Я не ездил по этой дороге с тех пор, как несколько месяцев назад открылось дело Роберта. Это была красивая улица, с обеих сторон обсаженная деревьями, с большими стоящими немного в глубине белыми виллами, которая тянулась на север от Лоуэр-Холлоуэй-роуд мимо зеленого парка Хайбери-Филдс. Настоящий оазис тишины в шумном городе. С того места, где я сейчас стоял, глядя вниз по склону в сторону Клеркенуэлла, мне был виден величественный шпиль Юнион-Чэпел на Аппер-стрит, который высился над деревьями, растущими в парке. Рекламы лондонских агентств недвижимости, стремящихся придать довольно унылым жилым комплексам средней руки видимость общины, чтобы продать дома подороже, так и пестрят словом «деревня», но в данном случае это место действительно походило на уютную деревеньку, словно расположенную в центре Глостершира. Даже движение было тихим. Здесь так и пахло большими деньгами.
Именно это послужило еще одной причиной, по которой мне захотелось попристальнее изучить прошлое Тони Фрэнкса. Человек, работающий в охране, не мог позволить себе жить в таком богатом районе. Насколько я помнил, большинство его обитателей были банкирами и адвокатами, людьми с огромными средствами. Кажется, Тони говорил, будто являлся совладельцем фирмы, в которой работал, хотя я точно не помнил, а досье на него этого не подтверждало. В тот раз меня мало интересовал сам Тони Фрэнкс. Преступлений за ним не числилось, следствию он не препятствовал и не входил в число подозреваемых. Мы предполагали, что Роберт был похищен преступником-педофилом, который воспользовался сумрачным утром и пустынной улицей, чтобы совершить преступление. Невысокий и худой Роберт вряд ли смог бы серьезно сопротивляться, если преступник оказался здоровенным верзилой.
Сегодня погода была теплой и солнечной в отличие от тех холодных февральских дней, когда мы совершали обход соседних домов и расспрашивали их обитателей об этом едва ли не самом ужасном преступлении, которым мне пришлось заниматься. Я стоял в том самом месте на Ранмейн-авеню, где в последний раз Роберта видел живым один бухгалтер, направлявшийся на работу. Без пяти семь Роберт шел мимо подъездной дорожки, по которой выезжал бухгалтер. Тот сразу узнал Роберта, потому что мальчик был в шерстяной шапке с зеленой светоотражающей ленточкой. Мальчик занимался доставкой газет уже полгода, и они часто встречались по утрам. Роберт помахал ему рукой, и бухгалтер тоже ему махнул. Рассказывая об этом, бухгалтер не выдержал и заплакал: его сын был такого же возраста. Я понимал его чувства. Нет ничего ужаснее, чем смерть ребенка, тем более для его родителей. Я тогда решил во что бы то ни стало раскрыть это дело и привести преступника к ответу, и каким же беспомощным я себя чувствовал, когда нам пришлось оставить дело, так как мы не нашли никаких улик.
Трудно поверить, как столь отвратительное преступление могло совершиться в таком тихом и мирном месте, и, на мой взгляд, самое ужасное в работе полицейского – это сознание, что на самом деле человек нигде не может чувствовать себя в безопасности. В свободной стране эти мерзкие негодяи разгуливают, где им заблагорассудится!
Мне хотелось прийти сюда одному. Я объяснил Беррину, будто так будет быстрее. А ему поручил собрать побольше информации о «Международных контрактах» и выбить у Леппела список сотрудников, работавших в Боснии. На самом деле я хотел посетить место, где произошло одно из самых запомнившихся мне нераскрытых преступлений, и как следует поразмыслить о том, что же все-таки случилось в то промозглое серое утро.
Редакция газеты, которую Роберт доставлял жителям этого района, располагалась на Хайбери-гроув, в полумиле от Ранмейн-авеню и примерно на середине его маршрута. Он следовал по этой довольно короткой улице, возвращался назад по соседней Фейрфилд-авеню, после чего по Хайбери-гроув снова приходил в редакцию. Я был уверен, что Роберта схватили именно на Ранмейн-авеню. Даже в то раннее утро на улице время от времени показывались машины и пешеходы. Его обязательно увидел бы кто-нибудь, кроме того бухгалтера. Мальчика трудно было не заметить.
Дом Фрэнкса находился в ста ярдах дальше по улице оттого места, где в последний раз видели Роберта, и газеты ему не доставлялись. Я медленно направился к дому, стараясь вспомнить точно, как шел Роберт, кому приносил газеты, но без особого успеха. С тех пор прошло слишком много времени и совершилось изрядное количество преступлений, история маленько Роберта Джонса уже отошла в прошлое. Конечно, его родители и сестра никогда его не забудут, но даже они со временем все реже думают о нем, а для всех остальных он стал смутным вое поминанием, улыбающимся, вечно юным мальчишкой, лицом на фотографии, время от времени становящимся предметом грустного разговора. Случившееся было не просто трагедией, а несправедливой трагедией. И однажды кто-то непременно заплатит за свое преступление.
Дом Фрэнкса представлял собой пристройку к огромной вилле, расположенной в глубине от дороги, в которой находились не меньше дюжины просторных квартир и имелось два парадных входа с портиками. Двухэтажная пристройка появилась гораздо позже самой виллы, вероятно, в шестидесятых. В отличие от белой виллы стены пристройки были покрашены светло-голубой краской, поэтому она сразу бросалась в глаза. Вообще дом выглядел симпатичным; небольшой, но в отличном состоянии: на обоих этажах окна со стеклопакетами, перед входом небольшая, недавно выложенная плитами подъездная дорожка с маленькой парковкой, на которой с трудом уместились бы две машины. Высокая каменная стена отделяла ее от основной парковочной зоны перед самой виллой, как будто ее жители не желали иметь ничего общего со своим более скромным соседом.
Сегодня на дорожке перед домом Фрэнкса не было машин. Посмотрев сквозь кружевные занавески внутрь, я разглядел чистую, хорошо обставленную комнату без каких-либо признаков жизни. Я позвонил в дверь, но никто не ответил, и тогда я заглянул в почтовый ящик. Он был забит брошюрами, на полу под ним высилась целая груда всякой рекламной ерунды, накопившейся не меньше чем за неделю. Похоже, он уехал.
Я направился к ближайшему портику виллы, там на стене были звонки в три квартиры. Табличка под звонками предупреждала, будто дом оборудован телекамерами, хотя я ни одной не заметил. Мне пришлось долгожать на кнопку домофона, пока наконец ответил женский голос.
– Да? – недовольно прозвучал он.
Я назвался и объяснил, что пришел по расследованию одного дела. Голос сразу утратил враждебные интонации, и хозяйка квартиры открыла мне дверь, пригласила подняться на третий этаж и вышла мне навстречу, одетая в домашний халат и шлепанцы. У женщины, на вид лет тридцати, были короткие светлые волосы и приятное лицо славянского типа. Она не сменила халат на более приличную случаю одежду, очевидно, не желая заставлять меня долго ждать.
– Извините, – сказала она. – Я не поняла, что вы из полиции. Решила, вы что-то продаете.
– Даже не знаю, расценивать ли это как комплимент или наоборот, – усмехнулся я.
Она улыбнулась:
– Признаться, и сама не знаю. Но прошу вас, заходите. Только простите мой вид, я ужасно простудилась. Поэтому и не на работе. – Она громко шмыгнула носом и пропустила меня в квартиру. – Надеюсь, вы пришли не из-за Дэвида, – добавила она, провожая меня в просторную, прекрасно обставленную гостиную.
– А кто такой Дэвид?
– Мой муж.
Я взял стул, а она уселась напротив на диван, плотно сжав колени и запахнув полы халата. И я сразу почувствовал, что могу не опасаться заигрываний с ее стороны.
– Нет, к нему это не имеет отношения. Я здесь в связи с вашим соседом слева, Тони Фрэнксом.
– Ах да, Тони… Симпатичный молодой человек, темноволосый. – У нее был сдержанный голос настоящей леди. Эта женщина определенно училась не в общеобразовательной школе. Понятно, какие люди населяли эту улицу.
Я кивнул:
– Да, ваше описание довольно точное. А вот его снимок. Я достал и протянул ей фотографию.
– Да-да, это он. – Она извинилась и высморкалась в платок, который достала из кармана халата. – А почему он вас интересует? Он сделал что-нибудь плохое?
– Пока не знаю, но возможно.
– Должна заметить, мне показалось это странным.
– Что именно?
– Ну, то, как он выехал из квартиры. Это случилось так неожиданно.
– А когда это произошло?
– Точно сказать не могу. Да самого Тони я и не видела. Hо приблизительно неделю назад подъехал на фургоне какой-то мужчина и вывез вещи.
– А вы видели этого человека раньше?
– Нет, не видела. В тот день я была во дворе, собирала всякую рухлядь для мусорщика и увидела, как этот мужчина грузит вещи в фургон. Обычно я не очень обращаю внимание на то что делается у соседей, – это ведь типично для Лондона, не правда ли? – Я кивнул, подумав: в этом-то, наверное, и кроются причины того, что вокруг происходит так много преступлений. – Но за недавнее время здесь произошло несколько краж со взломом, да вы, наверное, о них знаете, поэтому я спросила, что он делает, и он назвался братом Тони.
– Он так и сказал: «Я брат Тони»?
– Да, именно так, поэтому-то я успокоилась. Он был довольно любезным и дружелюбным и вовсе не уклонялся от разговора, как это сделал бы взломщик. – Она снова высморкалась, предварительно извинившись. – Он сообщил, будто Тони переезжает и он помогает ему с переездом. Что я могла на это возразить? Я только спросила, зайдет ли еще сюда Тони, и он сказал: обязательно. Но Тони так и не появился.
– То есть больше вы мистера Фрэнкса не видели?
– Да, не видела по крайней мере две или три недели.
Я мысленно подсчитал. Со смерти Шона Мэттьюза прошло шестнадцать дней. Похоже, время совпадало. Настал момент задать главный вопрос.
– А вы, случайно, не запомнили номер этого фургона? – Я мысленно скрестил пальцы на удачу.
– А вызнаете, запомнила. Я не люблю вмешиваться в чужие дела, считаю, что они меня не касаются, но я запомнила номер фургона, когда разговаривала с ним, так, знаете ли, на всякий случай, а вернувшись в дом, даже его записала. – Она встала и громко шмыгнула носом. – Только куда я его дела? Извините, я на минутку, хорошо?
Она вышла из комнаты, а я молился Богу, чтобы наконец-то передо мной замелькал свет. Хотя мы так и не смогли найти Фрэнкса, но человек, который увез его вещи, наверняка должен был знать, где он находится. У меня вдруг появилась уверенность, что я иду по верному следу. Если угодно, назовите это инстинктом. Оставалось и дальше следовать своей интуиции, для чего необходимо убедить начальство потратить на это время. Это могло оказаться достаточно трудным, особенно теперь, когда преступники начинали просыпаться после того, как отдыхали предыдущую неделю. Накануне ночью был совершен взлом квартиры, во время которого двое преступников, угрожая ножом беременной женщине, выпытывали у нее, где она прячет драгоценности, – этот случай заставил старшего суперинтенданта ломать голову над поиском людей для расследования. А вкупе с продолжающимся шумом по поводу изнасилования девочки это делало обстановку еще более напряженной. Нокс уже намекнул, что придется еще больше сократить группу по расследованию убийства Мэттьюза, поэтому вопрос времени стоял очень остро.
– Вот он, – сказала женщина, возвратившись с клочком бумаги. – Я не помнила, куда его засунула, а он оказался в письменном столе. – Она протянула мне листок, и, поблагодарив, я спрятал его в карман.
– А вы могли бы описать этого человека, мисс…
– Дирборн, миссис Джуди Дирборн. Я не очень наблюдательна, но попробую. Он крепкого сложения и выглядел таким… простите, бандитом, поэтому поначалу и вызвал у меня подозрение. Лет сорока, ростом около шести футов, и мне показалось, что он лысый, хотя трудно сказать наверняка, так как он был в шапке. Да, и у него очень крупная голова.
– Я с вами не согласен, напротив, вы очень даже наблюдательны. – Я порадовался, что на мне вчерашний костюм, ведь в нем находилась фотография, которую я показывал Мартину Леппелу. Я достал ее и протянул женщине: – А случайно, это был не тот человек, что стоит здесь справа? В костюме?
Миссис Дирборн несколько минут рассматривала фото, на котором Слэп был снят с шапкой в руке, а его лысина сверкала, как начищенная сковорода.
Наконец она подняла на меня взгляд.
– Да, это он. Правда, с полной уверенностью сказать не могу, снимок не очень четкий. Но он очень похож на того человека, какого я здесь видела.
Любопытно!
– А сколько времени вы здесь живете, миссис Дирборн?
– Мы с мужем купили эту квартиру десять лет назад. Думаю, теперь она стоит в три раза дороже.
– Похоже, цены здесь взлетели так же, как и во всем Лондоне. А давно ли мистер Фрэнкс стал вашим соседом?
– Да, довольно давно. – Она немного помолчала и уточнила: – По меньшей мере года три-четыре. А почему вы спрашиваете? Вы считаете, он в чем-то виноват? – Она громко высморкалась. – Буквально умираю от любопытства! – Я вежливо пояснил, что не имею права разглашать сведения в связи с тайной следствия. – Надеюсь, это не имеет отношения к случившемуся с этим бедным разносчиком газет. Я говорю об убитом мальчике.
Я успокаивающе улыбнулся:
– Нет-нет, это совершенно другое дело. Мистер Фрэнкс жил один?
– Иногда я видела, как к нему приходят люди, но фактически да, он жил один. Он не всегда был дома, иногда исчезал на несколько недель.
– А он говорил вам, чем зарабатывает на жизнь? Ведь здесь очень дорогое жилье.
– Он снимал квартиру, но не знаю, сколько платил за нее. Думаю, довольно много. А о своей работе он никогда не рассказывал. Видите ли, он довольно замкнут. Он всегда поддерживал беседу и непременно здоровался, но, думаю, за все время, пока он здесь жил, я разговаривала с ним не больше десяти раз, да и то обычно о погоде или о всяких подобных пустяках.
– А вам известно, кто является владельцем этого дома?
– Да, конечно, это Родди Ли Потгер. Дом принадлежит ему уже давно. Я его знаю, потому что он приходил к нам пару раз, хотел купить нашу квартиру. Мне кажется, у него несколько домов в Лондоне. Он живет на плату от своих арендаторов.
Я спросил, знает ли она его телефон или адрес, и, порывшись в своих записных книжках, она записала их на листке бумаги и отдала мне.
– Понятия не имею, зачем мы все это храним, – заметила она. – Ведь мы не собираемся продавать квартиру. Нам здесь очень нравится.
– И вас можно понять, – сказал я, вставая. – Район исключительно приятный и красивый. – Мы попрощались с ней за руку. – Очень благодарен вам за помощь, миссис Дирборн. Если вдруг мистер Фрэнкс объявится, не позвоните ли вы мне вот по этому номеру в участок? – Я вручил ей свою карточку.
– Да, конечно. – Она пошла проводить меня.
– Желаю вам поскорее выздороветь, – произнес я, выйдя на лестничную площадку.
– Спасибо. А того, кто убил этого бедного мальчика, так и не нашли?
– Нет, не нашли. Но когда-нибудь обязательно найдем. В конце концов мы всегда находим преступников.
На улице я остановился и, позвонив Беррину, быстро ввел его в курс дела.
– Мне нужно сделать еще пару визитов, – сообщил я ему. – Встретимся с тобой в участке. Сделай одолжение, проверь для меня, на кого зарегистрирована эта машина, хорошо? – Я назвал ему номер.
– Значит, вы что-то нащупали, сержант? – спросил он.
– Точно не скажу, но вполне возможно. И еще одна просьба, не возражаешь? Поговори с Каппером и Хансдоном. Узнай, как прошел допрос Джин Тэннер.
Нагрузив Беррина поручениями, я вдруг почувствовал себя виноватым. Я должен был обучать бедного парня премудростям детективного расследования, а вместо этого заставляю выполнять рутинную работу. Я пообещал себе в будущем побольше вовлекать его в следствие, но в данный момент мне нужно было действовать стремительно.
Во время разговора с миссис Джуди Дирборн я выключил мобильник в силу давней привычки, чтобы звонки не мешали думать, и только теперь увидел, что мне прислали сообщение. Всего десять минут назад мне звонил Малик. Я нажал пятерку, перезванивая ему, и стал ждать ответа.
Он ответил после четвертого звонка:
– Привет, Джон, я только что пытался с вами связаться.
– Я знаю. Вы получили мое послание?
– Да.
– Мы установили личность парня в военной форме, который снят рядом с Мерриуэзером. Это Тони Фрэнкс. Последние несколько лет он живет на Ранмейн-авеню в Хайбери-Филдс дом 41Ф. Вам что-нибудь о нем известно?
– Да, – сказал он. – Его подозревали в участии поставок наркотиков для Хольцев из Западной Европы, где у него имеется много связей. В 1998 году его доставили в полицию, допросили и после какое-то время наблюдали за ним, в основном из-за той статьи в «Шпигеле», но ни в чем таком он не был замечен. В конце концов, помимо этой фотографии и пары отрывочных сведений, никаких улик не нашлось. За последние несколько месяцев Фрэнкса видели в обществе Мерриуэзера, но наряду с ним в подобном можно обвинить и сотни других людей. Итак, на него нет ничего конкретного.
– А вам ни о чем не говорит адрес его местожительства?
– Не припоминаю. Я посмотрю для вас, но не думаю.
Я не отступал:
– Это очень дорогой дом в богатом районе. Квартирная плата составляет двести тысяч в месяц, если не больше, А насколько мне известно, Фрэнкс работал охранником, поэтому за него должен был платить кто-то другой. Вопрос – почему?
Малик вздохнул:
– Вы правы. Довольно странно, что он обосновался в таком дорогом квартале, даже если связан с преступной группировкой.
– Вы не возражаете, если я кое-чем вас озадачу? Странная мысль, может, даже глупая, но мне она покоя не дает. – Я посмотрел вдоль улицы. Мимо меня медленно проползала «БМВ» седьмой серии, направляясь в сторону Холлоуэй-роуд. – И знаете, чем больше я думаю, тем больше мне кажется, будто в этом что-то есть.
– Я вас слушаю.
И я рассказал ему о своих предположениях, а Малик подтвердил, что это звучит дико.
– Но если в этом хоть капля правды, подумайте о перспективах. Представьте себе, что это вам даст против Хольцев.
– Поговорите с домовладельцем, – попросил Малик. – Узнайте, как он получает арендную плату и откуда она поступает.