— Должен был знать.
Запавшие глаза Ансуэлла были неподвижны. Обычно он начинал фразу четко, но затем она словно повисала в воздухе.
— Что вы сделали, прибыв в Лондон?
— Купил кольцо. И еще кое-какие дела…
— А потом?
— Поехал в свою квартиру.
— В котором часу вы туда прибыли?
— Около двадцати пяти минут второго.
— Именно тогда покойный позвонил вам?
— Да, около половины второго.
Склонившись вперед, Г. М. расправил плечи и оперся ладонями о стол. Руки обвиняемого начали дрожать. Он снова посматривал в зеркало наверху, словно следя за собой в ожидании приближающейся кульминации.
— Вы слышали, что покойный тем утром неоднократно звонил вам, не получив ответа?
— Да.
— Что он начал звонить в девять утра?
— Да.
— Вы слышали, как Дайер говорил это?
— Да.
— Угу. Но ведь он должен был знать, что вас еще нет дома, не так ли? В девять вы только выехали из Фроненда, и поездка должна была продолжаться час сорок пять минут. Этим поездом постоянно пользовалась его дочь, и он должен был знать, что не сможет связаться с вами раньше чем через два часа.
— Да, по-видимому…
— Что делает Г. М.? — шепнула мне Эвелин. — Рвет на кусочки собственного свидетеля?
— Вернемся к телефонному разговору. Что сказал покойный?
Отчет Ансуэлла совпадал с другими показаниями.
— В его словах было что-нибудь, что вы могли воспринять как оскорбление?
— Нет, ничего.
— А что вы подумали о разговоре в целом?
— Ну, его голос звучал не слишком дружелюбно, но некоторые всегда так говорят. Думаю, он просто вел себя сдержанно.
— В вашей жизни были какие-нибудь мрачные тайны, которые он мог открыть?
— Насколько я знаю, нет. Я никогда об этом не думал.
— Когда вы пошли повидаться с ним вечером, вы взяли с собой оружие вашего кузена?
— Нет. Зачем мне было его брать?
— Вы прибыли в дом покойного в десять минут седьмого, не так ли? Мы слышали, как вы уронили вашу шляпу, выглядели сердитым и отказались снять пальто. Какова была подлинная причина такого поведения, сынок?
Судья Рэнкин прервал бормотание обвиняемого:
— В ваших интересах говорить внятно. Я опять ничего не слышу.
Подсудимый повернулся к нему, озадаченно жестикулируя:
— Милорд, я старался произвести хорошее впечатление… — Пауза. — Тем более что по телефону он говорил не слишком… сердечно. — Еще одна пауза. — Войдя, я уронил шляпу, и это меня рассердило. Я не хотел выглядеть как…
— Как кто?
— Как круглый дурак.
— «Как круглый дурак», — бесстрастно повторил судья. — Продолжайте.
— Полагаю, — заговорил Г. М., — молодые парни, впервые посещающие будущего тестя, часто чувствуют то же самое. Как насчет пальто?
— Это вырвалось само собой. Но я не мог взять свои слова обратно, иначе выглядел бы еще глупее.
— Отлично. Вас проводили к покойному. Как он вел себя с вами?
— Сдержанно и… странно.
— В каком смысле странно, сынок?
— Не знаю…
— Ну, расскажите присяжным, что вы говорили друг другу.
— Мистер Хьюм заметил, что я смотрю на стрелы на стене. Я спросил, интересуется ли он стрельбой из лука. Он ответил, что занимался этим еще в детстве, когда жил на севере, и что это модное занятие и в Лондоне, а стрелы — трофеи, полученные на ежегодных состязаниях «Лесников Кента». «Тот, кто первый попадет в золото, становится главным лесником на следующий год», — сказал он.
— В золото? — переспросил Г. М. — Что он под этим подразумевал?
— Я спросил его, и он объяснил, что центр мишени. При этом он странно на меня смотрел…
— Что вы имеете в виду?