Трое суток сидели Саша Царев и Игорь Куйбышев по прозвищу "Ихтиандр" в квартире Стадниковой. Иногда они выходили в магазин, иногда засыпали принадлежностей для этого в гостеприимном доме молодого рокера было в достатке. Три спальных мешка неизвестного происхождения, кажется, как и костюм, подаренных какими-то заезжими хиппи, матрас на полу, диван, который занимала хозяйка дома.
***
На вторую ночь Царев предложил Ихтиандру переночевать в собственных домах, но тот покрутил пальцем у виска.
- Ага. А там Суля до нас дозванивается. То-то приятно будет побеседовать. Врубился?
- Врубился. Ну что, уходим в подполье?
- А чем вам тут плохо? - спросила Стадникова. - Сходите-ка, лучше, в магазин. Деньги-то у нас еще есть?
- Есть малехо, - ответил Царев. Ихтиандр же, пошарив по карманам, поморщился, но кивнул согласно.
Ольга обзвонила всех своих московских знакомых, нашла на подоконнике старую записную книжку Лекова и пошла по алфавиту - об исчезнувшем невесть куда Васильке никто ничего не знал. Два дня прошло в беспомощных и бесполезных попытках выйти на след растворившегося на Ленинградском вокзале курьера - Стадникова обзванивала теперь уже ленинградских знакомых, выявляя косвенные связи, о которых прежде не знала. Устроители подпольных концертов. Журналисты, бабы, какие-то забубенные алкаши, ни имени ни фамилии которых ленинградские друзья не знали, а представляли исключительно по кличкам "Новорожденный", "Железный", "Мойва", "Приостановленный", "Нырок" некоторые из них подходили к своим московским телефонам, но отвечали Стадниковой невнятным мычанием, лишь по интонациям которого догадывалась Ольга, что они не видели своего старого собутыльника уже очень долгое время. И где он находится в данный момент они понятия не имеют.
Телефон девушки Юли дал Стадниковой Митя Матвеев.
Она очень не хотела звонить Мите, но , в конце концов, решив, что цель в данном случае оправдывает средства, набрала его номер.
Митя долго мурлыкал в трубку, не скрывая своей радости от того, что Ольга ему позвонила, предлагал немедленно встретиться, услышав о невозможности рандеву предлагал встретиться завтра, послезавтра, через неделю. Когда же наконец Стадниковой удалось растолковать ему суть проблемы он обрадовался еще больше.
- Юльке позвони! - едва ли не крикнул он. - Он у Юльки наверняка тусутеся.
- Кто это - Юлька?
- Ну, как тебе сказать, Оля... Девушка такая. Москвичка. Ты не знала? Я не хотел тебе говорить...
"Вот сволочь какая, - подумала Стадникова. - Слизняк сраный. Не хотел он говорить. Да он от радости просто булькает. Заложил приятеля... Думает, что теперь ему от меня обломится... Думает, что я Лекова пошлю и он его место займет. Да ни хрена! Я Васильку устрою, конечно, он, подонок, по полной схеме у меня получит. Но этот гаденыш никогда со мной в койку не ляжет. Ладно. С паршивой овцы хоть шерсти клок...".
- Дай телефончик этой Юли.
- С удовольствием. Записывай.
- Кто там еще образовался? - спросил Куйбышев, когда Ольга повесила трубку.
- Какая-то курва московская, - хмуро ответила Стадникова. - Позвоню, узнаю.
Юля оказалась, как быстро поняла Стадникова по голосу и интонациям девушки, вовсе не "курвой". Она была очень недовольна поведением Василька, сказала. что он приехал к ней без звонка, прямо с вокзала, объяснив свое появление тем, что его внезапно "пробило". Ну, пробило, так пробило. Юля, давняя знакомая Кудрявцева и не последний человек в жизни московского андеграунда, пустила бедолагу переночевать, но среди ночи бедолага куда-то исчез, появился под утро в стельку пьяный с двумя бутылками водки, которые Юле пришлось выпить с ним на пару. Ольга не сомневалась, что именно так все и происходило. Уговаривать Василек умел, особенно женщин, что у него было, то было.
В конце концов, на второй день Юля поняла, что времяпрепровождение, предложенное ее ленинградским гостем может продолжаться довольно долго денег у Лекова было более, чем достаточно, деньги эти он Юле показывал и говорил, что проблем с выпивкой и едой не будет.
И, действительно, он несколько раз бегал в магазин и проносил в избытке все самое дорогое из того, что можно было купить в московских гастрономах или на рынках.
Улучив момент, когда Леков находился в расслабленном и податливом состоянии, Юля вытащила у него из кармана пятьдесят рублей, взяла такси и поехала на Ленинградский вокзал. Там она купила билет на ночной поезд, вернулась, вручила его разомлевшему Васильку и, применив физическую силу выставила засидевшегося, а, точнее, залежавшегося гостя за дверь.
- Слушай, - спросил Царев. - А деньги-то она не свистнула?
- Нет, - ответила Стадникова. - Нет. Я женщин знаю. И Лекова знаю. Он уехал с деньгами.
- Так...
Ихтиандр потряс над стаканом пустую бутылку.
- Кто пойдет?
- Я, - Царев встал. - Моя очередь.
- И где теперь его искать? - Ихтиандр мрачно покачал головой.
- На верхней полке.
Стадникова посмотрела на Царева с интересом. Степень угрюмости в голосе Куйбышева была столь высока, что более депрессивно, по ее мнению, уже ничей голос звучать не мог. Однако Цареву удалось побить рекорд своего друга.
Шаркая ногами он подошел к двери, ведущей на лестницу, замер, медленно повернулся к Стадниковой и совсем уже замогильно вымолвил:
- Позвони-ка этой твоей Юле.
- Так я же только что...
- Позвони, - неожиданным басом повторил Царев. В обычных условиях голос его имел баритональный диапазон, иногда даже переходил на тенор.
- А что сказать-то?
- Пусть узнает телефон ресторана на Ленинградском вокзале.
- Зачем?
Куйбышев тяжело вздохнул.
- Ты, Саня, иди в магазин. А то совсем свихнешься. Какой, к черту, телефон ресторана?
- Любой. Администратора, директора, охраны... Любой телефон. Ты сам подумай, Игорь... Ты же его знаешь.
- Слушай! Точно!
Куйбышев вскочил с табурета, едва не уронив его и неуклюже хлопнул себя руками по округлым бокам.
- Точно! Оля! Давай, звони!
- О, Господи.. Да ради Бога. Мне уже все равно.
- Тебе-то, может быть, и все равно, а нам, вот с Царевым далеко не все равно. Это когда мы с Сулей встретимся без бабок - вот тогда нам уже будет все равно.
***
- Я вас слушаю.