Пери оторвал от нее взгляд и шепотом спросил Жюно:
- Нельзя ли ей сделать укол, чтобы она хоть на четверть часа успокоилась?
Когда Эрера - в лучшие времена ее звали только по имени - смогла, правда с трудом, выговаривать некоторые слова, Пери сел рядом с кушеткой, на которой она лежала. Настойчиво, насколько позволяли обстоятельства, он пытался объяснить Эрере, что его интересовало, пока наконец она не начала понимать его.
- Да... но Грандель только подручный... порошок он получал от Роже, человека Де Брюна... - Ее глаза загорелись ненавистью. - Господин генеральный директор, как говорил Байрон, и я дуреха также влипла! Грандель переправлял порошок в один подставной отель... там устраивались оргии... Вы ведь знаете, как... там я привыкла к наркотикам, мне нужно было больше... все... все больше... помогите же мне, пожалуйста, помогите мне!
Ни Пери, ни Жюно не слышали тихих щелчков миниатюрной камеры, спрятанной в пиджаке Ламбера. Они совершенно забыли о нем.
Позднее, когда репортер и Пери сидели в деревенском трактирчике, Ламбер ничего не сказал комиссару о съемке. Не знал комиссар и о двух телефонных разговорах доктора Жюно с Де Брюном и Гранделем. Подслушивание частных телефонных разговоров всегда было сопряжено для полиции с риском, и до поры Пери не решался на это. Его мысли занимал Ламбер.
Репортер, несмотря на четыре выпитых рюмки коньяка, продолжал молчать. Наконец, он заговорил:
- Знаете, Пери, я повидал много такого, от чего кровь стыла в жилах, но только что пережитое не идет с этим ни в какое сравнение.
- Неужели Де Брюн - главарь синдиката? - не обращая внимания на слова Ламбера, спросил Пери. - Или за ним еще кто-нибудь стоит? Какие отношения связывали Де Брюна и Эреру?
- Присмотритесь хотя бы к мальчикам и девочкам, что сидят еще за школьными партами, - говорил о своем Ламбер. - В четырнадцать лет они уже отравлены наркотиками, а к двадцати годам превращаются в безнадежные развалины, вроде Эреры. Изнасилования, разбой, убийства - они ничего не боятся, идут на все, лишь бы получить порцию наркотика. - Ламбер заказал еще рюмку. - В Штатах я постоянно сталкивался с этим, но полиция ничего не могла поделать. Сейчас торговля героином приносит такие барыши, каких не дают поставки оружия. Атомная бомба! Если дело и дальше так пойдет, не нужно будет никакой атомной бомбы. Каждый одиннадцатый или сидит в тюрьме, или созрел для сумасшедшего дома.
- Мне бы только схватить эту банду, - с ожесточением сказал Пери, - а уж там я сполна рассчитаюсь с этими подонками. - Он умолк, затем спросил: - Откуда вам стало известно, что в Клинкуре был убит Табор?
- У меня есть осведомитель в префектуре.
Они заказали еще по рюмке коньяка. За соседним столиком сидело несколько крестьян. Они пили красное вино, смеялись, рассказывали анекдоты и громко обсуждали закупочные цены на зерно. В печи потрескивали дрова, только что подложенные хозяином. На улице шел дождь.
- Вам будет тяжело добраться до этого Де Брюна, - прервал молчание Ламбер. - Пока Авакасов покровительствует ему, с ним ничего не поделаешь.
- Авакасов? Вы считаете, что он стоит за Де Брюном?
- Так считаю не только я один.
- Но ведь старик один из самых богатых у нас людей!
- Даже самый богатый человек хочет стать еще богаче, к тому же... Вы знаете, что за человек этот пушечный король?
- Нет, а вы?
- Немного. Я знаю также, что у него есть внучка, но, несмотря на благочестивое воспитание, она не отказывается с утра пропустить стаканчик-другой двойного шотландского.
- Следовательно, вы уже давно занимаетесь этим делом?
Ламбер кивнул.
- Меня заинтересовала Эрера, и тут я совершенно случайно натолкнулся на это осиное гнездо.
- Видимо, кое в чем вы информированы лучше полиции.
Ламбер ухмыльнулся.
- Архивы некоторых журналов могли бы стать настоящей сокровищницей для полиции. Берегитесь, Пери! Вы имеете дело с людьми, для которых право и закон - то же, что деревянный шлагбаум для идущих в атаку танков.
- Однажды в предрассветных сумерках я буду стоять в тюремном дворе, почти торжественно произнес Пери, - и в этот двор надзиратели вытолкнут несколько ублюдков, вроде Де Брюна, чтобы отрубить им головы.
- Я против смертной казни для них, - возразил Ламбер. - Делать бы этим молодчикам каждый день по три укола героина в задницу, а затем, как Эреру, бросить на произвол судьбы и доктора Жюно. Это было бы куда справедливее.
- Эрера сама виновата, - сказал Пери. - В ее кругах такое случается нередко. Тщеславие, жажда наслаждений, честолюбие заставляют этих людишек забыть, что они - люди, а не звезды. Они воображают себя равными богам и, как нарочно, стараются доказать это, бессмысленно прожигая свою жизнь в гнуснейшем разврате.
- Ваше здоровье! - Ламбер допил свою рюмку и хотел заказать еще по одной.
Пери отрицательно покачал головой.
- Мне не надо. Достаточно.
- Вероятно, наглядный урок у доктора Жюно все еще сидит у вас в печенках? - съязвил Ламбер.
- Да.
- Хорошо, тогда не будем. Позвольте еще один вопрос: как будем жить дальше - продолжим войну или заключим мир?
- Это зависит от нескольких вопросов, на которые вам предстоит еще ответить. - Пери бросил взгляд на часы. - А теперь поедем, продолжим нашу беседу по дороге.
Когда они расплатились и направились к своим машинам, припаркованным у трактира, репортер в том же шутливом тоне спросил:
- Следует ли мне понимать ваши последние слова как намек, что вы подозреваете меня, бедного грешника, в серьезном преступлении?
- Вы не ошиблись.
- И какое же преступление я совершил? - Ламбер остановился у своей машины, его тон стал серьезным.
- Вы утверждаете, что вечер одиннадцатого октября провели у приятельницы Мажене Габриэлы Ребьер.
- Так это и было. А если вас интересуют подробности, то - в ее постели.
- Это меня вовсе не интересует.
- Что же тогда?
- То, что вы говорите неправду. Я дважды допрашивал Ребьер, и оба раза она упорно настаивала на том, что тот вечер и всю ночь - случай, видимо, исключительный - провела в одиночестве.
- И что же из этого следует?
- А то, что вам следует хорошенько подумать, прежде чем ответить на мой вопрос: где вы действительно были в то время, когда Мажене очутился в гравийном карьере?
- Гулял по парку Монсо, так как у меня разболелся зуб. - Ламбер широко открыл рот. - Вот здесь, в этой дыре, сидел этот бездельник, зуб мудрости. На следующее утро я вытащил его. Мой зубной врач подтвердит это. Кроме того, найдется не меньше дюжины людей, которые припомнят мою перекошенную от боли физиономию в парке Монсо. Этого вам достаточно?
- У нас есть свидетель, - спокойно сказал Пери, - который видел вас в вечер убийства в окрестностях Диеза, то есть неподалеку от места преступления. Это некий Кушре, дежурный по железнодорожному переезду.