И Дженни закрыла руками лицо и зарыдала так горько, словно сердце у нее разрывалось.
Растерянная миссис Уиллоу умоляюще взглянула на мужа:
-- Отец, с нашей девочкой что-то случилось! Поговори хоть ты с ней, может, тебе она расскажет!
-- Дженни, детка, -- осторожно начал мистер Уиллоу. -- Давай поговорим. Тебя, случайно, никто не обидел? Не бойся, расскажи мне!
Но Дженни в ответ только качала головой и плакала еще горше.
Несчастные родители, не зная, что делать с ней, и видя, что от их расспросов становится только хуже, решили отложить все до завтра. Постепенно Дженни перестала плакать, но мертвенная бледность и потухший взгляд говорили о том, что она молча страдает. Как ни уговаривали ее поесть, Дженни не смогла проглотить ни кусочка. Тогда мать отвела ее в спальню, уложила, как ребенка, и велела выспаться получше и назавтра никуда не ходить. Дженни в ответ промолчала.
Всю ночь Дженни то ненадолго забывалась беспокойным сном, то гадала, придет ли Ганконер на следующий день. Она с нетерпением ждала рассвета и, когда небо за окном только начало светлеть, неслышно встала, оделась и поспешила прочь из дому, пока никто не остановил ее. Еще быстрее, чем накануне, помчалась она к лощине, мечтая лишь об одном -- чтобы он был там и ждал ее. О, она не раздумывая простила бы вчерашнее мучительное ожидание -только бы увидеть его!
Но Ганконера не было, не было нигде. Напрасно Дженни бродила по лесу, напрасно звала -- он не пришел, не отозвался. А Дженни, полубезумная, вся в слезах, все ждала, и звала, и надеялась, не в силах поверить, что любовь может быть предана так жестоко. Рыдая, вспоминала она его ласковый взгляд, его нежные слова, поцелуй на прощанье -- разве мог он обмануть? Нет, это нежданная беда задержала его, не дала прийти! Он придет, рано или поздно -придет! И она снова принималась метаться и звать.
Солнце уже клонилось к закату, когда Дженни услышала вдалеке ответ на свой зов. Она бросилась было бежать в ту сторону, но ноги вдруг подкосились -- ведь она уже два дня не спала и не ела -- и бедняжка упала наземь, в отчаяньи проклиная свою слабость. Тогда Дженни изо всех сил закричала:
-- Я здесь! Здесь! Я жду тебя!
Кто-то отозвался, уже ближе, и вскоре послышались шаги. Измученное личико Дженни озарилось, собрав последние силы она встала и пошла навстречу любимому -- и вдруг увидела своего отца. Это он шел сквозь заросли, спеша на ее зов. Дженни вскрикнула, перед глазами у нее все поплыло, и она лишилась чувств.
Когда она очнулась, то увидела перед собой расстроенное лицо отца.
-- Дженни, деточка, -- заговорил Фрэнк срывающимся от волнения голосом, -- наконец-то я тебя нашел! Как же ты могла так исчезнуть! Мы с матерью места себе не находили, и вот я пошел искать тебя в лесу. Слава Богу, ты нашлась, ты жива! Но скажи, родная моя, почему ты убежала, ведь ты больна! И что ты делаешь в этом проклятом месте?
Дженни в ответ молчала, замкнувшись в своем горе. Тогда Фрэнк снова заговорил:
-- Дженни, я вижу, случилась беда. Прошу тебя, расскажи мне все как есть! Ведь я люблю тебя больше жизни, ты -- мое единственное дитя! Если бы ты знала, как я мучаюсь, глядя на твои страдания! Расскажи мне, что тебя терзает, и мы вместе что-нибудь придумаем!
И Дженни, не устояв перед мольбами отца, тихо сказала:
-- Я встретила в лесу одного человека и полюбила его. Мы договорились встретиться снова, но я жду, а он все не приходит...
-- Где встретила? Здесь?
Дженни кивнула.
-- Странное место для встречи, -- пробормотал Фрэнк. -- Это не к добру. А что за человек? Как его имя? Скажи мне, девочка, не бойся!
-- Он музыкант и чудесно играет на флейте. А зовут его Ганконер. Я не спросила, где он живет, потому что...
Тут Дженни испуганно смолкла -- так побледнел вдруг ее отец, такое отчаянье отразилось на его добром лице. Он долго молчал, а затем медленно проговорил:
-- Такой беды я не ждал! Я-то думал, это деревенский проказник!
-- В чем дело? Ты что-то знаешь о нем! Расскажи! -- взмолилась Дженни, вцепившись в его руку. -- Я люблю его, я на все готова, только бы увидеть его снова!
Фрэнк поглядел на нее так, словно у него разрывалось сердце, потом обнял и сказал:
-- Мужайся, девочка! Выслушай меня до конца и не перебивай. Больше ты его никогда не увидишь. Ты должна вырвать эту любовь с корнем, иначе погибнешь! Ганконер -- не человек. Он из фейри, и его другое имя -- Ласковый Любовник. Я вижу, ты вздрогнула -- да, это с ним тебе напророчила встречу миссис Джилфри, проклятая ведьма! Но с ней мы еще разберемся, послушай лучше о Ганконере. Когда цветут колокольчики, он в образе златокудрого юноши, с флейтой в руках, бродит по лощине. Музыкант он действительно чудесный, только среди фейри есть такие, но горе той девушке, которая услышит его флейту! В этой музыке -- необоримые любовные чары, и все, кто слышат ее, влюбляются в Ганконера. Он же так хорош собой, так нежен и учтив, что, право, не полюбить его -- выше девичьих сил! Но очаровав девушку и проведя с ней день Ласковый Любовник навсегда исчезает. А несчастная девушка, подобно тебе, целыми днями бродит по лесу, плачет, зовет и ждет, пока горе и тоска не сводят ее в могилу. Он не придет, Дженни, он никогда не приходит! Молю тебя, забудь его -- иначе ты зачахнешь от тоски и умрешь!
-- Нет! -- воскликнула Дженни, ломая руки. -- Я не верю тебе, этого не может быть! Даже если он -- фейри, и все, что ты рассказал мне -- правда, я все равно люблю его! И я не хочу, не могу забыть его! Я знаю, когда-нибудь я снова увижу его -- я буду ждать и надеяться! Ганконер любит меня, и однажды он придет! Он не может быть так жесток и бессердечен, как ты говоришь!
-- Дело не в том, что он жесток, -- возразил ей отец. -- Кто знает, что творится в голове у фейри? Может быть, Ганконер на следующий день уже забывает о вчерашней возлюбленной. А может, ему нравится очаровывать девушек, а все, что у людей бывает потом, для него не интересно. Но он никогда не приходит. Я слышал рассказы стариков, ведь ты -- не первая, кто с ним встретился. Я своими глазами видел, когда еще был мальчишкой, как от любви к Ганконеру зачахла Молли Рединг. Она, как ты, встретила его летом, и зима еще не наступила, когда ее отвезли на погост. А какая была девушка -красавица, веселая, смешливая! И что ты думаешь? За несколько месяцев истаяла и умерла! Дженни, доченька, прошу тебя, не упрямься -- не жди его, забудь!
Но как ни уговаривал Фрэнк Уиллоу свою дочь, как ни умолял -- все было напрасно. Дженни упрямо продолжала твердить, что любит Ганконера и будет ждать его. Фрэнк попробовал пригрозить запереть ее -- она не отступилась. О, как она рыдала, как заклинала не мешать ей ждать любимого! Наконец, расстроенный, сам едва не плачущий Фрэнк сказал:
-- Ладно, дочка, не будем сейчас спорить. Пойдем лучше домой, там твоя мать сходит с ума от горя. Ведь она так и не знает где ты и что с тобой!
День уже клонился к вечеру, но Дженни не соглашалась уйти из леса, пока не зайдет солнце.
-- Подумай, отец, вдруг он придет, а меня здесь не будет! -- говорила она жалобно. -- Тогда он, конечно, решит, что я его забыла!
В горестном молчании отец и дочь дождались заката и пошли домой. Дженни так ослабела, что еле шла, и Фрэнку приходилось поддерживать ее.
Нет слов, чтобы описать радость миссис Уиллоу при виде дочери, и ее горе, когда муж рассказал о Ганконере. Миссис Уиллоу тоже слыхала о нем, и сразу поняла, что случилось. Она заплакала и принялась укорять себя за то, что не предупредила дочь об опасности.
-- О, Дженни, почему я не рассказала тебе о проклятом фейри! Почему не запретила ходить в лощину! -- повторяла безутешная мать. -- Я-то думала, что Ганконера нет больше в наших краях, ведь лет сорок о нем никто не слышал! И, подумать только, ради моей девочки эта дрянь вылезла из норы! А эта ведьма, миссис Джилфри! То ли знала все наперед, то ли сама и приманила Ганконера! Ох, с каким удовольствием я выцарапаю ей глаза!
И миссис Уиллоу хотела было бежать к Джилфри и перейти от слов к делу, но Фрэнк остановил ее:
-- Жена, с ведьмой Джилфри мы еще успеем потолковать! Посмотри лучше, как измучилась Дженни! Ее надо уложить, накормить и позвать врача и священника. Не знаю, кто из них ей верней поможет, да и поможет ли хоть кто-нибудь... Пойду приведу обоих, а ты пока займись остальным.
Разумные слова мужа охладили боевой пыл миссис Уиллоу, и она, позабыв о мести, принялась хлопотать вокруг Дженни. Бедняжка так устала и исстрадалась, что с трудом понимала, что происходит вокруг, только все повторяла:
-- Мама, мама, прошу тебя, позволь мне завтра пойти в лес!
-- Пойдешь, мой ангел, пойдешь, -- отвечала, глотая слезы, миссис Уиллоу. -- Только сначала ты должна выздороветь. Вот, покушай, а то совсем ослабела!
После обещания матери отпустить ее в лес Дженни немного успокоилась, покорно и безжизненно, словно кукла, позволила раздеть, уложить и накормить себя. Было видно, что она не может думать ни о чем, кроме завтрашней встречи с Ганконером. Ее лицо то омрачала тоска, то озаряла надежда.
Не прошло и часа, как Фрэнк Уиллоу вернулся, ведя за собой целителя души и целителя тела. Доктор Кроу, сухонький желчный старик, с головы до ног одетый в черное, не скрывал, что басням о Ганконере не верит. Он, тем не менее, был отменно вежлив и обещал сделать все, что только в его силах, дабы вернуть Дженни здоровье. Напротив, преподобный Фокс в Ганконера верил, но не скрывал, что не знает, что делать. Это был толстенький, кругленький человечек, любивший покушать и поговорить и ненавидевший все сложное и непонятное.
Первым за Дженни принялся доктор Кроу. Он тщательно осмотрел ее, сосчитал пульс, постучал молоточком по коленям, совершил еще с десяток загадочных манипуляций, хмыкнул, и заявил:
-- Любезный мистер Уиллоу, ваша дочь здорова. Разве что, пульс у нее немного ускорен, но это можно объяснить волнением. Ее нервы находятся в некотором возбуждении, в связи с чем я рекомендую принимать бром. В остальном эта девица так же здорова, как и любая другая особа ее возраста.
-- Но, доктор, -- проговорил растерянный Фрэнк, -- посмотрите, как она страдает! Может, есть еще какое средство?
В ответ доктор Кроу саркастически усмехнулся:
-- Дорогой мистер Уиллоу, к сожалению, наука не знает средства от любви. Что поделать, медицина не всесильна! Попробуйте лучше бром, он чудесно успокаивает нервы. С вас за осмотр три шиллинга.
И, получив свою мзду, доктор пожелал всем спокойной ночи и удалился.
Все взгляды устремились на преподобного Фокса. Священник переминался с ноги на ногу, на лице его были написаны беспокойство и растерянность. Он чувствовал, что от него ждут каких-то слов, но никак не мог смекнуть, что же следует сказать. Наконец, преподобный Фокс решился.