- Стукачей обычно среди них не бывает. И тихушников тоже... Их сразу видно: кто пацан, кто из мужиков, кто козел, а кто и "обиженный". Понимаешь?
- Понятно, - кивнул Рогов.
- Ни хрена тебе не понятно! - Рассмеялся Толик. - По тебе-то как раз и не видно ни черта...
В камере грянул дружный хохот - оказалось, народ внимательно прислушивается к разговору. Кто-то из обитателей камеры даже пошутил, но осторожно, без обидных и оскорбительных слов.
Громче и дольше всех смеялся сам Толик - так, что слезы на глазах выступили. Он не спеша достал из "майдана" аккуратно сложенный носовой платочек, смачно высморкался, откашлялся... Затем скомкал его и бросил через всю камеру в сторону "параши".
Платок не долетел - упал на пол.
Толик поморщился, сплюнул зло и произнес, глядя Рогову прямо в глаза:
- А что это у нас так в хате грязно? Слышь, земляк? Прибери-ка!
Виктор не пошевелился.
В кармане у него был спрятан обломок лезвия "Нева" от безопасной бритвы - ещё Болотов посоветовал ему всегда иметь при себе такое оружие. Один ловко нанесенный удар ладонью с зажатым между пальцев острием - и противник долго будет корчиться от боли, зажимая руками рассеченное лицо.
Сейчас, видимо, пришло время вспомнить "советы врача".
- Ну, я кому говорю-то? - Процедил Толик, и Рогов неожиданно понял, что обращаются уже не к нему.
За спиной Виктора общее настороженное затишье нарушил печальный вздох. Затем послышалось шуршание - видимо, кто-то встал с соседней шконки.
Еще не веря до конца, что на этот раз для него все обошлось, Рогов обернулся.
Немолодой уже зэк, которого все называли Месик, нехотя взял в руки швабру и начал подметать камеру.
- И шмотки свои перекинь, - распорядился "смотрящий".
- А куда? - Сьежился Месик.
- На атасе будешь теперь жить. У "параши"!
Пока заключенный переносил вещи на указанное место, Толик достал из вещевого мешка несколько пачек сигарет. Закурил сам, угостил Виктора, Ваську и Дядю.
Остальные бросил на стол:
- Это на всех. Грев с общака. - Он повернулся и окликнул Месика:
- Держи, тебе тоже... В тюрьме никто не должен быть забыт!
- А за что ты его так? - Не выдержав, поинтересовался Васька.
- Он ещё в Шимановске, в КПЗ, с "обиженкой" жил. Понимаешь?
- Да ну?
- Ел с ними чуть ли не из одной шлемки. Чифирил... Может, и ещё чего делал! - Толик вновь окликнул Месика:
- Что, верно? Или нет?
- Верно, - отозвался бедолага и ещё больше вжал голову в плечи.
- Знал, что с "дырявыми" живешь?
- Да.
- Ну и Бог тебе навстречу... С ними и живи теперь дальше. Сам путь свой выбрал, нехер жаловаться.
По камере прокатился возмущенный ропот. Кто-то крикнул:
- Завалить гниду мало!
- Всех мог под черту подвести. Всех заминехать...
- За стол общий садился, гад! Место правильного мужика занял.
- Через него, падлу, всю хату могли "обиженкой" обьявить!
- Успокойтесь, - Поднял вверх руку Толик. - Успокойтесь...
- Да как же теперь?
- С вас спроса нет, - обьявил "смотрящий". - Вы ведь не знали? Верно?
- Конечно не знали, - послышались со всех сторон обрадованные голоса обитателей камеры.
- Не знали, - подтвердил Росляков.
- Ну и все! Шабаш на этом. - Толик припечатал ладонью доски стола - Но на будущее учтите: хочешь жить мужиком - живи. Никто не тронет. Работай честно, вовремя долю в общак вноси... А если с "опущенными" якшаешься становись и сам пидором.
Глава 3
- Васька! Дрыхнешь, как сурок... Проснись.
Рогов склонился в проход между койками и тряханул приятеля за плечо:
- Проснись, говорю. Хорош харей в подушку упираться.
- Ну чего тебе? - Сердито буркнул Росляков. - Ходишь тут, бродишь... Ни днем, ни ночью покоя нет.
Все же он поднялся, босыми ногами нащупал под койкой тапочки, пару раз шкрябнул ногтями мошонку и лишь после этого приоткрыл глаза:
- Душно как-то, бляха... Опять шныри форточки позакрывали, падлы. Кто сегодня на котельной, не знаешь?