165040.fb2
— Вчера положил? — покосился на него Арслан.
— Нет, — признался. Пятый день о Ночной птице ни слуху. Перекрестится бы, да кабы не сглазить. Вопрос, к чему Дагаев спрашивает?
— И сегодня не выйдет. Почему не спрашивай, не могу я сказать.
— "Как ныне взбирается Вещий Олег отмстить неразумным хазарам"?
Арслан взгляд отвел.
— С ними ты уже, да?
— Нет, — бросил с яростью и Рус облегченно вздохнул, сразу поверив. — Но это мой тейп, пойми. Ты мать не предашь, как мне свою можно?
— Твоя, насколько помню, на Север с твоим отцом рванула за длинным рублем. В Нижневартовск, по-моему.
— Там и осели, а меня сюда послали. Не знали, получиться ли устроиться, да и поступать мне надо было. А здесь родня. Обязан я им, пойми. Кровь родную не продают.
— А если на крови этой, чужой океан? Если дядька твой — людоед? — процедил Рус.
— Обидеть хочешь? Не обидишь. Знаю, о чем говоришь. Защищать не стану — прав ты. Глаза ему власть и деньги застят. Князем себя считает… Только родню не выбирают. И не лезь в душу, я в твоей не копаюсь, я к тебе как к другу, брату.
— Ладно, — папиросу откинул, плечо ему сжал. — Не горячись. Извиняться не буду, но тему продолжать тоже. Сейчас о более важном речь — снайпер.
— Вернешься — лично тебе его приведу, — поднялся.
— И у тебя к нему счет?
— Я — человек, а не зверь.
Только печально это вышло, неуверенно.
— А все же, утаиваешь ты что-то, — заметил Руслан. — Фигня какая-то приключилась.
— Приключилась, — голову свесил. — Только не спрашивая какая.
— Помощь нужна?
— Помощь? — Арслан развернулся к нему, оглядел задумчиво. — Взрослые мы, Рус, не дети. И проблемы у нас не детские, только как играли, так и играем: один в футбол жизнями, другой в войну настоящим оружием. А песочница наша теперь весь мир. Только законы те же. Кто-то у кого-то замки далеко не из песка рушит, кто-то на чужую машинку зарится, кто-то норовит прочь непонравившегося вытолкать.
— Это ты к чему? — насторожился.
— А к тому, что как был ты мальчишкой, так и остался. И хорошо. И не дай тебе Бог повзрослеть и взрослую проблему на плечи взвалить. Ею, Рус, как детской, не поделишься. Один потащишь.
Руслан и обиделся и разозлился: философ, блин! Стоит, рассуждает, а у его родни руки по локоть в крови!
— У меня нет взрослых или детских проблем, потому что у меня одна проблема на всех нас, — обвел рукой простор и ткнул пальцем в сторону Арслана. — Вы!
Тот головой качнул:
— Ничего ты не понял, — шагнул в сторону выхода и остановился, повернулся к другу. — И не поймешь, пока не коснется.
— А и коснется, ныть не стану, — процедил.
— Уверен?
Не понравился Зеленину взгляд друга — чужой он был и старый как мир.
— Уверен, — бросил тише, спокойнее.
Арслан подумал и кивнул, глаза пряча:
— Может быть. Может. Только говоришь ты так, потому что думаешь — знаешь себя. Ты же у нас сильный, волевой. Всегда таким был — правильным. Только не ты это, а шаблон что тебе привили. Нам всем. А вот какой ты на самом деле — вопрос.
— Вопросы у следователя, а у меня автомат.
— Вся сила в оружии? А что ты без него? Кто?! — завелся, к Руслану подошел в лицо заглядывая. — Представь, нет оружия у тебя, и поддержки нет, ничего, никого — и что ты один? Ты — один! Все! Пыф! Пузырь мыльный! Думаешь сильный, думаешь монумент непробиваемый?! А ты человек. И у тебя есть слабости, не может не быть, именно потому что ты человек. И главная война не здесь, — махнул рукой в сторону и ткнул пальцем в грудь Руслана. — В тебе. Самая затяжная, самая дурная война! С собой.
— Если совесть чиста, воевать не с кем и не зачем.
— Совесть? Совесть только у святых чиста, а мы все грешники.
— Вот тебе твои грехи покоя и не дают. В философию, смотрю, ударился, — прищурился недобро.
Арслан долго смотрел ему в глаза, словно разговаривал. Руслану неуютно стало, отвернуться бы, да не привык он позиции сдавать. Вот и пялились друг на друга минут пять, пока Дагаев не спросил:
— Значит ты без греха и с чистой совестью? И мне грешному да бессовестному помочь хочешь? Что ж, ты сам сказал, сам помощь предложил. Я ее принял, — и развернулся, пошел к выходу.
— Эй, Дага?… — окликнул. В глазах вопрос: снайпер?
— Я же сказал — тебе сдам. Завтра. Может, забыл? Мое слово крепкое, — и пошел не спеша прочь от поста.
Руслан не остановил, потому что знал — как сказал Арслан так и будет. Он слов на ветер и мальчишкой не кидал.
Только что ж его взвело? Что у него случилось?…
— Ну и сволочь же ты, — прохрипел Зеленин с ненависть глядя на друга. Не узнать того — не в белой рубашке — в камуфляже стоит, автомат умело держит.
Тварь хитрая!
Руслана подняли и поставили на ноги перед Дагаевым.
Командир мать его! — ощерился Рус.
— Ругаться не надо, — спокойно предупредил мужчина
— Ты мне руки развяжи, я тебе ими пару баек расскажу. Не про совесть, но по совести.