Глава 2
В следующую среду, с утра пораньше, на своем "запорожце" примчался Ройтман.
- Ну, что, охламон? - Заорал он прямо с порога в заспанную физиономию брата. - Петухи давно пропели, а ты, блин, ещё в постели? Стыдно, батенька, стыдно...
В последнее время у Павлика, помимо выпивки, появилось ещё одно увлечение - он начал собирать всяческие пошлые народные пословицы и поговорки, вставляя их в свою речь к месту, а чаще не к месту.
- Тихо, прыщ! - Цыкнул на гостя Виктор. - Всех соседей по этажу переполошишь.
Потирая ладонью левую щеку и позевывая, он поплелся на кухню. Мойка, до отказа заваленная грязной посудой, напомнила о том, что горячей воды нет уже вторую неделю.
- Ерунда какая-то...
- Ты о чем?
- Да так! - Рогов точно помнил, что от мужика из "волги" он получил именно по уху. А болит, почему-то, щека... Вторую ночь не заснуть - прямо, огнем горит.
Он обернулся к Павлу:
- Кроме водки пьешь что-нибудь?
- Смотря что, - ухмыльнулся Ройтман, усаживаясь на табурет.
- Кофе, например?
- Наливай. Сойдет и кофе!
Виктор запалил конфорку газовой плиты, поставил воду и после этого принялся готовить что-то наподобие бутербродов.
- Ого! Что это с тобой? - Поинтересовался брат.
- В каком смысле?
- Да вот, будто шрам...
- Где? - Уставился Рогов на собственное изображение в зеркале. - Вот это - да...
Через всю левую часть лица его протянулась тонкая бледно-розовая полоска.
- Наверное, об ветку вчера зацепился, когда машину под оконо ставил, дотронулся до щеки Рогов.
- Что - опять "бомбил" на своей колымаге?
- А-а, - Виктор досадливо отмахнулся. - Который день впустую! И "Москвич", блин, чего-то барахлит...
Кофе наконец "дошел". Разлив по чашкам бурую пахучую жидкость, хозяин продолжил:
- Знаешь, Паша... Частный извоз, конечно - дело хорошее, но вовсе не "золотое дно". Сдается мне, он себя уже изжил.
- Это почему?
- Да потому что сейчас каждый второй частник - тот же таксист! Желающих возить больше стало, чем желающих ехать.
Ройтман хмыкнул:
- Ну, на кусок хлеба должно ведь хватать?
- Бензин дорожает, запчасти, - Виктор снова потер беспокоящий след на лице.
- Ерунда! Если все разумно организовать...
- А на днях, - перебил его брат, - везу одного барыгу поддатого. Тот всю дорогу над тачкой моей хихикал, а под конец бейсболка ему моя понравилась. Ну, та - канадская, которую Папа Карла на день рождения подарил.
- Помню, помню!
- "Продай," - говорит. Я, конечно, отказался, а он, сука, деньги сует и приговаривает: "Хоть мыла себе купишь, руки вымоешь!" Собрался было я ему врезать...
- Э, брата-ан, - протянул Ройтман. - Не бери в голову! Клиент всегда прав. Даст по щеке - подставь другую.
- Пошел ты! - Не принял шутку Виктор. - Свинство. А завезти бы такого козла темной ночкой, да на Южное кладбище... Да поприжать, чтобы от страха в собственных руках обосрался!
- Вот-вот, - Павел помрщился, как от зубной боли:
- С этого все и начинается. Сперва мысли, потом поступки... Проходили уже по молодости, не припоминешь?
- Все! - Хозяин стряхнул очередную порцию грязной посуды в раковину. Завязываю с извозом. Буду что-нибудь другое подыскивать, поприличнее.
- Что же, попробуй. Вольному - воля: кто, как говорится, ищет, тот всегда найдет. Но учти - город сейчас переполнен такими вот... ищущими. Да ещё и похлеще!
- Куда уж похлеще-то? - невесело усмехнулся в свой адрес Рогов.
- Думаешь - некуда? Ошибаешься. У тебя, вон - хоть и старенькая, но машина есть. И заработок какой-никакой... А у многих в кармане - блоха на аркане, да и в доме хоть шаром покати. Они на любую работу согласны, лишь бы с голоду не подохнуть.
- Паша, но...
- Радуйся, что холостой! А у кого семья, да семеро по лавкам?
Братья замолчали, и на этот раз первым нарушил тишину Виктор:
- Что же творится-то? Довели страну, совсем житья нет!
- Да его и не было никогда, - успокоил Ройтман. - Кризис... Кризис вокруг, батенька! Экономический.
Гость широко развел руки в стороны, словно пытаясь продемонстрировать размеры и глубину образовавшейся под обществом финансовой бездны.
- Плевать мне на твой кризис! - Возразил Рогов. - Я Союза не разваливал, президентов этих сраных не выбирал... Меня вообще здесь тогда не было, понял? Я сидел, между прочим. Почему же теперь-то страдать должен?