В Тринкомали не имелось американского представительства, и я телеграфировал о своем прибытии на остров американскому консулу в Коломбо. Англичане были очень любезны, когда производили досмотр моего багажа и меняли часть моих долларов на цейлонскии рупии. Я поблагодарил их, они поблагодарили меня, а я снова поблагодарил их. Короткие поклоны и крепкие рукопожатия. Все очень приятно. Они улыбнулись и спросили, что я собираюсь делать на острове. Я улыбнулся и сказал, что я турист, который собирается написать книгу. Когда же они улыбаясь спросили о заглавии моей будущей книги, я улыбаясь ответил: «Британские сферы влияния, или Железный кулак над миром». Они перестали улыбаться и кланяться, и я благополучно отбыл по своим делам.
На ночь я остался в Тринкомали. В сто рупий мне обошлось нанять машину до Канду. Узкая, разбитая дорога изгибалась среди джунглей. В асфальте полно было выбоин шириной в фут и дюймов по шесть глубиной. Я трясся на кожаном заднем сиденье старого автомобиля и дважды прикусил себе язык. Шофер не спускал босой коричневой ноги с педали газа и не обращал ни малейшего внимания на состояние дороги. После особенно чувствительных ударов он оборачивался ко мне и смущенно улыбался. На нем была бледно-зеленая европейская рубашка и цветастый саронг[4]. Дорога выровнялась лишь непосредственно перед въездом в Канду. Шофер высадил меня перед Королевским отелем. На ужин я съел карри[5] и на такси доехал до вокзала, чтобы успеть сесть на поезд, идущий в Коломбо.
До прибытия на остров моя задача казалась совсем простой: разыскать О'Делла и Констанцию Северенс и узнать, что же все-таки произошло в действительности. За долгие дни путешествия я много раз представлял себе эти разговоры. В моем воображении все должно было происходить в уединенном номере отеля, где каждый из них охотно расскажет о том, как и почему погиб Дэн.
На острове же все оказалось иначе. Я сидел в купе и смотрел на возвышающиеся вокруг меня горы, а маленький поезд скрежетал на поворотах. Когда я плыл на корабле я совершенно не думал об острове. Было в нем что-то теплое и буйно зеленое, что делало все происходящее каким-то таинственным. Длинноногие обитатели острова сильно отличались от жителей Индии, к которым я привык за время службы. Это был остров сочных цветов, острых приправ и драгоценных камней. Все планы серьезных разговоров с О'Деллом и Констанцией Северенс улетучились у меня из головы. Я потерял уверенность. Вернулись старые сомнения. И что я вообще делаю здесь, на Востоке?
Я приехал в Коломбо еще до закрытия американского консульства. Я поднялся наверх на старом скрипящем лифте, и сидел у стола, ожидая пока молодой блондин изучит мой паспорт. Я смотрел в окно, выходящее на большой порт: ряды кораблей, стоящих на якоре, маленькие лодочки, лениво плавающие вдоль длинного причала от одного корабля к другому. Воздух в офисе был теплым и влажным. Лопасти вентилятора медленно кружились у меня над головой. У молодого вице-консула на верхней губе выступили капельки пота. Шум проезжающих машин доносился с улицы через открытое окно.
Наконец, он протянул мне мой паспорт назад.
— Как долго вы планируете пробыть здесь, мистер Гарри?
— Трудно сказать. Может быть, неделю. Может быть, месяц…
— У вас есть… э… достаточные фонды, я полагаю.
— Вполне.
— Здесь очень часто воруют. Не хотите ли оставить часть ваших средств в сейфе? В Коломбо даже с чеками вы не сможете чувствовать себя спокойно. Я отсчитал три тысячи долларов и положил на край его стола. Он занес сумму в книгу и дал мне расписку. Затем я спросил его насчет отеля и он порекомендовал мне «Галли Фейс». Позвонив прямо из офиса, я получил номер. «Галли Фейс» находился в конце длинного усыпанного роскошным белым песком пляжа, недалеко от центра города. Высокая стена отгораживала пляж от города. По верху этой стены шла дорожка для прогулок. А параллельно пролегало асфальтовое шоссе, по сторонам которого высилась зеленая изгородь деревьев. Недалеко от шоссе располагался клуб «Коломбо», пристанище ленивых плантаторов. Мой номер был на четвертом этаже, с окнами, выходящими на море и парк. Я мог сидя на постели видеть целую милю пляжа, наблюдать парочки, прогуливающиеся по дорожке на стене или следить за лошадьми, галопирующими в парке.
Посыльный сказал, что зовут его Фернандо. Он обещал служить честно и являться по первому моему зову. Я дал ему пять рупий, дабы закрепить сделку, и его ухмылочка при этом стала такой широкой, что ее можно было завязать у него на шее, как салфетку.
Разложив вещи по различным шкафчикам, я принял душ и переоделся в более легкую одежду. Спустившись в большой холл, я стал листать телефонный справочник. В нем далеко не всегда соблюдался алфавитный порядок, поэтому я нашел фамилию О'Делла лишь минут через десять. Кларенс Дж.О'Делл, Галле Роуд, 31. Затем я не торопясь пообедал в огромном зале ресторана. Еда показалась вкусной, но порции могли бы быть и побольше.
Когда я уже заканчивал обед, маленький оркестрик поднялся на эстраду и начал играть нечто, что сами исполнители считали музыкой Шопена. Я вышел из отеля и немного постоял на ступеньках. Наступали сумерки и прибой, казалось, шумел громче, чем днем. Звон колокольчиков рикш был гораздо приятнее музыки в ресторане. Отмахнувшись от швейцара с белой бородой, который предложил мне поймать такси, я прогулялся до угла и обнаружил, что как я и предполагал Галле Роуд начинается почти от отеля.
Я прошел почти целый квартал, прежде чем увидел два номера: 18 и 20. Значит я двигался в нужном направлении. Это был фешенебельный район больших бунгало, стоящих далеко за высокими заборами и зелеными лужайками. Я пересек улицу и нашел 31-й номер. Номер был нарисован на воротах при въезде. Я вошел в ворота и направился к дому. Я не ожидал, что О'Делл живет в таком шикарном доме. Я бросил сигарету в траву и она, прочертив огненную дугу, рассыпалась маленький фейерверком искр. Впереди золотые овалы света падали на газон из больших окон. Когда я подходил к крыльцу, из-за колонны выступил человек и стоял, явно поджидая меня. Я всмотрелся в него и оказалось, что это сингалец[6] в белой униформе.
— Кого вы хотите видеть? — вежливо спросил он.
— О'Делла. Кларенса О'Делла. Меня зовут Говард Гарри и он меня не знает.
— С кем, дьявол тебя раздери, ты там болтаешь, Перейра? — голос прозвучал так близко, что я вздрогнул. Круглый высокий человек стоял на крыльце, выделяясь силуэтом на фоне окна. Он казался гигантом — такой он был огромный и толстый.
— Меня зовут Говард Гарри, я хотел бы поговорить с вами, мистер О'Делл. Если вы сейчас заняты, я могу зайти завтра.
— Ничем я не занят, — проревел он, — я никогда не бываю занят. Заходите. Заходите и садитесь. Давайте выпьем. Перейра! Дай этому человеку то, что он захочет. Виски, бренди, пива — что пожелает.
Я попросил немного бренди с содовой и стал разглядывать О'Делла. В нем было по меньшей мере шесть футов и пять дюймов росту и сильно за триста фунтов весу. Он был обнажен — только большая голубая турецкая простыня обернута вокруг мощной талии. Он имел очень много лишнего веса, но под жировыми складками еще перекатывались бугры мышц. Лицо и руки — кирпично-красные, все остальное тело мертвенно белое, широкий жирный торс абсолютно лишен растительности.
В его лице что-то мне показалось странным. Я продолжал довольно нахально рассматривать его, пока не понял, в чем тут дело. Чертам его лица не хватало грубости, свойственной таким огромным людям. У него был деликатный маленький нос, а губы по форме напоминали женские. Я решил, что его хриплый голос и грубоватые манеры были для него способом доказательства собственной мужественности.
— Что вас привело ко мне? Давайте, выкладывайте. И покончим с этим.
— Вы здесь один, мистер О'Делл?
— Совершенно, если не считать четырех или пяти слуг. Никак не могу разобраться с ними. Жена и дочь в Южной Африке. Отвратительное место. Лучше уж быть здесь, а?
— Я хочу поговорить с вами о том, что произошло около года назад. Вы поехали кататься на американском корабле. Совсем небольшом. Капитан Кристофф упал за борт и утонул. Я прошу вас рассказать, как это произошло. — Господи, да я уже несколько раз рассказывал вашим офицерам. Все, что только мог. А теперь еще и вы пришли сюда морочить мне голову. У меня из-за этого неуклюжего бедолаги и так уже было немало неприятностей. Вам-то что за дело? Кого вы представляете?
— Никого. Только себя. Я был его другом.
— Предположим, я скажу, что повторю эту историю только человеку, наделенному официальными полномочиями, а не всякому любопытному американцу, неизвестно откуда взявшемуся.
— Тогда я скажу, что вы грубы и неприятны. Я спрошу вас, что вы теряете, если расскажете мне эту историю. Не похоже, чтобы вы были чем-то сильно заняты.
О'Делл откинул голову назад и громко расхохотался, так что казалось от этих чудовищных звуков стены заходили ходуном. Потом он вытер глаза и пролитое на колени виски.
— Прямой парень, а? Разве вы не знаете, что плантаторы, вышедшие на покой, никогда не выглядят занятыми? Мы для того и выходим на покой, чтобы ничем не заниматься. Что вы от меня хотите? Чтобы я рассказал всю историю с подробностями?
Я расслабился, когда слуга принес мне высокий бокал бренди с водой. Попробовав, я убедился, что воды там было чуть-чуть.
— Расскажите все с самого начала и, пожалуйста, поподробнее остановитесь на главном. Если у меня возникнут вопросы, я вас остановлю. Он допил свое виски, и Перейра, заметив это, поспешно подал другой бокал с серебряного подноса.
— У меня была назначена игра в бридж с Констанцией Северенс в Январском клубе. Она была знакома с Кристоффом. Он часто заходил в клуб. Я…
— Минуточку. Кто такая Констанция Северенс?
— Девушка, которая здесь живет. Работает клерком в конторе Королевского Флота. Из хорошей семьи. Она живет в отеле «Принсесс».
— А что это за Январский клуб?
— Бридж и теннис. В полумиле отсюда. Очень хорошее место. Как я уже говорил, мы встретили там Кристоффа и все вместе немного выпили. А потом он стал предлагать нам покататься на его корабле. Мне не очень-то понравилась эта затея, но Конни загорелась. Ну, мы и поехали. Потом выпили еще, уже на корабле, и пошли на палубу. Там было свежо после душной каюты. Брызги, ветер. Ночь стояла темная. Посидели на палубе на каких-то круглых желтых штуках. Кристофф сильно набрался. Он шел вдоль борта как раз в тот момент, когда корабль стал разворачиваться. Констанции показалось, что она что-то услышала, и побежала вслед за ним. Его нигде не было. Она прибежала ко мне, и я стал кричать рулевому, но он меня не слышал: шум волн заглушал крики. Он никак не мог понять, чего я от него хочу. Тогда мне пришлось подняться на мостик и прокричать ему в ухо. Мы повернули назад, но так и не смогли отыскать его. А когда мы вернулись, нас недели две донимали страшно дурацкими вопросами.
— Где была мисс Северенс, когда вы ходили на мостик?
— Пошла вслед за мной. Но потом осталась на палубе когда я поднялся на несколько ступенек, чтобы этот парень смог меня услышать. Его, кажется, звали Квинн.
У меня кончились вопросы. Я сидел молча, переживая примерно те же чувства, что и человек бежавший по темной аллее и с размаху налетевший на глухую стену. О'Делл поднял бокал и посмотрел сквозь него на свет. В этот момент мой собеседник стал похож на белую монолитную глыбу. Но заговорил он удивительно мягко:
— Проклятая война уже давно закончилась, янки, а вы все копаетесь в пепле. Давно пора все забыть. Похоже, вы стараетесь оправдать своего дружка — найти какую-нибудь таинственную причину, по которой кто-то столкнул его в воду. Ничего не выйдет. Он напился и утонул. Все было совсем просто. Почему бы не забыть эту историю? Зачем изводить себя? А кроме того, я ведь был там. Если бы произошло что-нибудь не то, я сразу бы поднял шум. Я вообще люблю устраивать скандалы. Люди теперь даже ждут этого от меня. Уже больше тридцати лет я нарушаю спокойствие в этом городе.
Я просидел, потягивая бренди, еще около часа, пока он хвастался своей репутацией скандалиста здесь, в Коломбо. Из рассказов О'Делла я понял, что в разное время его выгоняли из всех городских клубов. Он разглагольствовал, а я все больше мрачнел. Похоже, мое расследование закончилось ничем. Наконец, он начал зевать и путаться в словах. Его большая голова наклонилась вперед, подбородок уперся в гладкую грудь. Я встал и на цыпочках двинулся к выходу. Слугу я больше не видел. Я вернулся по Галле Роуд в отель, уставший и потерявший надежду.
Спал я плохо. Утром почувствовал какую-то отвратительную вялость. После завтрака я позвонил в Штаб Королевского Флота и через некоторое время нашел мисс Констанцию Северенс. Я сказал ей, что знаком с О'Деллом и мы договорились встретиться в семнадцать тридцать в баре отеля «Принсесс», где она жила.
Она опоздала. Я пил уже второй коктейль, когда она впорхнула в крошечную залу. Констанция была довольно высокой, но издалека казалась изящной и хрупкой. Я вскочил, она заметила меня и улыбнулась. Девушка подошла ко мне, и мы сели за маленький столик. Вблизи она выглядела отдохнувшей, свежей и отнюдь не хрупкой. У нее были очень красивые серебристые волосы, светло-серые глаза, слегка желтоватая кожа и хорошая фигура, но ее одежда, казалось, предназначалась для того, чтобы скрыть этой факт. Я решил, что ей должно быть года тридцать два. В ней угадывалась какая-то скрытая чувственность. Вероятно, это ощущение возникало из-за каких-то маленьких несоответственностей в ее внешности: слишком широкая челюсть, чересчур пухлые пальцы, а тонкий рот казался чрезмерно влажным. Когда она садилась, я обратил внимание, что ноги у нее немного коротковаты, да и, пожалуй, слишком толсты для ее фигуры. В общем, она мне не понравилась.
Я заказал для нее коктейль, и когда официант ушел, она повернулась ко мне и сказала:
— Вы ничего не чувствуете? Нашу встречу окутывает какая-то тайна, интрига. Может быть, это из-за того, как вы выглядите.
Это встряхнуло меня.
— А как я выгляжу?