Рауди сидел в углу своей комнаты, прижав колени к груди. Волосы его выглядели так, словно ночью их разметал ураган, лицо — белое как простыня, губы шевелятся в быстром неслышном шепоте. На пороге, ухватившись за дверную ручку, возникла Райская Птичка и, пораженная его видом, застыла. Приступы депрессии случались с Рауди нечасто, но когда это происходило, он словно срывался на самое дно пропасти.
— О нет, только не это. — Из-за спины Птички в комнату, перевернутую вверх дном, заглянула Андреа. Смятые простыни валялись рядом с тремя раскрытыми книгами, брошенными на пол, словно мусор. На письменном столе, залитом соком из остроугольного желтого пакета, стояла тарелка с недоеденным завтраком.
— О нет, нет… — Андреа и сама проснулась сегодня в расстроенных чувствах, а при виде Рауди в таком состоянии страхи ее усилились.
— Успокойся, Андреа, — негромко проговорила Птичка, переступая через порог.
— Нет, нет, нет… — Она бросилась мимо Птички в угол, упала на колени и, рыдая, обняла Рауди. — Какой ужас, какой ужас…
Рауди пробормотал что-то едва слышно, но это был единственный знак того, что он осознает чье-то присутствие.
Птичка сделала несколько шагов и остановилась посреди комнаты. Она пришла сообщить о том, что понадобилась ФБР. Что она, Райская Птичка Фаундер, простая двадцатичетырехлетняя девушка, которая пережила в возрасте семнадцати лет нервный срыв, наконец-то замечена кем-то во внешнем мире. В ней нуждаются.
Люди из ФБР привезли ей тело. Это потрясающе. И это страшно, невыносимо страшно. Все смотрят только на нее. Специальный агент Брэд Рейнз в выглаженном костюме, пахнущий дорогим парфюмом, звезда реального мира, нуждается в ней.
Она пришла к Рауди получить поддержку, а может, и почувствовать ревность с его стороны. И что же увидела? Пустую, ни на что не годную оболочку. Ему нечем было с ней поделиться. На мгновение она даже почувствовала обиду на этого беспомощного, слабого человека, сидящего и всхлипывающего в углу.
Убедившись, что Рауди не откликается на ее слезы, Андреа опустилась на пол, свернулась в клубок и продолжила тихо плакать.
— Рауди, люди из ФБР привезли тело, — сообщила Птичка. — Им нужна моя помощь. Может, и ты примешь участие?
При других обстоятельствах Шерлок отдался бы иллюзиям собственного величия: забегал бы по комнате, размахивая руками, принялся бы настаивать на совместной работе, уверяя, что без его помощи ничего не получится, что не использовать его — преступление, заслуживающее самой суровой кары.
Андреа осаживала бы его, убеждая заниматься своим делом. Говорила бы, что пора и Птичке получить свою долю внимания, пусть малую, хотя все понимали, что у мистера Рейнза только одно на уме. И все же пусть хоть так будет.
А теперь обоих — Рауди и Андреа — терзают затаившиеся внутри чудовища.
Волна сострадания к Рауди захлестнула Птичку, заставив забыть о собственной потребности в человеческом внимании. Темная депрессия — это и есть то чудовище, что набрасывается на многих здесь живущих, изнурительная болезнь, с которой порой можно справляться при помощи лекарств, но не за счет ласки и любви.
ФБР подождет.
Птичка приблизилась к Рауди, опустилась на колени и нежно погладила его по спине. К мужчине она могла прикоснуться только в такой ситуации — когда ему плохо и он нуждается в утешении.
— Все в порядке, Рауди. Все будет хорошо. Это пройдет.
В ответ он лишь застонал.
— Поправляйся скорее, Шерлок. Ты им понадобишься. Сами они уже на последнем издыхании, и им нужны лучшие.
Он пошевелился, медленно открыл свои большие глаза и посмотрел на нее. Похоже, сознание ожило, призывая отдать должное ее мудрости, но чувства все еще держали рот на замке.
Она поцеловала его в лоб и мягко приобняла за плечи.
— Это цена, которую приходится платить за то, что мы хорошо делаем свое дело, верно? Что ж, приходится мириться, ведь ты, Рауди, помогаешь многим, очень многим. Как и все мы.
Он обмяк и бессильно привалился к ее груди. Андреа посматривала на них снизу, напоминая куклу, требующую внимания. Птичка растрепала ей волосы.
— Мы так гордимся тобой.
Они просидели на полу несколько минут, давая боли утихнуть, и на какое-то время Птичка забыла, что ее ждут в кабинете директрисы. Утешение обитателей ЦБР уже давно стало ее миссией. Интерес же, проявленный ФБР, пусть и лестный, всего лишь эпизод в том мире, где она живет.
Но ее ждали. Брэд ждал.
— Мне надо идти. Но я вернусь, — сказала она наконец. — А это все пройдет, Рауди. И тогда ты нам понадобишься.
Андреа рывком поднялась на колени, затем распрямилась и походкой зомби вышла из комнаты.
«Наверняка пошла к себе, душ принимать», — подумала Птичка.
— Я — лучший, — едва слышно пробормотал Рауди.
Птичка снова повернулась к нему.
— Ну да, так и есть. И всегда было.
Он посмотрел на нее. Губы у него дрожали.
— Скажи, мне жаль, что все так получилось. Мне сейчас немного не по себе. Очень, очень жаль. Может, попозже.
Она встала, похлопала его по плечу и направилась к выходу. Тихо прикрыв за собой дверь, Птичка вышла в коридор и поспешно пересекла святилище. Посреди зала стояла Бекки Хорнер — обладательница сложной африканской прически. Цветик пристроилась у стены, высматривая что-то за окном и одновременно, вместе с другими местными обитателями, провожая взглядом Птичку.
«Неужели я теряю репутацию?»
На мгновение пришло искушение как можно быстрее вернуться к Рауди, туда, где ей и место.
«Что я затеяла, как представляю себе все это? Прикоснуться к трупу и назвать имя убийцы?»
Она была почти уверена, что ничем не сможет помочь. По правде говоря, только из-за Брэда Рейнза ввязалась в эту историю. Из-за Брэда Рейнза. Первого на ее памяти мужчины, который проявил к ней интерес, если не считать привычных заигрываний Казановы.
«Но меня ждут. Я сама себя загнала в угол, и теперь придется завершить начатое».
Птичка проследовала в центральную приемную, где ее поджидал медбрат Джонатан.
— Привет, Птичка. Они все в кухне собрались.
— Позади святилища?
— Вроде холодильник понадобился. Словом, Элисон сказала, чтобы ты шла туда.
— Они держат тело на кухне?! — Птичка была потрясена, ведь ей снова придется проходить через святилище. Видимо, Джонатан заметил ее растерянность.
— Ничего, я проведу тебя через левое крыло, куда продукты доставляют.
— Но ведь это у самого забора.
— Выбирай: либо так, либо через святилище.
— Ладно, давай через крыло. — Все же ей не улыбалось оказаться так близко к забору — единственной преграде, отделяющей от внешнего мира.
Джонатан повел ее через лужайку вокруг здания и отомкнул вход, куда доставляют продукты и иные заказы.
— Отсюда найдешь дорогу?
— Да.
— Ладно, увидимся.
— Увидимся.
В эту минуту она ощущала себя тайным сочинителем произведения, подписанного псевдонимом.
«Нет, я точно делаю из себя идиотку».
Птичка миновала коридор, замусоренный коробками из-под оливкового масла и разнообразных супов, ящиками из-под лука и картофеля и, войдя через заднюю дверь в кухню, огляделась.
На полках была расставлена посуда, вдоль дальней стены, справа, стояли плиты, напротив возвышался массивный холодильник. Тела нигде не было видно, и Птичка решила, что в холодильник-то его, для лучшей сохранности, и поместили.
Брэд Рейнз негромко разговаривал с Элисон, оба стояли к ней спиной. Судя по отдельным репликам, речь шла о финансировании центра и стоимости лечения. Он на голову возвышался над Элисон — светлые волосы гладко зачесаны, белая рубаха с закатанными рукавами, черные брюки и ботинки, пояс. Абсолютная аккуратность, невероятная опрятность.
Птичка стояла неподвижно. Никто не ожидал, что она войдет через заднюю дверь. Еще есть время повернуться и выскользнуть незаметно. И тогда не будет неприятного разговора с тем, от кого недавно убежала.
«Интересно, он считает меня сумасшедшей? Наверняка. Я прочитала ему целую лекцию, а потом умчалась при малейшем намеке на то, что придется ненадолго покинуть свою тихую гавань. А может, я действительно сумасшедшая? Нет, нет и нет».
И все же мужчина, стоящий в противоположном углу комнаты, внушал ей страх своим совершенством. И удивлял, потому что в его глазах читался искренний интерес.
«Откуда взяться такому интересу, ведь я его не заслуживаю, да и не нужен он мне. В его мире я всего лишь пыль под ногами».
Птичка этого мира не знала, и при взгляде на Брэда ей пришло в голову, что единственный способ поддерживать общение с ним — приблизить его к своему уровню, хотя бы чуть-чуть. И не надо враждебности, напротив, следует вести себя так, словно ты ему ровня, а иногда и превосходишь его.
«Разве не так я вела себя при первом свидании? Тогда я занималась самообороной, выдерживая дистанцию и не выпуская ситуацию из-под контроля. Сейчас надо придерживаться той же тактики. Нельзя, чтобы он понял, насколько нравится мне».
Птичка порывисто вздохнула и метнулась назад, в коридор.
«Как такое могло прийти в голову? Конечно, все не так. Да, он мне нравится, но — иначе».
— Птичка, это ты? — окликнула ее Элисон.
Сама мысль о том, что ее тянет к этому мужчине, пугала, заставляла чувствовать себя червяком. Ведь никогда, ни при каких обстоятельствах он не заставит себя проявить ответное чувство к такому ничтожеству, как она.
— Ты здесь?
«Надо держать себя в руках!» — приказала себе Птичка.
Она глубоко вздохнула, рассеянно пригладила волосы и сделала шаг вперед. Брэд и Элисон пристально смотрели на нее. Птичка попыталась найти слова, скрывающие страх, но так и ничего и не придумала. Просто остановилась.
— Привет, Птичка, — улыбнулся Брэд Рейнз.
— Здравствуйте.
— Спасибо, что пришли.
«Что это он так на меня смотрит… Да так и должно быть, — уверяла она себя. — Это естественно, и взгляд дружелюбный. В конце концов, ему нужна помощь, вот он и старается быть любезным. Но как же легко увидеть в его взгляде нечто большее — то, чего нет. Некий интерес ко мне. Надо держать себя в руках!»
— Не думаю, что могу быть вам полезна, — заговорила Птичка, проходя на середину комнаты, в надежде, что он не замечает легкого дрожания ее рук. — Но чтобы вы могли убедиться в этом сами и двинуться дальше, я готова показать вам свой фокус.
— Фокус?
— Фокус, шутку — как угодно. Давайте я побуду немного обезьянкой в вашем маленьком зоопарке, а потом вы займетесь настоящим делом.
— Птичка… — остерегающе подняла руку Элисон.
— Извините. Но ведь это правда.
У мистера Рейнза, казалось, язык к гортани прилип, и это приободрило Птичку.
«В его мире я, может, и ничто, но в этом кое-что значу. Пожалуй, Рауди и Андреа могли бы мною гордиться».
— Ладно, где тело?
Большой встроенный холодильник был справа, и мистер Рейнз кого-то окликнул:
— Боб, ты там?
Из-за угла, подталкивая каталку, появился фельдшер с болтающимся на груди стетоскопом. Под белой простыней безошибочно угадывались контуры женского тела.
Птичка вглядывалась в него, свободно перемещаясь в уме туда, куда ум стремился, в потаенные уголки всей этой истории, за пределы видимого глазу.
«Вижу, как женщина сбрасывает простыню, встает с каталки, направляется к двери. Простыня превращается в платье, облегающее стройную фигуру. Выходит, устремляется через весь город к своему дому, где ее поджидает какой-то мужчина. Она целует его и начинает кружиться словно в любовном танце. Но вот он в очередной раз поворачивается лицом, и я вижу, что это не мужчина. Женщина целует гориллу, внезапно обнажающую клыки, и…»
— Птичка?
— Да? — Она повернулась к Элисон.
«Надо возвращаться».
Птичка почувствовала, что ее охватывает паника, но сумела справиться.
— Здесь слишком много народу.
Фельдшер посмотрел на мистера Рейнза, тот кивнул.
— Подожду снаружи, — сказал фельдшер и вышел на улицу, оставив их втроем.
— Так лучше? — спросила Элисон.
Мистер Рейнз (а для тех, кто ему ближе: друзей, коллег, возлюбленных, — просто Брэд) смотрел на нее.
«Я должна оставаться сильной», — убеждала себя Птичка.
— Да, так лучше. — Она шагнула вперед. — Итак, мистер Рейнз, чего вы от меня хотите конкретно? Чтобы я у вас на глазах погладила труп?
— Птичка!
— Вы правы, просто не знаю, что со мной. — Казалось, она напугана собственными словами. — Извините, я не то хотела сказать.
— Не за что извиняться, — прервал ее Рейнз. — Поверьте, я чрезвычайно благодарен, что вы согласились выручить нас. Отдаю себе отчет в том, для вас это впервые. И мне очень неловко.
— Почему? Потому что вы не привыкли работать с обезьянками?
— По правде говоря, я не это имел в виду.
— Тем не менее это именно так, хотя бы отчасти. В обществе таких, как мы, нельзя чувствовать себя в своей тарелке. Мы для вас слишком… не такие.
— Прошу вас, Птичка, сейчас не время для… — снова попыталась урезонить ее Элисон.
— Для откровенности? — не дала договорить Птичка. — Верно, с настоящими людьми так не разговаривают.
Еще не договорив, Птичка почувствовала несправедливость своих слов. Похоже, она даже Элисон задела — та долго не отрываясь смотрела на свою подопечную, в то время как Брэд переводил взгляд с одной на другую.
— Вы правы, — наконец произнесла Элисон и повернулась к Брэду. — Она права. Все это чистый абсурд. Вы используете ее в своих личных интересах, а о ней даже не думаете. Неправильно это. Пожалуй, вам стоит уйти.
«Что? Нет! Пока не надо», — взмолилась молча Птичка.
— Извините… — Брэд растерялся. — Мне казалось, мы обо все договорились. Знаете, нам пришлось изрядно потрудиться, чтобы доставить сюда тело.
— В том-то и дело, — возразила Элисон. — Для вас это изрядный труд. А для Птички? Мне кажется, в этом случае нужно учитывать и ее интересы. Согласны?
— Конечно. Только… я посчитал, что мы их учитываем.
«Они оба обращаются со мной как с ребенком, — возмутилась мысленно Птичка. — А я не ребенок».
— Нет у меня никаких интересов, которые вы должны учитывать, мистер Рейнз. Что касается вас, Элисон, меньше всего хотелось бы видеть вас в роли посредницы.
«Слишком много говорит, — отметила Элисон. — Похоже, замолчать не может».
— Эта сторона дела меня совершенно не касается. Однако вы проделали долгий путь, так что давайте заканчивать, — продолжила Птичка.
«Но сначала, Брэд, я хочу, чтобы вы притронулись ко мне, потому что правда в том, что, если бы я только осмелилась, каждую минуту бы грезила о таком мужчине, как вы. Я любую жертву готова принести на алтарь, лишь бы отправиться с вами в дальние дали. Но это невозможно, ни за что, никогда. Чушь! Все не так!»
Она подошла к каталке.
— Извините меня, Птичка. Честное слово, если вам не по душе, давайте откажемся от этой затеи.
Брэд встал напротив. Элисон предпочла остаться на прежнем месте.
— Все нормально, мистер Рейнз. Просто я не совсем понимаю, чего вы от меня ждете.
— Вы сказали, что пару раз видели… ну… этих самых… призраков. Общались с телами покойных.
— Верно. Но должна предупредить: большинство призраков просто плод моего воображения. Голубые бабочки, порхающие за окном позади вас, парящие в воздухе, волшебно поющие… — Не могу объяснить, что вижу или видела и почему.
— И что же вы все-таки видели?
Она заколебалась, стараясь, видно, припомнить что-то.
— Видела призрак фельдшера, склонившегося над трупом и повторяющего, что все будет хорошо. Я видела его призрак.
— Или последнее воспоминание покойника о нем, — мягко заметил Брэд, явно заинтересовавшийся.
— Или воспоминание, — кивнула Птичка.
Неожиданно от этого обмена репликами ей стало лучше.
«Брэд Рейнз — красивый мужчина. Глупо это отрицать.
Неудивительно, что он вызвал такие подозрения у Андреа. Кожа у него нежная, как у мальчика, хотя подбородок мужественный. Ему, должно быть, лет тридцать. Карие глаза похожи на темный янтарь, губы мягкие и волосы на вид — тоже».
Птичка ощутила неловкость: «Сколько можно смотреть на него? И почему он сам не отвернется? Может, удивляется смелости, с какой я гляжу на него? Или возмущается, что забываю о своем месте тряпки для чистки обуви?»
Молчание затягивалось, и Птичке опять захотелось убежать.
— Спасибо за помощь, — заговорил наконец Брэд. — Понимаю, насколько вам не по себе от всего этого, и хочу чтобы вы знали: ничего особенного я от вас не жду. Если сейчас ничего не видите, так тому и быть.
«Очень мило с его стороны, тем более сказано, кажется, искренне».
— Но если вы согласились прийти, почему не попробовать?
Птичка кивнула.
Брэд наклонился, взялся пальцами за край простыни и потянул ее на себя. Птичка не сводила глаз с его ногтей — до чего же чистые. Чистые, ухоженные — наверное, это важно для него. Она не знала, как последовать его примеру, и ненавидела себя за это.
— Ее зовут Мелисса, — сказал Брэд.
Птичка моргнула и вгляделась в красивое матово-белое лицо покойницы. Над правым виском виднелась царапина. Безупречные губы, безупречная кожа.
Она ненавидела Мелиссу.
«Смешно. Я ведь такого не испытывала, даже к отцу. Что это на меня нашло?»
— Она погибла вчера ночью, — сообщил Брэд.
В сознании ее замелькали образы, связанные со смертью этой женщины. Абстрактные образы, подсказанные воображением: танцующий влюбленный, обезьяна, впивающаяся в ее лицо.
Птичке сделалось страшно. Мнемофобия подразумевает почти неуловимую границу между страхом перед дурными воспоминаниями и страхом порождения новых дурных воспоминаний. И хотя они с Элисон много раз проходили это, Птичка вновь ощутила, как где-то внутри в нее впиваются старые когти страха.
«На ее месте следовало быть мне. Я должна была лежать мертвой. Я ведь даже не женщина, не настоящая женщина».
Но она здесь, а он ждет, и страх разочаровать его не меньше страха породить дурные воспоминания, если прикоснуться к этому прекрасному мертвому телу. И она протянула руку. Попыталась, безуспешно, унять дрожь в пальцах и мягко притронулась к белой щеке Мелиссы.
Почувствовала только холодную бескровную кожу. И никаких призраков. Никаких видений. Даже ни намека на картину, порожденную воображением. Просто мертвая девушка на каталке, очень холодная на ощупь.
«А чего ты ждал? Что при моем прикосновении у нее изо рта вылетит бабочка? Или из моей блузки выпрыгнет лягушка? Призрак внезапно явится? Я так и не заслужила права быть здесь, рядом с тобой, так что позволь уползу в свой угол».
— Жаль, — произнесла она.
— Что, ничего?
— Я же предупреждала.
— Совсем ничего? Даже… мысли никакой?
— Ничего. — Она убрала руку. Право, мне так…
Но слова «жаль» Птичка произнести не успела, потому что в глазах у нее внезапно почернело. И во тьме прозвучал отдаленный, но к ней обращенный голос: «Я просверлю у тебя в подошвах дырки, совсем небольшие, примерно в сантиметр. Но ты не волнуйся. Как только кровь вытечет, я их заделаю. И красота твоя никуда не исчезнет. Сама безупречность. Договорились?»
«Договорились», — отозвался женский голос, голос Мелиссы. Только ощущение было такое, что исходит он от Птички, потому что сейчас Птичка и есть Мелисса.
Все в ней восстало против этого, и она принялась шарить руками в поисках какой-нибудь опоры. И наткнулась ладонью на теплую плоть. Плоть Мелиссы. Птичку охватила паника. Она чувствовала, что вот-вот упадет, — пришлось напрячься изо всех сил, чтобы удержаться на ногах.
— Мелисса? — Мужской голос заполнил весь ее мозг.
«Его голос. Он мне знаком? Я его раньше слышала, ощущала горячее дыхание на своей щеке?..»
Перед глазами покачивалось чье-то лицо. Его лицо. Красивый, четко вылепленный череп с острыми скулами, темные волосы… Вот он прикасается затянутой в перчатку рукой к ее щеке, слегка вдавливает в кожу большой палец, и лицо его освещает добрая улыбка.
«Ты так красива, моя дорогая. Ты избрана им, не забывай об этом. А потому ты и моя избранница. Ты была потеряна, но теперь нашлась. Я нашел тебя. Думай обо мне как о Боге, от этого тебе будет легче».
При звуке этого голоса Птичку поразил безотчетный ужас, стало нечем дышать. Она попыталась отдернуть руку, но пальцы прилипли к холодному телу, словно им было нужно что-то еще. И какая-то часть ее жаждала знать больше.
Птичка вскрикнула и изо всех сил рванулась в сторону. Рука освободилась, чернота рассеялась, теперь она пятилась назад, то и дело спотыкаясь. Наконец наткнулась спиной на камин и грохнулась оземь.
От падения перехватило дух, но крик боли застрял в гортани. Вся дрожа, она лежала на голом бетонном полу. Послышался спокойный голос Элисон. Она звала кого-то. Но Птичка уже хваталась за живот, пытаясь найти безопасное место, раствориться в белом тумане, куда не попадает ничего, что есть в мире дурного.
Медленно, дюйм за дюймом, она продвигалась в ту сторону в жажде обрести защиту, пока демоны на схватят ее за ноги и не утащат назад, во тьму.
«Спаси меня, о Боже милосердный. Не отдавай меня им. Прими меня в свои объятия, держи покрепче, убереги от зла. Прошу, не отталкивай меня!»
Птичка с трудом встала на колени и поползла вперед. Позади проплывали первые клочки белого тумана. Она извивалась на кухонном полу, меж тем как два голоса, мужской и женский, пытались ее успокоить.
Ей казалось, что она вплывает в спасительный туман. Демоны цеплялись за пятки, сорвали одну туфлю. Она поползла быстрее, на разбитых в кровь коленях. И вот она уже в сердце тумана, бросается то влево, то вправо, пытаясь окончательно избавиться от погони. Окровавленная, испуганная, слишком ослабевшая, чтобы проползти еще хоть немного, она съежилась и вдавилась в землю. Ей сделалось легко, очень легко. Она добилась этого. Тьма рассеялась. Она в безопасности, ее обволакивает туман — давний надежный защитник. Птичка залилась слезами благодарности.
Медленно, постепенно на нее снизошел покой — как любовное дыхание Бога. Демоны исчезли. Она не могла даже вспомнить, какие они на вид.
«Благодарю. Благодарю тебя, Спаситель. Благодарю за то, что избавил меня от боли».
Брэд отошел от Элисон, которая сидела на полу скрестив ноги и поглаживала Птичку по спине, пытаясь успокоить.
— Все хорошо, родная моя. Чуть-чуть потерпи, и все будет хорошо.
Птичка лежала на полу и негромко всхлипывала. Брэду хотелось помочь, только он не знал как. Чему бы он сейчас ни стал свидетелем, его не учили с этим справляться, да и сам он не был готов. Профессиональные рамки оказались слишком тесными. Это всего лишь нелепые границы, проложенные для того, чтобы помочь необразованным людям справляться с жизненными проблемами.
У Птички либо случился нервный срыв, вызвавший сильнейшие галлюцинации, либо она действительно была связана с чем-то, что моментально вызвало мощную реакцию самозащиты перед лицом нависшей угрозы.
Призраков не существует. Но если она и впрямь страдает от одних лишь галлюцинаций, глупо было привозить сюда тело. Ведь при кажущейся невозможности он рассчитывал проверить, не общается ли Птичка с так называемыми призраками.
Раз десять по дороге сюда Брэд спрашивал себя, откуда взялась такая надежда. Во всяком случае, дело не в том, что он вдруг начал верить в сверхъестественные явления. И не в том, что рассчитывал на случайную удачу. На самом деле он приехал сюда из-за нее. Из-за Райской Птички. Из-за того, что она тогда, утром, глядела в окно и рассказывала ему о другом мире. Из-за того, что вдруг пристально посмотрела на него, и в ее взгляде Брэд прочитал, кто он есть, с неотразимым бесстрастием и четкостью.
В ее глазах была тайна. Словно внутренний ее взор на самом деле проник в иной мир. И ему он тоже на мгновение открылся. И это был Рай.
Он привез тело ради самой Птички. Потому что она заслужила право попытаться осуществить то, о чем он ее просил. А попросив, он уже не мог отмахнуться от ее решимости помочь ему. Не мог себе позволить сделать ей больно — ни при каких условиях. Слишком много она страдала.
Итак, он привез тело. Несмотря на заверения, будто ничего не увидит, что-то она увидела.
И что дальше? Ему захотелось, подобно Элисон, утешить ее, но это было бы неуместно. Он ведь спецагент, а не психоаналитик.
Брэд поймал взгляд Элисон.
— Не беспокойтесь, ничего страшного. Просто сработал защитный механизм. Таким способом она научилась справляться с собой.
— Все будет в порядке?
— Разумеется. — Элисон любовно, как родной дочери, поправила Птичке прядь волос. Та затихла.
— Сознание любого человека снабжено предохранителем. Чем мощнее компьютер, тем лучше должен быть брандмауэр. Это мне объяснил один из наших постояльцев. — Элисон улыбнулась и сочувственно посмотрела на Птичку. — У Птички мощный ум. И она просто оберегает его.
Брэда вдруг пронзила мысль: «Возможно, я оказался в мире, где живут не просто люди с поврежденным, по общепринятым меркам, сознанием. Они просто другие — более крупные и пытающиеся обрести себя. Подобно Птичке, они наделены сознанием столь мощным, что оно требует специальных систем защиты, не нужных таким, как я, то есть тем, кто попроще».
— А что это было? — наконец пришел в себя Брэд.
— Как я вам и говорила, она видит призраков. Только не надо повторять, мистер Рейнз, что в призраков вы не верите.
Брэд не нашелся что ответить.
— И пусть вас это не беспокоит. Научиться любить труднее, чем научиться верить в призраков.
— Что бы она там ни увидела…
— …то скорее всего уже исчезло, — подхватила Элисон. — К несчастью, ей, судя по всему, пришлось многое пережить. Скорее всего тут замешан мужчина. Возможно, убийца. И ее сознание, как мы привыкли выражаться, сейчас стирает его. Защитный механизм срабатывает не всегда, но если она не научится справляться…
У Птички неожиданно открылись глаза, и она села, напоминая маленького ребенка, проснувшегося после долгого послеполуденного сна. Сконфуженно посмотрела на них, потом опустила взгляд.
— Что это было? — Она заметила каталку и, судя по всему, что-то вспомнила. — То самое, правда? Я что-то увидела.
— Похоже на то. — Элисон пригладила ей волосы.
Птичка отвела ее руку и вскочила на ноги.
— Послушайте, мне безумно неловко…
— Вам не в чем оправдываться, — прервал ее Брэд. — За тем мы и доставили сюда тело.
— В таком случае, боюсь, вы зря потратили время. Даже если я что-то и увидела, вспомнить, что именно, не могу.
— А как вы притрагивались к ней, помните?
— Да. И еще помню, до того как притронуться, я вела себя по-дурацки. Но это все, что помню. Извините, мистер Рейнз, мне очень жаль, что не смогла быть вам полезной. Все оказалось без толку. — В голосе ее чувствовалось сильное волнение. — Может, Рауди вам поможет?
Брэд почувствовал, что у него сердце сжимается от жалости. Птичка направилась к двери, стараясь держаться как можно прямее, но в эту минуту она и сама напоминала призрак.
— Птичка, умоляю…
Так и не обернувшись, она вышла из комнаты.