Постепенно складывался план захвата бая-бандита, хотя Неталиев и Петров по опыту знали, что он может быть только ориентировочным. Окончательно план сложится на месте, в ходе операции.
Испытывал ли Петров страх перед предстоящим? В известной мере - да. Бандит мог убить его или тяжело ранить, что в этих условиях равносильно смерти. Сколько дней потребуется, чтобы вызвать и доставить сюда гурьевского хирурга, наверняка не умеющего ездить верхом! Усилием воли Петров заставил себя не думать о грозящей опасности.
- Василий Иванович, бери меня с собой на Айдара. Я тебе хорошо помогу! Вместе в землянку вбежим.
С такой просьбой Еркеш обратился к Петрову в третий раз.
- Нет, Еркеш Неталиевич! Чего не могу, того не могу. Не имею права. Вполне достаточно того, что вы нас доведете до Кенжетаева. Дальше - мы сами. Вот когда обезвредим Кенжетаева, попрошу помочь в обыске и конвоировании.
Петров вышел из землянки взглянуть на лошадей и глотнуть свежего воздуха. К нему подошли сыновья хозяина. Тщательно подбирая русские слова, старший заговорил:
- Товарищ гэпыу! Мы - комсомол! Бери нас воевать. У нас ружье есть, хорошо стреляем.
Просьба подростков растрогала Петрова. Он ласково обнял их и долго объяснял на казахском языке, почему не может удовлетворить их просьбу. Парни вежливо молчали, хмурились. Видно было, что чекист не убедил их.
Буран кончился, уползли за горизонт облака, похожие на плохо выделанную кошму. Когда зимнее солнце наполовину опустилось за гребни барханов, из ворот пикета выехало три всадника. А в сумерки в том же направлении проследовало еще двое конных. Еркеш узнал бы в них своих сыновей. Парни, несмотря на запрет, решили охранять отца, дядю и чекиста...
Каждый пройденный километр приближает решающий час. Петров спокоен. Молча едут Неталиевы. Все трое знают, что сейчас главное - это выдержка и точный расчет.
Небо очистилось. Искрятся бесчисленные звезды. Крепчает морозец. Кони резво трусят, и Петров только в силу привычки постукивает каблуками по тугому лошадиному животу. Жеребчик потряхивает лохматой головой и косится на свою тень.
Как некстати выползла на небосвод желтая луна! Сейчас она - враг.
Наконец едущий впереди Еркеш поднял руку. Это был заранее условленный сигнал. Прибыли!
Из тени, отбрасываемой крутым барханом, отчетливо виден бугор, залитый лунным светом, и на нем две постройки.
- Я сделал большой крюк, - вполголоса говорит Еркеш, - и мы выехали против ветра. Кенжетаевские собаки нас не учуят.
Действительно, ветер дул от зимовки в лицо. Там полнейшая тишина. Собаки не лают. Никаких признаков движения. В окнах - чернота.
- Я вхожу в дом первым. Батыр за мной, - отдает на ходу приказ Петров. - А вы, Еркеш, останьтесь здесь и присоединитесь к нам, когда Кенжетаев будет безопасен.
Жжет лицо встречный ледяной ветер. Дробно стучат копыта по мерзлой глине, чуть покрытой снегом. Стала горячей рукоятка маузера.
Вот и дверь землянки... Рывком осажен конь. Гулко стучит в груди сердце, но нет дрожи в руках, нервы натянуты, обострен слух. Все подчинено одной мысли - только быстрей!
Петров стремительно бежит к двери. Она жиденькая, из тонких досок. Удар плечом, и дверь с треском распахивается. Темный, вроде траншеи, коридор. Куда он ведет? Вспышка фонаря.
Вторая дверь. Долой ее! Вслед за рухнувшей дверью чекист влетает в комнату.
Тихо. Почему-то запомнились две серебряные полоски, проложенные по полу лунным светом, льющимся через два оконца.
Потом Петров не мог объяснить, как это получилось, но сквозь темень он вдруг почувствовал, что Кенжетаев вон в том правом переднем углу, недалеко от него, на полу.
Прижавшись к стене, готовый ко всему, Петров навел левой рукой фонарь в угол.
В круглом пятне ярко вспыхнувшего света оказалась постель, разостланная на полу. Заморгали испуганные глаза женщин, мелькнуло обнаженное тело. А вот и мужское лицо. Широкие скулы, низкий морщинистый лоб, бритая голова, жидкие монгольские усики.
"Он!" - удовлетворенно подумал Петров и позвал Неталиева.
Чекист держит фонарь так, чтобы Кенжетаев видел ствол направленного на него маузера. Бандит не отрывает глаз от пистолета. Нижняя губа его трясется. Явно боится, что с ним сделают то, что делал с беззащитными людьми: пристрелят здесь же. В принципе он прав. Но закон есть закон!
- Не шевелиться! - командует Петров по-казахски.
Неталиев нагибается над Кенжетаевым, отбрасывает подушку и из-под кошмы вытаскивает вначале наган, а затем обрез трехлинейной винтовки.
Между тем зажгли керосиновую лампу, и следователь приступил к обычным формальностям.
Первая часть операции закончена. Сложены в полевую сумку постановления об аресте и о производстве обыска, под которыми Кенжетаев расписался арабской вязью. Он, видите ли, совершенно не знает русского языка! Астраханская гимназия? Нет, он там никогда не учился. Это клевета. Всю жизнь провел в песках и русскую речь слыхал редко. Петрову ясно, что применяется старый прием, не Кенжетаевым выдуманный: притвориться непонимающим и слушать, что говорят, обдумывать ответ, пока вопрос задается через переводчика. Но в данном случае прием не достигает цели. Петров не нуждается в переводчике.
Остается вторая, не менее ответственная часть операции. Надо доставить Кенжетаева в Камыс-Калу. Где гарантия, что соучастники басмача не попытаются его выручить?
Когда Кенжетаев вышел из дома и увидел, что кроме Неталиева и Петрова никого нет, он зарычал от бессильной ярости.
- Я уходил от больших отрядов, а вы взяли меня одни? Почему я не убил вас в доме, когда испугался? Я думал, с вами много солдат, они окружили дом! О боже, боже, зачем ты помутил мой разум?
В это время к дому подъехал Еркеш. Он вел на поводу кенжетаевского жеребца.
- Оседланный был. Наготове!
Через несколько минут от басмаческого гнезда в обратном направлении двинулась необычная кавалькада. Впереди на трофейном коне трусил Батыр Неталиев. Левой рукой он тянул за корду лошаденку, на которой трясся Кенжетаев. За Кенжетаевым ехал Еркеш, тоже державший конец веревки, другим концом которой Кенжетаев был опоясан, как кушаком. Петров хотел отменить "страхованный" аркан, но братья Неталиевы, исполнительные во всем, здесь оказали решительное сопротивление.
- Нельзя, товарищ начальник. Ты не знаешь Айдара. Прыгнет с лошади, на бархан пойдет и - "до свидания, бабушка!" На лошади на высокий бархан не поскачешь - песок!
Против таких доводов возразить было нечего.
Петров занял место четвертым и прикрыл группу.
Не проехали всадники и трехсот метров, как в предрассветной дымке, прямо по ходу, замаячили всадники.
"Кажется, придется драться", - подумал Петров и закрепил маузер на колодке-прикладе.
- Не беспокойтесь, - крикнул Еркеш, - я узнаю сыновей! Ах, негодники! Не слушают отца и всегда поступают по-своему!
Еркеш сурово отчитал сыновей за непослушание, но его глаза говорили о том, что он гордится парнями, которые со своими товарищами по комсомольской ячейке организовали поддержку операции.
Слух о том, что поймали наконец Айдара, каким-то непонятным образом опередил группу Петрова. К Василию Ивановичу подъезжали всадники и спрашивали, не нужна ли какая помощь. На Кенжетаева смотрели с нескрываемой ненавистью, и он ежился от этих взглядов.
Завтракали в зимовке старого скотовода.
Хозяин и его жена радушно угощали Петрова и Неталиевых, дали им лучшие подушки, накрыли их новым сатиновым одеялом. Они несколько часов спокойно поспали, спокойно потому, что Кенжетаева надежно охраняли комсомольцы.
К Кенжетаеву старик относился с холодной вежливостью - хотя и бандит, но вроде бы гость.
Когда Петров и Неталиевы заснули, хозяин подошел к Кенжетаеву и стал его рассматривать словно невиданного зверя.