- Чего он там?
- А пес его знает, - откликнулся зэк, пообещавший раскачать машину. Разве разберешь? Не калды-балды, говорит... бешбармак.
Снова грянул дружный хохот. Кто-то, поддавшись общему настроению, крикнул:
- А ну, давай, братва! Навались!
Зэки равномерно распределились вдоль бортов машины и начали попеременно приседать, словно качаясь на детских качелях. Потребовалось совсем немного времени, чтобы спецавтомобиль стал похож на попавший в бурю крейсер.
- Перекрити, слишь! - Завопил конвоир. Выпустив из рук автомат, сын Востока судорожно вцепился в решетку. - Перекрити!
Поведение солдата вызвало новый всплеск агрессивности и восторга, несмотря на то, что автозак шел на приличной скорости и в любую секунду мог перевернуться.
- Н-на! - Кто-то из заключенных изо всей силы саданул конвоиру каблуком по пальцам.
Тот взвыл от боли и потянулся за оружием:
- Перекрити! Стырылять мене станет!
- Валяй, козел вонючий! - Крикнул один из зэков, припав лицом к решетке. - Лупи! Век воли не видать... У меня восьмая ходка, вся жопа в шрамах.
Новая волна истерического хохота чуть не развалила фургон на части. Люди, загнанные в душное, тесное чрево обезумели - самовозбуждаясь, они строили конвоиру нечеловеческие гримасы, топали изо всех сил, подвывали, улюлюкали...
И Рогов, поначалу ужаснувшийся происходящему, вскоре вместе со всеми рычал, корчил рожи и бесновался.
В конце концов, под лавку полетела буханка хлеба и консервы. Виктор уперся в обитый железом пол и изо всей силы ударил локтями в борт фургона:
- Навались, ребята! Ломай её, паскуду - на волю пора.
Гомон разом стих.
Люди, словно окаменев, замерли на своих местах. Насторожился и конвоир, направив ствол автомата прямо в грудь Виктору.
- Это ты брось, земляк, - приглушенно сказал кто-то из темноты. - Так недолго и полосу схлопотать. Или - пулю от этой чурки...
- А что за полоса-то? - Смутился притихший вместе со всеми Рогов.
- Схлопочешь - узнаешь...
- В зоне, говорят, на всех карточки такие заводят, - пояснил один из тех, что оказались поближе. - Если на ней менты тебе полоску нарисуют значит, склонен к побегу. Каждые два часа отмечаться и прочие неудобства...
Весь оставшийся до вокзала путь ехали в полной тишине. Даже курить никто не рещался - все ждали развязки.
- Точно говорю, отметелят нас всех при посадке в "столыпин", - нарушил молчание пожилой зэк и стал укутываться, несмотря на духоту, в большую ватную телогрейку.
Видать, бывалый человек - не ошибся.
Прежде чем очутиться в вагоне, каждый "этапник" пробегал сквозь плотно сомкнутый строй солдат внутренних войск.
Били сильно и больно - прикладами автоматов.
Самые хитрые из осужденных успели надеть зимние шапки, но выяснилось, что те, у кого их не оказалось, пострадали даже меньше: по голове им, во всяком случае, старались не попадать.
Рогову же, как ни странно, вообще повезло. Видимо, конвоиры, сплошь кавказцы и азиаты, приняли черноволосого, смуглого Виктора за своего и лишь имитировали удары.
В вагоне зэков распихали в зарешеченные купе - по восемь человек.
- Ах ты, блядь! - Выругался Рогов, карабкаясь на верхнюю полку.
- Чего бесишься, Циркач? - спросил у него тот самый парень, что помог забраться в автозак.
- Да понимаешь, - машинально ответил Рогов. - Хлеб и рыбу в машине забыл.
Только потом он спохватился и узнал собеседника:
- О, это ты? Ты меня за шкирку тянул?
- Ну, вроде я.
- Спасибо. Давай, залазь сюда.
Новый знакомый бесцеремонно отпихнул кого-то и уселся рядом с Виктором:
- Душновато здесь будет, когда чифир варить начнут.
- Как это - варить? - Удивился Рогов. - Здесь же нечем.
Сосед усмехнулся:
- Первоходчик?
- Да.
- Понятно... - Он подпер голову рукой и пояснил:
- Разожгут прямо на полу костерчик небольшой. Насыпят в банку жестяную чай - и сварят.
- А дрова?
- Ну, ты вообще! Тряпье-то на что? Бумага?
- А вагон не может загореться?
- Да и х... с ним! - Отмахнулся зэк. - Не вагон-то и был.
"Столыпин" вздрогнул. Послышался характерный лязг.