— Но в моем рассказе прокурор убивает свою тетю, а не жену, — вскричал Льюис и сам сконфузился от нелепости сказанного. Он прижал пухлые ладони к щекам, и глаза его расширились от сладкого ужаса.
— Значит, я летел от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса рядом с настоящим убийцей?
— А вот этого я не могу утверждать, — с досадой бросил федеральный чиновник. — У нас нет никаких доказательств, что мистер Дженнингс действительно убил свою жену способом, описанным в вашем дурацком рассказе. На вскрытии у нее были обнаружены целых четыре язвы желудка, две из них кровоточащих. А что касается резко пониженной свертываемости крови у покойной, так неизвестно, какая свертываемость была у нее раньше: миссис Дженнингс прежде к врачам не обращалась. Может быть, все это не более чем дикое совпадение, каких в жизни бывает немало, а мистер Дженнингс покончил с собой вовсе не из страха расплаты или угрызений совести, а единственно из-за того, что, будучи окружным прокурором, прекрасно понимал: этот ваш рассказ поставит крест на его репутации, на положении в обществе, карьере, наконец. Теперь вы понимаете, что наделали своей безответственностью?!
— Но ... — пискнул Роберт Льюис.
— Никаких но!—отрезал его разгневанный собеседник. — Я внимательно слежу за всем тем мусором, который еженедельно выбрасывают со своих страниц "Черная маска», "Детектив ревю" и с десяток подобных им дешевых журнальчиков. Мне приходится читать тонны этой макулатуры, чтобы не пропустить подобных вещей, — я имею в виду по-настоящему квалифицированные описания вскрытия банковских сейфов, различных способов отключения систем сигнализаций, методов проникновения в квартиры и т. п. А теперь, оказывается, я должен следить еще и за тем, чтобы врачи не описывали всякие хитрые способы убийства своих ближних. Так, что ли?
— Э-е . . . — растерялся Роберт Льюис. — Я, право, как-то не думал о своих произведениях в этом ключе ...
— Ха! Произведениях — как бы не так! — немедленно отреагировал гость.—Я давал ваши рассказы экспертам. Их заключения на редкость единодушны: в литературном отношении — ниже всякой критики, в криминальном — законченные пособия для мужей, которым надоели их жецы, или для жен, мечтающих избавиться от своих мужей.
Этих унижений его литературных талантов Роберт Льюис стерпеть уже не мог. На минуту в него вселился неустрашимый Александр Эттингер и заставил доктора грозно выпятить нижнюю челюсть и ударить пухлым кулачком по столу.
— Ну вот что, сэр. Я вас к себе домой не приглашал, вы явились ко мне сами и в моем же доме осмеливаетесь поносить мое творчество, в котором, смею думать, вы ничего не понимаете. Не вам судить о литературных достоинствах моих рассказов — для этого есть издатели и читатели. Они и оценят, стоят чего-нибудь мои произведения или нет. Я вас больше не смею задерживать, сэр. Ваше время слишком дорого обходится нам, налогоплательщикам, чтобы тратить его на пустые разговоры с каким-то начинающим литератором.
Он сделал паузу, чтобы посмотреть, какой эффект произвела его саркастическая речь на фэбээровца, но тот, похоже, лишь забавлялся его гневом. Тогда Роберт Льюис подпустил ему последнюю шпильку:
— Мне очень жаль, сэр, что в этом месяце вам тоже придется тратить время на мой рассказ, а в октябре — еще на один. "Черная маска" предложила мне заключить с ними договор на один рассказ ежемесячно.
— Ах вот как, — сразу помрачнев, отозвался чиновник, — я не думал, что дело у вас зашло так далеко. Ну что ж, спасибо за предупреждение. Думаю, что мне не придется больше читать ваши рассказы ни в "Черной маске», ни в "Детектив ревю», ни в любом другом периодическом издании. Уж я об этом позабочусь.
Он встал, взял свой "дипломат" и вышел из квартиры, не попрощавшись и не закрыв за собой дверь.
— У нас свободная страна, и я буду печатать, что захочу, — крикнул ему вдогонку Льюис, но не дождался ответа.
Он закрыл за непрошеным визитером дверь и заметался по комнате из угла в угол, от возмущения не находя себе места. Нет, какая наглость угрожать свободному гражданину свободной страны! Это ему даром не пройдет, надо пожаловаться на него его начальнику, может быть, даже позвонить в одну из центральных газет и рассказать им, как пытаются зажать рот писателю.
Тут Роберт Льюис вспомнил, что забыл спросить у фэбээровца его имя, и несколько сник. Без имени никто не захочет даже слушать эту историю, не то что писать о ней. Скажут, что он, Роберт Льюис, все выдумал, чтобы привлечь внимание к себе и своим рассказам. Ч-черт! Этот тип из Бюро все рассчитал правильно. Ну, да ладно, пусть живет. Не зря говорят: не будите спящих собак. Надо лучше быстрей перепечатать и послать в редакцию оба последних рассказа. Пусть этот тип прочтет их и лопнет от злости.
Обработка двух рассказов заняла у Роберта Льюиса целую неделю. Он снова и снова выправлял замеченные стилистические погрешности, убирая неудачные выражения, и до того дописался, что уже перестал понимать смысл простейших фраз, и даже исконно английские слова стали казаться ему какими-то чужеродными и корявыми. Поняв, что переборщил в своем стремлении достичь совершенства и может просто все испортить, доктор наконец перепечатал рассказы и позвонил в редакцию "Черной маски».
Трубку сняла секретарь главного редактора и после какой-то непонятной паузы наконец соединила его со своим шефом. Мистер Куросака, главный редактор и владелец журнала "Черная маска" был сыном японца и американки из Солт-Лейк-Сити, поэтому он успешно сочетал в разговоре чисто восточную обходительность и грубоватую прямолинейность мормонов. Рассыпавшись в комплиментах литературному дару доктора и заявив, что для него большая честь иметь в журнале такого интересного и плодовитого автора, мистер Куросака неожиданно поскучнел и сказал, что не может в ближайшее время напечатать ни одного рассказа Роберта Льюиса, так как редакционный портфель укомплектован детективной прозой по меньшей мере на весь ближайший год.
— Но вы же мне обещали, — вскричал ошеломленный таким поворотом событий Льюис, — и наш договор . ..
— Боюсь, что в настоящей ситуации, — вежливо, но твердо сказал мистер Куросака, — заключать договор было бы несколько несвоевременно.
— В какой, в какой такой ситуации? — завопил Льюис, окончательно теряя самообладание.
Но издатель, не попрощавшись, уже положил трубку. Все было предельно ясно. ФБР надавило на Куросаку, и он, не желая ссориться с всесильной организацией, обещал больше не публиковать рассказов Роберта Льюиса.
Придя в себя от этого удара, доктор решил бороться. Он сделал добрых три десятка копий каждого из рассказов и разослал их во все издательства, печатающие произведения детективного жанра. Но, кажется, он недооценил возможностей ФБР. Отовсюду, из каждого издательства он получал стереотипные вежливые отказы. Это был крах так счастливо начавшейся литературной карьеры.
На доктора Льюиса было грустно смотреть: он помрачнел, стал задумчив, а его круглый, всегда воинственно торчащий животик как-то жалко опал и повис. Даже его жена заметила эту перемену и, не зная, чему ее приписать, начала усиленно кормить мужа овсянкой.
Льюис еще писал, но уже без прежнего энтузиазма. Даже Александр Эттингер стал менее самоуверен и совершал теперь свои убийства с большей жестокостью и цинизмом. Все его жертвы, как правило, носили светло-коричневые костюмы, очки в золотой оправе и бабочку. Люди они были, как на подбор, глупые, склочные и на редкость несимпатичные. Так продолжалось почти три месяца, пока наконец удача не улыбнулась Льюису.
Из нью-йоркского издательства "Редфорт и Неттвик" ему пришло письмо с предложением посетить главного редактора издательства в любое удобное время. Роберт, боясь поверить в свое счастье, пришел в оффис издательства, располагавшийся в шикарном здании на Мэдиссон-авеню, преисполненный душевного трепета. Главный редактор оказался еще довольно молодым человеком приятной наружности. Он был настоящим фанатиком детективного жанра, долго тряс руку доктора и сказал, что все его рассказы прочел с большим удовольствием и на одном дыхании.
— Но скажу вам по секрету, мистер Льюис, — произнес он доверительно, беря доктора под руку, — больше всего ваши расказы понравились нашему директору и совладельцу издательства мистеру Неттвику. Он сейчас в отъезде, но оставил мне подробные инструкции относительно возможного сотрудничества нашего издательства с вами.
Настроение Роберта Льюиса, улучшившееся было от радушной встречи, сразу упало. Неужели опять вежливый Отказ? Или предложат печатать свои произведения под псевдонимом и изменять имя главного героя, чтобы пе раздражать ФБР?
Редактор, словно прочтя мысли Льюиса, поспешил его успокоить:
— Нет, нет, не думайте ничего плохого, мистер Льюис.
Наоборот, все лучше, чем-вы можете себе представить. Дело в том, что наш директор не только поклонник детективов, но и настоящий открыватель молодых талантов. Кроме того, он коммерсант, деловой человек. Он хочет дать широкую рекламу вашим рассказам, а впоследствии выпустить их отдельной книгой, когда накопится достаточный объем. Но, как и каждый деловой человек, мистер Неттвик не хочет таскать каштаны из огня для кого-то. Он должен быть уверен, что, потратив большие деньги на рекламу ваших произведений, не окажет этим бесплатной услуги какому-нибудь конкурирующему с нашим издательству. Вы понимаете его мысль?
— Э-э, боюсь, что не совсем, — нерешительно ответил Роберт Льюис.
— Все очень просто, — произнес главный редактор, становясь сразу официально серьезным. — Мы готовы сотрудничать с вами, мистер Льюис, при условии подписания долгосрочного договора об исключительном праве нашего издательства на все ваши будущие произведения: рассказы, романы, пьесы и киносценарии. В этом случае мы гарантируем выплату вам аванса за любое ваше произведение детективного жанра с выплатой соответствующих процентных отчислений после публикации этого произведения нашим издательством. Скажу вам по секрету, мистер Льюис, что некая очень влиятельная организация пыталась оказать на нашего директора весьма сильное давление, чтобы не допустить появления ваших рассказов в печати. Но надо совсем не знать мистера Неттвика, чтобы подумать, что он может кого-то испугаться. В результате — вы здесь и, надеюсь, согласитесь на. наши условия.
Доктор Льюис не колебался ни секунды. Через полчаса с помощью юриста издательства был составлен и отпечатан договор, по которому издательство "Редфорд и Неттвик" получило исключительные права на все произведения детективного жанра Роберта Льюиса сроком на десять лет и гарантировало выплату аванса за каждое представленное данным автором произведение.
Через три дня Льюис получил по почте свой экземпляр договора, подписанный директором издательства и надлежащим образом оформленный. Только тогда наконец он поверил, что все это — не сон. Он стзл профессиональным писателем, заключившим долгосрочный договор с издательством. На радостях доктор заехал в ювелирный магазин на Пятой авеню и купил жене дорогой золотой браслет с опалами, о котором — он знал — она давно мечтала. Все равно через неделю Рождество, а преуспевающий писатель может себе позволить в счет будущих гонораров сделать жене дорогой подарок.
Рождество решили встречать в шикарном ресторане на Бродвее, а заодно отметить контракт, который Роберт Льюис внимательно, по нескольку раз в день рассматривал с тихим восторгом. Значит, он действительно настоящий, причем хороший, писатель, если издательство готово не глядя платить аванс, пусть и небольшой, за любой его рассказ, даже если оно и не сочтет возможным его опубликовать. Это немного тревожило доктора. Ведь согласно договору, он не имел права в течение десяти лет печататься в каком-либо ином издательстве, кроме "Редфорд и Нет-твик». Но Роберт Льюис надеялся, что все его рассказы будут опубликованы. В самом деле, зачем бы издательству платить автору авансы, если оно не собирается заработать на его произведениях?
В ресторане "Хилтон" дым стоял коромыслом — Рождество отмечали шумно. Большой банкетный зал был заполнен до отказа, так что яблоку негде было упасть. Миссис Льюис то и дело указывала мужу на какую-нибудь знаменитость за соседними столиками. -Среди них было два известных писателя, и изрядно подвыпивший Роберт все время порывался подойти к ним представиться.
В самый разгар вечера, когда все вокруг уже казались доктору милыми и чудесными людьми, его деликатно похлопали по плечу. Обернувшись, он увидел мужчину средних лет, в смокинге, в очках с золотой оправой и бабочке. В первую секунду он не сразу узнал его, лишь вспомнил, что с этим человеком связано в его жизни что-то очень неприятное. Но уже в следующий миг лицо доктора расплылось в широкой улыбке. Теперь он уже не держал зла на этого незадачливого и не в меру самоуверенного чиновника, который в итоге сел в лужу со своей угрозой, что Роберт Льюис больше не издаст ни одного рассказа.
Доктор налил в два фужера шампанское и протянул один из них фэбээровцу.
— Дорогой сэр, давайте оставим все наши старые неприятности в уходящем году и выпьем за Новый год, который обещает быть удачным. Я не держу на вас зла и желаю вам больших профессиональных успехов в вашей нужной и такой тяжелой работе.
Здесь доктор не удержался от смеха и фыркнул в свой бокал, обрызгав себя и своего собеседника шампанским. Увидев это, Роберт Льюис совершенно скис от смеха и вынужден был сесть на стул, чтобы не упасть.
Дальнейшее он помнил смутно. Вспоминал, как обнимался с фэбээровцем и пил с ним на брудершафт, как тот совал ему в нагрудный карман визитную карточку и просил звонить, если нужна будет какая-нибудь помощь. От этого предложения доктора разобрал такой гомерический хохот, что Анна, извинившись перед гостями, увела его из ресторана домой.
Жаль, хороший был вечер, — размышлял Роберт Льюис следующим утром, лежа в постели. Голова после шампанского слегка побаливала, но в общем он чувствовал себя отлично, особенно когда представил себе, как вытянется лицо вчерашнего фэбээровца, когда тот прочтет в журнале очередной рассказ про Александра Эттингера. Кстати, как его зовут, этого типа? Помнится, он ведь вчера давал свою визитную карточку. Где она может быть? Доктор прошлепал босыми ногами к своему смокингу, висевшему на плечиках — не иначе Анна позаботилась, — и стал шарить по карманам. Ага, вот она.
Миссис Льюис, готовившая в кухне завтрак, услышала дикий вопль своего мужа, от которого из ее рук выпала еще одна тарелка любимого сервиза. Готовая увидеть что-то ужасное, она влетела в Спальню и с облегчением вздохнула, убедившись, что по крайней мере внешне в комнате все было в порядке. Разве что за исключением ее беспокойного мужа. Стоя посреди спальни в одних трусах, Роберт Льюис с безумным видом смотрел на прямоугольный кусочек белого картона в своей руке. Миссис Льюис наклонилась и с недоумением прочла на визитной карточке:
Идиот, — в сердцах выругала про себя мужа Анна Льюис, возвращаясь в кухню, — совсем рехнулся на своей писанине. А я из-за него скоро без посуды останусь.