— Кому ещё я передавал сведения, кроме господина Бренона?
«Пожалуй, лучше бы я сказать не смог!» — подумал Арсентьев не без восхищения. Сидящий перед ним человек, вне всякого сомнения, обладал незаурядным умом и удивительной проницательностью. И впечатление не портили ни арестантская одежда, ни скованные за спиной руки, ни даже… невыразительное лицо. Хотя нет, он обладал удивительно живыми глазами и подвижным лицом. «Чёрт, о чём я думаю?» — Арсентьев разом отмахнулся от всех этих мыслей, равно как и от симпатии, которую ему внушал Воеводин, и коротко спросил:
— Так вы готовы ответить на мой вопрос?
Тот кивнул.
— Ну, и… кому вы ещё передавали сведения?
— Мне тебя жаль, майор!
— Что? — Арсентьев едва дар речи не потерял, услышав эти слова. Его начала охватывать злость. Пришла мысль, что с ним попросту играют. На самом деле, он ничего не собирается сообщать.
— Злость — вестник ошибочных выводов, — последовало негромкое замечание. В этот миг, арестованный, словно невзначай, оглянулся назад и бросил взгляд на запертую дверь. Затем, повернул лицо в сторону Арсентьева и, устремив на него неопределенный взгляд, вполголоса продолжил: — Ты же следователь, майор. Понятно, тебе нужен результат. И ты его получишь. Даю слово. Но прежде… попробуй немного порассуждать. Где тут логика?
— Хорошо, давай порассуждаем, — неожиданно для самого себя, согласился Арсентьев. На самом деле ему не терпелось получить ответы, но он не хотел всё испортить. Потом, было что — то ещё. И это мешало ему вести допрос так, как он предполагал его вести в начале. — Нет камер. Не ведётся запись допроса. Новоиспечённого следователя отправили допрашивать матёрого разведчика. Ну и что из того? Нет способа начинать сразу со второго раза. Возможно, мне решили дать шанс отличиться? Возможно, решили, что я могу справиться? Тут тысяча причин может иметь место. А ты всё время выискиваешь непонятно что и разговариваешь туманными намёками. Потом все эти вопросы. В чём смысл? Помочь я тебе не смогу, даже если бы очень этого захотел.
— Я знаю!
— Знаешь? Тогда к чему все эти вопросы? Чего ты добиваешься?
— Хочу, чтобы меня внимательно выслушали. И если после этого ты всё ещё захочешь услышать ответы, то ты… их услышишь.
— Только коротко! — Арсентьев устремил на разведчика хмурый взгляд и снова скрестил руки на груди.
— Как тебя называли в школе? — вопрос прозвучал неожиданно для Арсентьева.
— Какое это имеет отношение к делу? Называли, как называли…
Эти слова вызвали лёгкую усмешку у Воеводина. Он слегка подался вперёд и вкрадчиво спросил:
— Красавчик, любимчик, милый…?
— Блондинка! Меня называли «Блондинка». Имелось в виду, что я бестолковый и явно не подхожу для школы разведки. Теперь ты доволен? — раздражённо произнёс Арсентьев и тут же предостерёг: — Только не вздумайте повторять это слово. Я его терпеть не могу.
— Следовательно, о тебе были невысокого мнения? — уточнил арестант.
— Ну что из того?
— А ты сам подумай, майор. Неужели ты думаешь, что они не знали о твоих «способностях»? Это контора сто раз проверит любого, прежде чем брать к себе. Потом несколько лет уходит на обучение и проверку. А уж чтоб доверить раскрутку разведчиков… об этом и речи нет. Такими делами занимается целая группа следователей.
Это проверенные люди. Тем более, когда речь идёт о государственной тайне и военных технологиях. В твоём же случае сделали исключение. Следи за моей мыслью, майор. Некто из управления находит офицера, только закончившего школу разведки. Ко всему прочему, о способностях этого человека отзываются… не очень хорошо. И, тем не менее, он сразу переводит его в оперативный отдел и поручает очень сложное дело. Тебе не кажется это странным, майор? — закончив говорить, арестант снова устремил на него взгляд, значение которого постоянно ускользало от Арсентьева. Он некоторое время раздумывал над услышанными словами. Несомненно, в них имелась логика. И осознание этой истины заставило его почувствовать лёгкое беспокойство.
Первая мысль повлекла за собой вторую. А та целый поток мыслей. Мозг Арсентьева лихорадочно заработал.
Результат этой работы вылился в коротком вопросе:
— Чего я не знаю?
Воеводин с видимым удовлетворением кивнул головой.
— Это уже разговор профессионала. Времени мало. Поэтому выскажусь коротко и откровенно. Моё время уже истекает. Меня убьют в ближайшие дни. Таким как я не позволяют оставаться в живых. Скорее всего, это будет нечто вроде «повесился на собственной простыне», или «проглотил мыло», или «вскрыл вены острым предметом». По сути, не столь важно как меня убьют. Важно другое, — он впервые устремил на Петра открытый взгляд и тихо продолжил: — Сможешь ли ты сохранить свою жизнь?
— Почему вы думаете, что моей жизни угрожает опасность? — коротко спросил внимательно слушающий Арсентьев.
— Это очевидно. Ты здесь лишь для одной цели. Некоторые люди хотят убедиться в том, что у меня не было других контактов. Это первое. И, по сути, не имеет для них особого значения. Они уже вычислил все мои связи, и идут по следу как ищейки. Скорее всего, они просто готовят мою смерть.
— В смысле, «готовят»? — не понял Арсентьев.
— После допроса следователя обвиняемый не выдержал груза предъявленных обвинений и покончил собой.
Всё просто. А ты послужишь отличной заслонкой в случае, если разразится скандал. Понимаешь о чём я? — Воеводин заговорил ещё тише. — Они просто скажут, что это твоё первое дело. Что ты слегка переусердствовал.
Открыто выступят в твою защиту. А потом со скорбным выражением лица сообщат, что тебя убили мои сообщники.
Отомстили за мою смерть. Это в случае, если ты скажешь в управлении, что я ничего не сказал. Если они заподозрят, что тебе стало что — то известно, тогда убьют сразу.
— Получается, убьют в любом случае? — недоверчиво переспросил Арсентьев. Арестант снова кивнул.
— Они для того тебя и выбрали, чтобы иметь поменьше хлопот. Ты для них никто. Пыль.
— Почему я должен вам верить?
— Хороший вопрос. И он предполагает ответ, который ты, майор, хотел услышать. Так ты хочешь его услышать?
Арсентьев, не раздумывая, кивнул головой.
— Так тому и быть, — арестованный бросил ещё один взгляд на дверь, затем устремил на Арсентьева твёрдый взгляд и таким же твёрдым голосом продолжил: — Тебя ждут очень трудные времена по той простой причине, что тебя выбрала целью… смертоносная машина, от которой практически невозможно спастись. Вот тебе два совета для начала. Ни в коем случае и нигде не произноси ни слова из того, что услышишь без крайне необходимости.
Второе. Когда ты поймёшь, что дело совсем плохо, не жди, отправляйся в город Рязань. Железнодорожный вокзал. Камера хранения номер 54. Код 1173. Там ты найдёшь то, что даст тебе шанс выжить. В случае если ты умело всем распорядишься.
— Я обойдусь без ваших наставлений. Говорите по теме, — излишне резко произнёс Арсентьев, — пока я слышу только одни предположения и ни одного факта.
— Вот факты, — бывший полковник говорил с тем же спокойствием, подчёркивая как бы, что тон Арсентьева никак не сказался на его благих намерениях, — для начала господин Бренон, консул посольства. Как мне видится, он тоже будет ликвидирован в ближайшее время.
Заметив удивление на лице Арсентьева, он пояснил свои слова:
— Причина та же, что и в моём случае. Предательство… но к Родине это не имеет никакого отношения. А вот к власти — самое прямое. И я действительно передавал сведения этому человеку, равно как и он мне. В том числе, касающиеся и военных технологий. Но ничего такого, о чём бы ни знал остальной мир.
— Что конкретно было передано вами господину Бренону? — в упор спросил Арсентьев.
— Полное описание и характеристики крылатой ракеты «Гранит»! — последовал ответ, который привёл Арсентьева в растерянность.
— И вы ещё говорите о том, что не совершали предательство? — спросил он с откровенным изумлением. — Неужели я ошибся? И вы всего лишь пытаетесь выторговать себе очки в процессе следствия? Признаться, я был о вас лучшего мнения и в какой-то момент поверил всей той ерунде, что вы мне говорили.
Арестант спокойно выслушал Арсентьева, и так же спокойно сказал: