- Эк тебя пари, эк тебя колбасит, как я погляжу, - заметил Леков. - Ты расслабься, легче станет.
Сунул фляжку Владимиру Владимировичу.
- Глотни.
На вкус во фляжке была обычная чача. Причем, не лучшей перегонки.
- Нравится.
Нарисованные глаза так и буравят.
- Ничего, - уклончиво сказал Вавилов. Пойло было еще то.
- Не вовремя выпитая вторая портит первую.
Владимир Владимирович глотнул еще.
- Хорошо теперь?
- Нормально.
Кремлевские звезды багровели, опухали, концы их оползали, истекая кровавыми каплями тающего свечного воска.
"Что со мной? - мелькнула мысль. И тут же исчезла, затертая тысячей других, куда более важных мыслей. А за всем этим, за всей этой мысленной мешаниной ворочалось нечто, что во что бы то ни стало - Вавилов знал об этом - следовало обдумать.
Владимир Владимирович Вавилов стоял посреди Красной площади с фляжкой чачи в руках. Владимир Владимирович Вавилов поднес фляжку ко рту.
Начищенный, да что там, начищенный, вылизанный и отполированный железной дисциплиной и руками салаг сапог ударил о брусчатку - бах! Карабин - стояком на ладони - как учили. Сколько гоняли их на плацу, камушек на конец ствола - ать-два, чтобы не упал, ать - два, чтобы не споткнулся и лицо держать, и спину держать и глаза делать правильные, кому сказал?!..
***
Юра Мишунин печатал шаг. Карабин на ладони. Выправка - как учили. Сам кого хочешь теперь научит. Почетный караул - бац, бац, бум. Это вам не хрен моржовый. Шли бы вы все... Со своим почетным. До дембеля всего тридцать восемь дней, до свободы - всего ничего. Перетерпим. Главное - не думать об этом ебаном почетном карауле. Главное - делать все так, как учили.
А в голове - что у меня в голове - хрен вам. Не скажу! "Кобелиная Любовь" у меня в голове. Леков у меня в голове. Какой классный пацан был! Жалко, умер рано. А песни клевые писал."Кобелиная любовь".... О-о-о!..
Карабин на ладони, шаг - как надо, до дембеля всего-ничего.
Ат-два, ать-два, ать-два...
* * *
- Меня пригласили. Меня пригласили!.. On a invit* moi. Et c`est pourqoi que je suis ici.
- Mais qui sont ces gens-l*? Quel horribles sont ces visages, ces museaux, ces mufles!.. Et encore, moi, je comprends que je suis jeune... Се gar*on! Il me semble qu'il s'appelle Ogour*ts....
- Ну я Ог-гурец, - вяло ответил Огурцов. - А можно по-русски?
- Можно, - сказала Анна. - Конечно можно, - Mon Dieu!
- Вы такая красивая... хоть и старая. Нет, я... - Огурцов безуспешно пытался справиться со сложным силлогизмом. - Я думал, Вы покончили с собой.
- Mon Dieu! Suis-je ressemble * une femme qui s'est suicid*e?
- Но я же читал, проходил.
- En une de ces *coles pour b*tes?
- Да, именно там. А где еще я мог бы Вас проходить.
- Apprendre?
Ну и манера выражаться, подумала Анна. - Полная нечувствительность к языку. Или нарочитость?
- Нет.
- Pourqoi?
- Потому что я не умер.
- Mais moi, est-ce que tu a decid* vraiment que je suis morte?
- Нет, никогда.
- А из вашего окна площадь Красная видна, - встряла ни к селу ни к городу Маркиза.
- Да-а... Но где же этот наш, как его... Кстати, люди, как его зовут-то? Приблудного? - спросил Огурец.
- Ты, Огурец, м-мудак, - отозвалась Маркиза. - Совсем поляну не сечешь. Говорю тебе, это работодатель мой. Бывший. - Она вздохнула. - Вавилов это, во кто!
- Господа, господа, - всполошилась Анна. - Зачем же так грубо? Приличный мужчина такой. А вы его за une sorte de merde держите.
- А это кто? - изумилась Маркиза. - Эй, парни, кто тут геронтофил, кайтесь.
- Это подружка моя, - сказал Огурец. - Старая.
- Ну это мы и сами видим. Откуда взялась-то?
- Оттуда.
Огурец честно показал в угол.
- I see. Shared dream - подытожила Маркиза. - Ладно, проехали. Глюк так глюк. Мне не привыкать. Слышь, глюк. Может ты отследил, куда Вавилыч ушкандыбал?
Старенькая Анна печально смотрела на jeuns betes.
- Il venait * chercher de guitare. - объяснила она девочке по имени Маркиза.