- Ты свободен сегодня вечером?
- В общем-то...
Отрадный с тоской посмотрел на пивные бутылки, которые выглядели как-то очень сытно, очень по-доброму поблескивали своими зелеными, запотевшими боками.
- В общем-то... - не мог решиться Отрадный.
- Да в чем дело-то, е-мое?!.
Леков налил себе еще пива.
- Нужно же нам как-то закрепить дружбу Ленинграда и Москвы. А то рок-клуб - говно, самодеятельность - говно... Так не пойдет. В мире очень много есть хороших вещей. В том числе, и в самодеятельности. Поехали, Сережа. Выпьем, поговорим... А баб возмем?
- Баб? - Кудрявцев тяжело вздохнул. - А каких?
- Да вон, куча целая, - Леков махнул рукой в сторону буфетной стойки. Там маячила небольшая очередь из малолетних поклонниц Отрадного, перекочеваших сюда из-за кулис вслед за любимым артистом.
- Не люблю я московских девушек, - скучным голосом сказал Кудрявцев. То ли дело, ваши, питерские... Интеллигентные, хоть и бедные. И одеты плохо. Но, зато, обязательно посуду помоют после вечеринки, ночью спать не мешают... И, главное, никогда ничего не сопрут. А наши - их только в квартиру запусти. Сколько случаев было. То икону снимут со стены... На кухне у меня - штук пять уже ушло. Вместе с московскими девушками. То кольцо уведут... На худой конец - шампунь из ванной стащат. И вообще - засрут все, загадят квартиру, а потом еще выебываться начинают. Кофе им, понимаешь ли, в постель, еще чего-нибудь. Ты за кофе пошел на кухню - а она - шасть - к тебе в письменный стол... Такие суки. А питерские - они другие.
Кудрявцев зажмурился и потянулся, выбросив длинные руки высоко вверх.
- Питерские - они бедные, но гордые. И трахаются совсем по-другому. Наши-то ленивые... Манерные. А ваши...
Он скосил глаза на Лекова.
Леков важно кивнул.
- Да, трахаются ваши - как в последний раз, - мечтательно молвил Кудрявцев.
- Серьезно? - заинтересованно спросил артист. - С чего бы это? А? Я не замечал...
- А были у тебя питерские?
- Питерские?..
Артист пожевал губами.
- Не помню... Наверное, были... Хотя, - спохватился он. - Хотя, я, вообще-то, по сексу, знаете ли... Я такой образ жизни веду... Строгий. Работа, занятия... Преподавательская деятельность...
- Ну студенток-то пердолишь, Серега? - весело блеснул глазами Леков.
- Ну, а то, - Отрадный мечтательно посмотрел в потолок, потом спохватился и быстро закончил, - Да что вы, в самом деле...
- Короче говоря, едем ко мне? - Кудрявцев хлопнул ладонью по столу. Да или нет?
- Едем.
Леков встал и, повернувшись к буфету, махнул рукой.
- Эй, девушка!
Девчушка, та самая. которая на сцене толкалась перед Лековым и выражала свое неудовольствие его поведением встрепенулась. С лица ее исчезло сонное выражение, с которым она взирала на Отрадного, его сменила маска, выражающая крайнее раздражение и досаду. Леков, совершенно очевидно, вывел ее из транса.
- А? - растерянно спросила она.
- Вот тебе и "а"! - громко крикнул Леков, не обращая внимания на то, что взоры всех, присутствующих в буфетном зале, включая комсомольцев-комитетчиков в один миг уперлись в его покачивающуюся фигуру. Иди сюда. говорю.
- Это вы мне?
Девчушка, кажется, не понимала, чего от нее хочет странный юноша, по виду - совершенный гопник, но при этом почему-то оказавшийся за одним столиком с живым богом. И не просто оказавшийся, а ведущий с ним оживленную беседу. Как равный с равным.
- Тебе, тебе. Иди сюда.
Комсомольцы, растворившиеся было в затененных углах буфета встрепенулись и приняли охотничьи стойки.
Девчушку передернуло - вероятно от волнения, она быстро посмотрела по сторонам - товарки, стоящие в очереди за пивом и тихонько щебетавшие о чем-то своем, девичьем и потаенном как по команде замолчали и пялились на бедную избранницу во все глаза.
- Ну, слушай, давай, шевелись, - крикнул Леков. - У нас времени нет.
Кудрявцев усмехнулся и посмотрел на артиста. Тот с отсутствующим видом пил пиво маленькими глоточками, сосредоточенно, с серьезным лицом, словно, по предписанию врача употреблял целебную микстуру.
Поклонница Отрадного, снова впав в транс, медленно двинулась к столику, за которым сидел ее кумир, опустивший в стакан известный всей стране длинный холеный нос со съехавшими на самый его кончик не менее известными, являющиеся неотъемлемой частью имиджа артиста, затемненными очками.
- Тебя как зовут-то? - спросил Леков, когда девчушка остановилась у их столика глядя прямо перед собой и всеми силами стараясь сделать так, чтобы взгляд ее не упал на артиста, который, впрочем, кажется, не обращал на нее ни малейшего внимания. Несколько комсомольцев в черных пиджаках взяв пиво без очереди устроились за соседним столиком и навострили уши.
- Наташа, - гордо ответила девчушка.
- Лет сколько? - с интонацией опытного следователя спросил Леков. На лбах некоторых из компании сидящих за соседним столиком комсомольцев выступил пот.
- Двадцать.
- Сколько-о?!
- Ну, двадцать.
- Ага. Ты хорошо сохранилась, маленькая. Поехали тогда.
- Куда?
- А в гости. Поедешь?
- Куда?
- В хорошее место. Не бойся, Наталья. Не обидим.
Леков хмыкнул.