил по песчаной, тускло светлевшей в ночи косе, то садился в лодку.
"Да и не к ней я ехал-то, - утешал себя Александр. - Женьку хотел повидать". Он удивился тому, что так поздно вспомнилось о самом главном о племяннике.
На рассвете подошел к большому деревянному дому, перед которым стояла мачта с приспущенным флагом. На лавочке дремал сторож. Александр осторожно прокрался по скрипевшим половицам застекленной веранды в дом, отыскал среди спящих ребят Женю, присел на койку...
- Женяшка-Няшка, вставай.
Хорошо и радостно стало ему, когда племянник со спутанными на голове кудрями, пахнувший теплом чистой детской постели, обнял его, все еще не совсем проснувшись.
- Удочки в кустах... - прошептал он, засыпая, тычась головой в грудь Александра, потом встряхнулся, и лицо его осветилось осмысленной улыбкой.
Домой Александр возвращался ранним утром на местном экскурсионном пароходике, привязав лодку к корме. На палубе к нему подошел Веня - ехал из дома отдыха. Он долго потирал свою бритую голову, мучительно хмурясь.
- Шура, ты веришь в судьбу?
- Ладно, верю... А что?
- Эх, познакомил меня Рэм с такой, понимаешь... Всю жизнь, наверное, тосковать по ней буду. Я сейчас же должен спрыгнуть за борт, если не хочу стать смертельным врагом Рэма, - говорил Ясаков, таща Александра за руку по лестнице наверх. - Сейчас увидишь ее в каюте. Понял меня, Саша?
- Не понимаю ничего, но чувствую: в каюте сидит необычайно красивая женщина, сводит с ума моего друга Веньку.
Робость и смущение перед этой таинственной женщиной помешали Александру в первую минуту, как он вошел в каюту с завешенным окном, признать в необыкновенной красавице Марфу Холодову. Облитая снизу до подбородка зеленоватым светом лампы, стояла у столика, лениво перебирая косы на своей пышной груди. На диванчике курил Рэм.
Когда Марфа под руку с Рэмом ушла в буфет за вином, одарив приятелей сочной розовой улыбкой, Александр сказал себе то же самое, что говорил вчера: "Эта ядреная, напористая женщина, того и гляди, выкинет такое, что и не ждешь".
- И это все? - спросил он с досадой Вениамина. - Эх ты, Веня, Веня, не много же надо, чтобы сбить тебя с панталыку.
Весело смеясь, в каюту вошли Марфа и Рэм с вином и закусками. Марфа пытливо взглянула на Вениамина, потом на Александра.
- Надеюсь, Саня, ты не сплетничал обо мне? - Вдруг в лице ее появилось то решительное и грубое выражение, которое видел Александр, когда она гоняла лосенка.
- Да и что ты можешь сказать обо мне плохого? Что один раз пытался неудачно поцеловать меня.
- Охота тебе, Марфута, дразнить мужиков! Ведь этого же не было! отрезал Александр.
Она разливала вино, угощая парней, Александр вслушивался в ее играющий, певучий голос, дивился приятной округлости плеч и рук. В розовом коротком платье томилось раздобревшее, сильное тело. Было в нем что-то крепкое, ядреное и уютное.
Подняли жалюзи. Вечерняя заря хлынула из-под туч. Подожгла медную ручку двери.
- Понимаете, я выпила. Но это не главное. Я сегодня немного неуравновешенна. Так вот, настолько, - и Марфа показала кончик розового, обмытого зарей мизинца.
Рэм усмехнулся. В лучах солнца и в папиросном дыму как бы плавилась его медно-красная голова. Веня покорными глазами глядел на Марфу. Вино кончилось, она отправила в буфет Веню и Рэма.
- Саша, а что за парень... этот Вениамин?
- Не знаю. Кажется, не особенно умен, но добрый.
- Это честно. Рэма не спрошу - очернит. Жить нелегко, Саня... Поправляя перед зеркалом волосы, она жаловалась: как жить некрасивой, доброй, привязчивой, но никакими талантами не отмеченной - на олимпиадах не блистала ни голосом, ни быстротой движения ног, ни разу не прыгала с парашютом, на бегах и в плаванье никого не обогнала, в шахматы проигрывала школьнику. И вдруг молодость и свежесть пропадут даром, так, ни для кого?.. Ты спрашиваешь, какие у меня планы?
- Да, - подтвердил Александр, хотя и не спрашивал, а только намеревался спросить.
- Я не герой, Сашенька. Выйду замуж, буду сады разводить. Ты прав, детей будет много! - (И об этом он не говорил, а только подумал.) Представь меня среди цветущих яблонь, а?
Он улыбнулся, вообразив себе эту крупную розовую женщину среди цветов яблонь и розовых крепких детей.
Она прижмурилась и показала в зеркале ему язык.
- Какого студента ни возьми - переворотчиком себя считает. Если биолог - Дарвин, не меньше. Металлург - Курако. Я робкая, слабая. От героического крика я устаю, глупею, теряюсь. И мужа себе выберу простого, без таланта. За талантами нужен уход, как за капризными детьми. Ты хотел сказать: уже выбрала, Веня?
- Как это ты угадываешь мои мысли?
- Страшно? Не бойся, я угадываю только хорошие, на дурные у меня нет нюха. А ведь ты хороший, правда? - Она положила руки на его плечи.