Вместе с Андреа Элисон обшаривала платяной шкаф Птички. Уходя, та сбросила фланелевую пижаму, валявшуюся сейчас на полу, и надела что-то другое. Если понять, что именно, полиции было бы проще найти ее. Несколько ведущих телеканалов уже согласились дать ее изображение во время очередной передачи новостей. Темпл тоже займется этим.
Элисон и Андреа нашли бутылочку с ксанаксом. Птичка ненавидела это лекарство и прибегала к его помощи очень редко, отчего Элисон и разрешала иметь его в небольшом количестве под рукой. Так что же так напугало Птичку, если она приняла две из пяти таблеток?
Куда больше беспокоил Элисон другой препарат, который Птичке действительно нужен, — психотропное вещество, его в центре называли витамином и давали Птичке уже несколько лет. Без него все ее психозы, несомненно, проявятся, и очень быстро. Мало-помалу, на протяжении года врачи пытались отучить ее от этого лекарства, но без успеха. Элисон и ее помощники твердо условились не упоминать его название — Птичка не должна знать, что от шизофрении она избавляется при помощи химикатов.
Элисон считала: если кто и способен справиться с заболеванием, то только сама Птичка, так пусть девушке ничто не мешает в этой борьбе. Она была убеждена, что галлюцинациями Птичка не страдает, а ее так называемые призраки — фикция.
Но полученная травма, возможно, вызовет другие психопатические симптомы, особенно если иметь в виду, как долго она не принимает лекарства. И если Птичка на свободе, кто знает, что она испытывает в эту минуту.
— Ну, чего недостает? — вздохнула Элисон.
— Не знаю, не знаю. — Андреа нервничала, как обезумевший мышонок. — Простите. Это я виновата, это моя вина, Элисон. Она моя подруга, а я отпустила ее с этим мужчиной. Я пыталась предупредить, пыталась втолковать, что единственное, что ему надо, — это…
— Тихо, Андреа, сосредоточьтесь!
Обычно Элисон не повышала голос на девушку. Но она потеряла свое «дитя», Птичку, и никаких «обычно» сейчас быть не может. Ее поразила собственная реакция на случившееся, пережитое чувство огромной утраты, как будто весь мир разлетелся на куски.
— Желтой рубахи не видно, — сообщила Андреа, вновь принимаясь за поиски.
Желтая рубаха. Ну да, конечно, бледно-желтая фуфайка, одна из четырех или пяти ее любимых.
Элисон поспешно подошла к телефону и позвонила в прачечную.
— Желтая рубаха, Хосе. Если найдется, перезвони. Срочно.
Элисон повесила трубку и помчалась к стоящей в углу плетеной корзине для белья. Откинула крышку. Ничего. Хорошо. Хорошо, возможно, все уже отправлено в вниз.
— Мэм…
Элисон повернулась к двери. В проеме стоял Рауди в галстуке-бабочке.
— Ну что там?
— Я хочу сделать заявление.
— Какое еще заявление? — У нее решительно не было времени выслушивать байки.
— Я расколол это дело.
— О чем вы? Хотите сказать, нашли ее?
— Нет. Но я знаю имя убийцы.
Возникшая было надежда тут же угасла.
— Право, Рауди, сейчас не время… — Элисон осеклась. Она же сама твердит им не отвергать с порога дарованные способности. — Ладно, не важно. Так кто это?
В руках у Рауди был рисунок, сделанный Птичкой вчера вечером. Элисон сама дала его ему час назад в ответ на требование немедленно предоставить все важнейшие материалы по делу — скорее чтобы чем-нибудь занять человека, нежели в надежде на реальный результат.
— Пришлось изрядно поработать: за рисунком следовало увидеть то, что она хотела сказать. Я хорошо знаком, как в полиции делаются фотороботы, так что…
— Пожалуйста, Рауди, ближе к делу.
Он пристально вгляделся в рисунок.
— Это не кто иной, как Квинтон Гулд.
— Квинтон? — Элисон растерянно заморгала. — Вы хотите сказать, наш Квинтон Гулд?
— Именно так, мэм.
— Что за Квинтон? — вмешалась Андреа. — Какой такой Квинтон?
Рауди шагнул в комнату, прикрепил рисунок к стене с горделивым видом человека, решившего проблему голода на земле, и повернулся на пятках.
— Да, это один из наших врачей, он работал здесь семь лет назад. А потом, насколько помнится, отбыл в лучшие края.
Элисон не сводила глаз с рисунка. Неужели действительно Квинтон Гулд?
— Но ведь Птичка уже была здесь тогда. И должна была узнать его сразу, как только вспомнила.
— Если только не видела Квинтона Гулда в своем воображении, а кто это — забыла.
— Иными словами… — Страшила уже одна эта мысль. — Хотите сказать, с этим человеком у нее связаны дурные воспоминания, потому она и выбросила его из головы…
— Если речь идет о людях с развитыми дедуктивными способностями, это наиболее естественное предположение. — Рауди указал на рисунок с видом профессора, читающего лекцию. — Квинтон сделал что-то, что напугало Птичку. Затем оставил центр под ложным предлогом. Птичка стерла его из памяти, и вот наш разбойник возвращается, чтобы отомстить и разделаться с ней раз и навсегда.
Андреа всхлипнула, почесала голову и с плачем выбежала из комнаты.
Элисон застыла на месте. Она не могла заставить себя поверить в то, что это правда. Как такое могло случиться прямо у нее под носом? Центр пригласил Квинтона Гулда, потому что, сам пережив и излечившись от шизофрении еще в молодости, он, как мало кто из медиков, разбирался в этом заболевании. Он готовился к защите диссертации по психологии, но, не проработав в ЦБР и полугода, заявил, что тесное общение с душевнобольными не приносит ему той пользы, на которую он рассчитывал. И по взаимному согласию Квинтон ушел. Но сам не выказывал ни малейших признаков нервного заболевания. И лишь сейчас, вглядываясь в рисунок, она начала улавливать что-то в этом роде: срез скул, нос, волосы.
— Вы уверены, Рауди? Точно уверены, что на рисунке изображен Квинтон Гулд?
— На все сто. Покажите людям из ФБР его фотографию из личного дела, и, думаю, они со мной согласятся. Наш убийца — Квинтон Гулд, не сомневайтесь.
«Значит, насчет Птички я права. Вот тебе и призраки!»
Элисон бросилась к двери.
— Куда вы?
— Надо показать рисунок по телевидению. Вместе с фотографией Птички. Срочно!
— Я еще не готов к пресс-конференции! — крикнул вслед Рауди. — Сначала надо посадить этого бандита под замок, где ему самое место.
К тому моменту как полицейские доставили ее в больницу, Птичке удалось кое в чем преуспеть — на пользу и себе, и Брэду. Она отыскала в своем сознании более или менее безопасный уголок и устроилась там. Своего рода шкаф, вроде того, где пряталась от отца. Даже не шкаф, а куда более знакомый ей благодетельный туман, накрывающий пеленой всех демонов, старающихся схватить ее за лодыжки. Здесь она обретет хоть какой-то мир.
И наконец, ей удалось выработать нечто вроде плана. Единственный способ, оставляющий хоть какую-то надежду спасти Брэда, — уцелеть самой. Больница, и это ей было известно, еще не ад, а врачи не демоны, хотя Птичка была убеждена, что именно демоны, какое бы обличье они ни принимали, гонятся за ней. Ей следует оставаться в шкафу — в туманной пелене, — чтобы не думать, будто больница — ад. И второе: надо иметь на своей стороне хоть одного человека, кто бы в нее верил. Еще одного помимо Брэда.
«Значит, — размышляла Птичка, — нельзя вести себя как ненормальная. Даже я испытываю сейчас нечто такое, что напоминает нервный срыв, но не стану, не могу, не должна давать повода заподозрить, что со мной не все в порядке. Я совершенно здорова, и единственный способ продемонстрировать это — сосредоточиться».
Потому Птичка и не обращала внимания на окружающее, пока не оказалась в отделении «Скорой помощи». Она стояла, закованная в наручники, неподвижно и, пока полицейский разговаривал с приятным мужчиной в бледно-голубом халате, старалась делать вид, будто ничего особенного не происходит. Мужчина кивнул и подозвал лысого высокого и мускулистого человека — такой справится с тремя Птичками.
Следующее, что ей запомнилось: с нее снимают наручники и санитар ведет ее по коридору в одно из помещений, разделенных только серыми портьерами.
— Садитесь на кровать. Скоро медсестра подойдет. И пожалуйста, без глупостей. Полицейские все еще здесь.
«Без глупостей? Значит, большая горилла, не прыгнуть тебе на спину и не вышибить из тебя демонов? Но по виду человек этот не злой, а нос походит на большую зеленую грушу. Зеленолицый Роналд Макдоналд. Сосредоточься, Птичка, сосредоточься».
— Нет, нет, никаких глупостей, — пропищала она как мышка.
Птичка села на край больничной койки и сложила руки на коленях. В этих шортах она чувствовала себя едва ли не голой. Три часа, в течение которых ее старались сделать красивой, остались в другой жизни.
«Но может, неплохо походить здесь и сейчас на шлюху. Кому я морочу голову? Какая из меня шлюха!»
Мысли в голове путались.
«Я ангел, танцующий на острие иглы. Если сорвусь, меня на это самое острие насадят и Брэд окажется во власти демона. Я должна его спасти!»
— Потанцевать не хотите? — Птичка снизу посмотрела на санитара.
— Боюсь, мне надо идти, — улыбнулся он. — Не беспокойтесь, мы дадим вам ваши обычные лекарства сразу после врачебного осмотра.
Его слова сразу напомнили, в какое критическое положение она попала.
«Ни при каких обстоятельствах нельзя позволять пичкать меня таблетками. Иначе превращусь в дохлую крысу и лишусь способности придумать, как выбраться отсюда».
— Как вам кажется, я красивая? — Птичка поднялась с кровати. — Похожа на балерину, танцующую на острие иглы?
«Вернись на место, Птичка», — приказал внутренний голос.
— Сядьте, пожалуйста.
Она пристально посмотрела на него.
— Слушайте, вы очень симпатичная. Правда, поверьте. Но мы не на пляже, мы в больнице, и вы нездоровы. Мне придется попросить вас сесть. Садитесь. Вот примете лекарство, и вам станет лучше.
— Нет, не позволяйте им поить меня этой гадостью.
— Прошу… Садитесь!
— Ладно. — Птичка подняла руки и села на кровать. — Я сяду, но это его не остановит.
— Не остановит кого?
— Человека, собирающегося убить меня.
Раздвинулась портьера, вошла седовласая медсестра с круглым лицом и глазами-бусинами. В руках у нее была папка.
«Демон?»
— Добрый день, как вы тут?
— Девушке кажется, что кто-то собирается убить ее, — улыбнулся лысый демон.
— Разве всем не кажется одно и то же? Ладно, милочка, ваше полное имя? Саманта… Дальше.
— Я не все! — взорвалась Птичка, вновь вскакивая на ноги. — Он хочет убить меня и моего друга, потому и заставил все это делать! Вы должны выслушать меня!
— Успокойтесь, милочка, здесь вы в полной безопасности.
Птичка чувствовала, как бешено бьется пульс. Мысли ее пробивались сквозь удушливый туман. Ей потребовалось все самообладание, чтобы остаться на месте.
— Вы можете сказать, какое лекарство принимаете? — спросил седовласый демон.
— Говорю же, я не шизофреничка. И вообще у меня нет никакого психического заболевания. Мне нужно вернуться в парк, потому что иначе он убьет его. Вы что, не слышите?
Медсестра вздохнула и бросила папку на столик. Налила в маленький картонный стакан воды из сифона и полезла карман.
— Ладно, Саманта, будь по-вашему. — Она извлекла бутылочку с пилюлями.
Так было и в прошлый раз. Воспоминания нахлынули, как управляемые снаряды, нацеленные на родной дом. Пока она сидела запертой в шкафу, дома случилось нечто ужасное, и теперь демоны стараются завершить начатое.
Завибрировал в кармане мобильник, и Птичка шумно выдохнула. У нее совершенно вылетело из головы, что он велел ждать звонка. Телефон продолжал звонить, а она не знала, что делать. Демоны жужжали и жужжали, старясь установить связь.
«Все пошло наперекосяк! Отсюда я не могу помочь Брэду. Надо как-то избавляться от этих демонов».
— Берите. — Сестра вытряхнула на ладонь две пилюли. — Это позволит вам успокоиться.
— Нет. — Голова, казалось, готова лопнуть от напряжения. Птичка отшатнулась. — Не могу.
Сестра покосилась на лысого санитара. Тот придвинулся, загораживая Птичке дорогу.
— Не надо создавать проблем. Либо вы проглотите их сами, либо мы поможем вам. Вам что, в участок снова захотелось? А оттуда в тюрьму?
— Не могу, — всхлипнула Птичка. — Не могу.
Санитар потянулся к ней, и Птичка бросилась между ним и медсестрой. Мощная рука санитара взлетела, обхватила ее за талию, оторвала от пола и швырнула на койку. Задыхаясь, Птичка вскрикнула и попыталась лягнуть его.
— Ремни!
Эти слова перекрыл пронзительный крик, рассекший воздух у нее над головой. Кричала она.
«Все кончено. Я у них в руках, и остается лишь отбиваться — ради Брэда».
Птичка извивалась, молотила кулаками по воздуху, отбивалась, как кошка, которую перевернули на спину.
Ее привязали к кровати. Перед глазами все плыло. Чьи-то вопли, ее собственные яростные выкрики, руки, не дающие ей сдвинуться с места, игла, впивающаяся в плечо… Мысли смешались. И все же она понимала, что все эти люди убивают Брэда, и ненавидела их за это еще больше, чем собственного отца, который хотел убить ее.
— Он убьет его, убьет! — взывала Птичка. — Пожалуйста, не убивайте меня, не убивайте!
Мир убывал, а голос терялся в гулкой тишине. Она слышала, и ощущала, и видела разные предметы, они напоминали фрагменты далекого прошлого, и, может, происходящее — это и впрямь оживающая память о былом. Об аде.
— …в общую, пока мы не переправим ее в Уэст-Пайнс…
Она извивалась, стараясь заслониться от сильного света.
— …крепче, чем кажется.
Кто-то засмеялся.
— Кто бы мог подумать? Просто Саманта?
— Это сейчас просто Саманта…
Птичка ощутила, как погружается во тьму.
«Брэд? Брэд, ты здесь? — мысленно всхлипнула она. — Прости… прости, я… потеряла».
И вдруг словно услышала: «Все в порядке, Птичка, не волнуйся. Я люблю тебя. Ты очень красивая».
«Тебе не кажется, что я выгляжу как шлюха?» — тревожно спросила она.
«Мне кажется, ты самая красивая женщина на свете. Гляди в оба, Птичка. Он охотится за тобой. Его зовут Квинтон Гулд, и сегодня ночью он придет за тобой».