И этот последний взгляд.
Неожиданно Корин обнаружил, что полковник обращается к нему, и принудил себя вынырнуть на поверхность, но застал только окончание монолога:
- ...швейцарской полиции. Ведь они получили все вещественные доказательства: флакон тоноксила, рюмку, пистолет "Дженнингс", письмо и эту электронную штуку, что подключается к телефону.
Плюс показания свидетелей.
- А? - рассеянно откликнулся Корин.
- Ты не слушаешь меня, Джон?
- Какая чепуха... Разумеется, слушаю.
- Я говорил о твердолобости швейцарцев и об усилиях, которые нам пришлось приложить, чтобы вытащить тебя.
- Где ее похоронили, Фрэнк?
Коллинз вздохнул, отставил рюмку и перегнулся через стол, поближе к Корину.
- Прекрати это, Джон. Не хватало только, чтобы ты мучился идиотским комплексом вины. Ты ни в чем не виноват, и ты знаешь это.
- Где ее похоронили? - повторил Корин.
- Согласно завещанию, на Сен-Женевьев-де-Буа, русском кладбище в Париже. А по моему мнению; после всего, что она натворила, ее следовало бы...
- Согласно завещанию? Ты хочешь сказать, что она написала завещание?
- Когда имеешь дело с тобой, - буркнул Коллинз, - завещание не самый бесполезный документ.
- Расскажи об этом, - потребовал Корин.
- А что тут рассказывать? Все обычно. Завещание хранилось в банковском сейфе, адвокаты вскрыли его.
- Но ведь там, вероятно, были не только распоряжения насчет похорон?
- Слушай, Джон, - полковник начал раздражаться, - если ты думаешь, что мое основное занятие по должности - изучение завещаний сумасшедших дамочек, ты заблуждаешься. Не читал я его!
Знаю в общих чертах...
- Но не было ли там... какого-нибудь прощального письма, - с замиранием сердца спросил Корин, стараясь имитировать непринужденный тон. - Чего-то в этом роде?
- Письма для тебя? - полковник чуть затянул паузу, представившуюся Корину невыносимой. - Нет, не было. Это точно.
Корину вдруг стало легко. Не спокойно, нет - ему никогда не было спокойно с тех пор, как он выбрал профессию, - но легко, словно давивший на плечи груз испарился.
Ничего не было. Он никогда не узнает правды.
43
Светофоры в центральной части Манхэттена не работали, их занесло снегом.
Любимый "Ситроен" Корина, за руль которого он сел с удовольствием, тащился в потоке беспрерывно сигналящих машин.
Вот и все, думал Корин, высматривая место для парковки рядом с подходящим баром. Он и сам не знал, что это значит, но настроение было именно таким - вот и все. Что-то подошло к финалу, поезд останавливается там, где кончаются рельсы.
Бар назывался не то "Солнечный танец", не то "Солнечный свет" - в общем, подходящее зимнее название. Едва от тротуара отъехал синий, возрастом напоминающий бронтозавра "Фольксваген", Корин тут же втиснул вместо него свой "Ситроен".
В баре было тихо, на крошечной сцене девушки в латиноамериканских платьях пританцовывали без музыки - должно быть, репетировали фрагменты вечернего выступления. Корин заказал стакан пива, попросил принести сигареты.
Он отрешенно смотрел в круглое окно.
Если так пойдет и дальше, к утру НьюЙорк завалит снегом по самые крыши небоскребов.
Корин не заметил, как напротив него за столиком очутилась легкомысленно одетая светловолосая женщина. Из-под ее пушистой шубки выглядывало нечто очень цветастое, похожее на летний шарфик. Корин уставился на это цветное пятно с очевидным изумлением.
- Не угостите ли сигаретой, сэр? - проговорила она вежливо.
- Что? А, нет. Впрочем, да, вот сигареты.
Незнакомка нахмурилась.
- Что с вами, сэр? Вам нехорошо?
- Нехорошо? - повторил Корин механически. - Нет, все в порядке. Я только хочу отдохнуть. Я очень хочу отдохнуть!
Заключительная фраза вырвалась у него помимо воли. Женщина произносила какие-то слова. Корин не слушал, глядя на сцену. Там медленно опускался занавес.
На Сен-Женевьев-де-Буа Корин не поехал и не поедет.
Он встал, не допив пиво, бросил деньги на столик и вышел из бара. Под лапой дворника на ветровом стекле "Ситроена"
торчал штрафной талон. Корин вытянул его, сунул в карман, очистил стекло ладонью.
Усевшись за руль, он долго сидел неподвижно, потом протянул руку и включил радио. Близкая станция передавала что-то джазовое. Корин прислушался Песня была запоздалой, но Корин прибавил громкость: Бинг Кросби пел "Белое Рождество".
Октябрь 1996.