Дыхание Вселенной.
Инпу быстрым взглядом пробежался по нестройному ряду жриц и выхватил из толпы лицо Линды. Она так не походила на здешних обитательниц. Во взоре — вера в свои силы, хотя и он, и она понимали, что ситуация и обстоятельства, при которых они встретились, патовые и её нахождение здесь противоречит здравому смыслу. Песок её земного времени ещё едва ли пересыпался и вполовину. Да и назвать ту, что не была преподнесена людьми как дар богам, своей жрицей Инпу не мог. То было бы нарушением завета между людьми и богами. Завет, который помнили боги, а их создания позабыли. Но ощущалось, что девушка настолько преисполнена решимости осуществить своё желание, что, казалось, была готова на всё. Нет, она действительна была готова на всё. Бахити нашла его. И дело не просто в догадливости. Интуитивно девушка чувствовала его, как и он её. Не призыв умирающего. Нет. Они были нужны друг другу. Возвращение умершего сына за спасение трёх миров. Хаос был по-рациональному холоден, причудливо умён, чудовищно безэмоционален. Немыслимые сделки. Переплетение судеб. Усмешка Сешат.
Анубис помрачнел.
— Успел поговорить с кем-нибудь из Девятки? — спросил его Гор и подмигнул одной из жриц, на что у той на щеках пунцово расцвёл стыдливый румянец.
Бог мёртвых мотнул из стороны в сторону головой.
— Ни к Нефтиде, ни к Сету я обращаться не хочу, — объяснился тот, называя богов исключительно по именам, без упоминания родства, — Осирис и слушать не будет, а Исиде нужны точно подобранные слова и аргументы, если бы не эта пирушка, брат…
— Мы всё успеем, — он обернулся к брату корпусом и чуть встряхнул за плечи, — а сейчас давай уже расслабимся, я от пекла Ра ещё не отошёл, а после подумаем, и слова нужные найдутся…
— У нас есть всё время Маата, но предатель здесь, а значит, мы не знаем, что произойдёт и когда, нужно быть во всеоружии, — возразил ему Инпу.
Гор лениво поднял ладонь и небрежно указал на Линду:
— Твоей жрице отдых точно не помешает.
Взгляд Великого Тёмного смягчился, сверкнув отражением света, словно от яркого сапфира.
— Глядя на смертную, у меня ожили те части тела, которых нет, — игриво проговорила Бастет, с платоническим интересом посмотрев на Линду и потом на своих друзей, стараясь развеять тягостные думы братьев. — Что? — притворно возмутилась богиня-кошка, чуть выгнувшись в крестце и распрямив спину. — Я не связана ни одними брачными узами, я гуляю сама по себе, сама себе Бастет, в отличие от вас.
Инпу многозначительно взглянул на соседку по пантеону. Она предпочла замолкнуть.
— Оставишь в Дуате? — напрямую спросил Гор брата, пропустив слова Кошки мимо ушей.
Анубис не отводил от Линды внимательного, задумчивого, тяжёлого взгляда. Разия на правах хозяйки повелительным жестом пальца указала ей место почти у самого входа в залу, откуда сквозило прохладным воздухом, что могло навредить девушке, которой и так пришлось несладко после столкновения со своенравной Таурт. Бахити покорно села, хотя он и заметил блеснувший огонёк гнева в её глазах. Уголки его губ приподнялись в намёке на улыбку.
— Она не останется, — ему надоело оправдываться перед ними, да и перед самим собой, девушка и впрямь нравилась ему, то, как она отчаянно следовала по пути исполнения своего самого заветного и сокровенного, заставляло его трепетать от кончиков волос до самых пяток: обожать своего ребёнка настолько, чтобы пойти за ним в смертную бездну, заключив договор с хранителем весов для людских душ… Любили ли его когда-нибудь так?
— Ты будешь спрашивать? — негодующе прошипела Бастет, согнув и разогнув пальчики с острыми ноготками.
— Её — да, — ещё раз подтвердил свои слова Инпу, — смертная пришла сюда по доброй воле, не как все те жрицы, что сейчас перед нами, и пришла сюда не из-за меня, и не для меня она: как только девушка поможет мне, а я ей, верну её в Маат.
— Ещё бы понимать, как это сделать… — проворчал Гор, не понимая природу чувств брата, — ты слишком долго был с людьми, Инпу, ты начинаешь верить в сказки.
— Сделаю всё невозможное, ведь она же сделала, появившись здесь, — твёрдо произнёс он и поднялся со своего места, двинувшись в сторону выхода — туда, где сидела Портер.
Бастет и Гор мрачно переглянулись друг с другом. Они переживали за него. Вынесет ли его гордость ещё одну насмешку Эннеады? Поверят ли ему те, кто должен? Семья, родные…
— Исцелятся ли раны Инпу? — загадочно спросила Бастет, проследив за направлением шагов Анубиса.
Бог мёртвых неспешно прошёл сквозь стайку танцующих и показывающих акробатические номера, самых красивых из всех, что когда-либо дарила ему Земля, в меру пьяных девушек. Запахи благовоний и шедека* окутывали его, нежные руки задевали, пытаясь обратить внимание на их обладательниц — не менее чувственных. Но его манил другой цветок, выросший в пыли и суете шумного огромного города, где нет места долгим раздумьям и крепким чувствам, по сравнению с которым столицы древних могущественных государств — всего лишь бледные тени его подобия. На вид у цветка шёлковые лепестки. На ощупь — жёсткие. Он знал, что глубже сладкий нектар — то, чего девушка не знает даже сама о себе. Немного суетливая мелодия, которую рождали инструменты в руках жриц, разбивалась о его медлительность, а звуки печальным благозвучием ударялись о его слух.
Инпу остановился возле Линды и повернул голову в сторону Разии.
— Так ты встречаешь мою гостью? — спросил тот мягко, но жрица слышала в голосе потаённые нотки рычащего зверя, отстаивающего своё.
Идея показать, кто здесь хозяйка, той, что прибыла как госпожа на руках бога в место, где Разия чувствовала себя полноправной властительницей, а поклонение ему было наивысшей целью жрицы, показалась теперь нелепой. В звуке его голоса ей послышалась ещё и безмерная усталость, а также разочарование. Разия не нашла что ответить и склонила голову в знак согласия с господином, но больше для того, чтобы избежать взоров других жриц, слишком долго находившихся под её безусловной и не всегда справедливой властью, до поры до времени смириться, припрятав свою гордыню. Её достоинство не выдержало бы, ведь сбежать сейчас равносильно самоубийству.
Линда с затаённым дыханием наблюдала за действом, что перед ней разворачивалось. Она протянула к нему руку, увлекаемая его ладонью, помогающей ей подняться на ноги. У неё не было хозяина. Её внутренняя уверенность в этом передалась и тому, кто вёл её к месту, где расположились боги. Инпу знал, что она не равная, но достойная. Иногда намерения говорят о людях больше, чем слова. Оставалось лишь действовать. Ещё. В мире, в котором время не имеет никакого значения, только поступки обладали силой. Линда видела отношение Инпу к себе, но она не гордилась, она даже не думала так об этом, она не заслужила это ничем, кроме своего упорства. Просто они совпали. Смертельная усталость и вера в сказку. Созвучие бога и смертной. Даже инструменты, играя в унисон, не были столь пронзительны, как эти двое, бесшумно шагавшие по каменному полу, усеянному лепестками лотоса, рука об руку.
Гор предусмотрительно отодвинулся и покровительственно взглянул на Линду. Перед девушкой тут же поставили кубок и налили вина.
— Как тебе пир, что я организовала в честь тебя? — шутливо спросила Бастет и, заметив, как вытянулось от изумления лицо Линды, хохотнув, продолжила: — А ты думала, это он? — девушка указала на синеглазого бога. — Разве наш вечно мрачный Инпу на такое способен? Он только и мог бубнить о том, зачем ты здесь…
Линда решила отложить разговор с Инпу на потом. Не веселиться на празднике в свою честь было бы плохим тоном. Музыка сменилась на более плавную, располагая к неге. Она с опаской взглянула на бокал с вином, а потом на Анубиса. Тот улыбнулся. Он понял её без слов.
— Ты не найдёшь здесь свою смерть, — произнёс он одними губами.
Вино опалило горло терпкостью и лёгкой кислинкой граната. Выпила до последней капли. Гор хохотнул, когда заметил, как Линда в блаженстве прикрыла глаза. Она ощутила, что кровь, толкнувшись о частые удары сердца, побежала по артериям и венам, словно река Нил при разливе. Напиток слегка опьянил, расслабив. Богиня-кошка болтала о чём-то, развлекая их беседой, иногда посмеивалась над некоторыми неуклюжими девушками, пытающимися танцевать так же искусно, как умелицы. Воздетые кверху руки и качающиеся в такт ударным инструментам бёдра отдалённо напоминали танец восточных арабесок. Линда не могла не провести аналогию, с изумлением отметив, что её тело хотело отвечать музыке.
Девушки двигались всё энергичнее, инструменты звучали всё громче, атмосфера накалялась всё сильнее. В воздухе разливался жар. Присутствующие разомлели. Аромат благовоний и тел, обильно ими смоченных, дурманил голову. В кубках богов не переводилось вино. Гор и Бастет жадно пили его, закусывая экзотическими неземными фруктами. Кошка щёлкала пальцами и подпевала мелодии. А Линда задумалась о превратностях судьбы. Происходящее вновь казалось сном: тонким, таким же, как состояние за несколько минут до подъёма с солнцем, светящим в окна, негой и желанием ещё немного побыть в утренней полудрёме.
— Я хочу танцевать, — захмелевший раскрасневшийся Гор, тряхнув кудрями, хлопнул по коленям ладонями и вскочил на ноги, широко улыбнувшись жрицам, танцующим возле стола и притворно смутившимся.
Бастет не спеша и чувственно поднялась вслед за ним, потянувшись, и впрямь напомнив Портер чёрную, ленивую, насытившуюся пантеру. Она фыркнула, заметив, как Гор присоединился к девушкам, теперь уже по-настоящему скромно потупившим свои очи в пол, поняв намерения бога.
— Не здесь! — выкрикнула она ревниво и щёлкнула тонкими изящными пальчиками.
В мгновение ока зала исчезла, явив четырём огромную, похожую на смотровую, площадку. Облако золотой пыли окутало пространство вокруг них, медленно пробуждающее чувственное желание во всех присутствующих. Звук мелодии и шум застолья стихли, и они оказались в оглушающей тишине. Оставалось только смотреть. Вот только смотреть надо было… в бездну. Девушка вскочила на ноги, ощутив движение сзади, и поняла, что одновременно и движется, и стоит на месте. Вернее, двигалась площадка. Ей казалось, что в любой момент она может упасть в тёмное разверзшееся перед ними чрево, поэтому боялась даже пошевелиться. А тем временем Бастет и Гор, будто чувствуя под собой пол, схлестнулись в лихом танце. И рядом с ними рождались другие пары, такие же отчаянно любящие, безумно подходящие друг другу, но не соединённые единой судьбой благодаря хитросплетениям и воле Сешат. В происходящем чувствовались страсть и тоска.
Линда, повернувшись назад, изумлённо вгляделась в проход, из которого веяло теплом и ароматами жизни. Всё же они не были совсем оторванными от той действительности, где учёная мгновение назад пила вино с богами. Она знала, что сейчас там так же весело, громко и жарко, но желание Бастет танцевать словно бы выключило звук той реальности. Возможно, так и было.
Затем Портер оглянулась на бездну, раскинувшуюся перед ней, и заметила казавшуюся ненадёжной балюстраду, состоящую из изящно переплетённых балясин, что доходила девушке до пояса и могла сдержать её от падения. Она, влекомая красотой и жаждой познания этого мира, как заворожённая, подошла к ней и положила руки на перила. Бездна, лежавшая перед ними, дышала, Линда видела, как в ней зажигается всё больше звёзд. Девушка вновь ощутила себя во сне, грозясь сорваться в неверие. Ей казалось, что подсознание вновь играет нею. Да, вот с чем можно сравнить Дуат! С подсознательным человека.
Оглянувшись, Линда встретилась взглядом с Инпу, которого не заметила в попытке узнать, играет ли с ней её воображение или всё, что она видит, правда. Он подпрыгнул на месте, чтобы доказать ей — они не падают, и по-мальчишески широко улыбнулся, когда увидел, что она побледнела, схватив его за предплечье.
— Ну же, Бахити, — прошептал он изумлённо, увидев, как она искренне испугалась за него, схватив её за ладонь, — не бойся.
— Откуда ты?.. — она осеклась, предоставив ему возможность объяснить.
— Тебя так нарекла земля Та-Кемет, я вижу, что твоя Ка приняла это имя, тебе всё кажется странным, всего лишь сном, тебе знакомы обычаи, ты много знаешь, а здесь твои знания приумножатся вдесятеро. Только это не дрёма. Я хочу, чтобы ты пила из Дуата как из свежего источника. Взяла максимум. Мы, боги, древние, как само мироздание, которое не начиналось и конца ему нет, иногда забываем, что сами были малыми, как дети, и учились ходить под неусыпным оком Хаоса.
— И, если бы не бессмертие, не было бы той тонкой грани между нами, — ответила девушка, отметив, как изменился взгляд Инпу.
— Если бы не бессмертие, — глухо повторил он.
Оба подумали об одном и том же: о том, что в мире Линды возможно появление целого поколения неумирающих. Девушка тяжело вздохнула. Их миры, привычные для обоих, могли вот-вот разрушиться. Это тяжёлым грузом висело над их головами, грозясь обрушиться в любой момент и накрыть их. Но было в мрачном молчании что-то светлое. Знакомое Анубису, пока неизвестное — смертной.
Линда прикрыла глаза, чтобы до конца уяснить для себя, что и вправду слышала то, как дышала Вселенная, как вздымалась могучая грудь мироздания. А Инпу боялся спугнуть то своё настроение, что установилось с приходом девушки сюда. Он знал, что бездна, которой так пугливо любовалась Бахити, не пуста и не бесконечна, что там внизу таятся и ждут человеческих неверных душ сотни чудовищ, порождённых ненасытной Амат во времена кровавой жатвы Сехмет на Земле, когда даже самому Ра с трудом удалось успокоить свою дочь, но они никогда не найдут выхода наружу. Даже если тайный бог станет явным, ему никогда не найти ключи от смерти. Анх затерян вместе с душой маленькой Инпут.
Бастет и Гор, окончательно превратившись в звёзды космической пучины, стали ярче и теперь, выстроившись в причудливый рисунок, танцевали перед богом и смертной в безмолвной мелодии бесконечности, изумляя яркой пульсацией и синхронностью.
Страсть стала практически осязаемой.
— Я… — она пыталась объяснить ему, что чувствовала сейчас, — я потерялась, так странно видеть, — она эмоционально кивнула на звёзды, — и уже не знаю, где настоящее, а где сон…
— Ты не спишь, — прошептал он, встав рядом настолько близко, чтобы Линда почувствовала, как что-то слишком древнее, спящее в ней до того крепко, готово вырваться, окутав тело сетью без конца бегущих мурашек: и ветра не было, и оправдаться перед собой нечем.
Девушка оглянулась на Инпу и извиняющимся тоном с волнительным придыханием промолвила:
— Я не знаю, что это…
Тоска, с силой ударившаяся о прилив сильного желания, заставила его положить дрожащую ладонь на основание шеи и приласкать так, что глаза Бахити прикрылись, а из недр души вырвался чувственный стон, пробудивший и в боге вожделение.
— Магия Бастет…
Он помнил, кто тому мог быть виной, и, убрав прохладные руки от пламенеющего тела Линды, слегка отстранился. Девушка открыла глаза и судорожно выдохнула через рот, стараясь унять дрожь в теле, заметив неспокойствие Инпу. Спасительным от внезапно набежавших чувств стало вспоминание о цели её появления в Дуате.
— Я видела Амон-Ра своими глазами, — деловой тон Линды, как лохань с холодной водой, что пролилась обоим на головы, — и если ты опасаешься его, то ты на верном пути, он пришёл на запах крови, — девушка перевела дыхание, теперь уже с дрожью от омерзения вспоминая произошедшее с ней недавно. Ободряющий кивок бога, и она продолжила без лишних подробностей: — Он говорил так… как… как хозяин, как тот, кто владеет всем миром, он искал говорящую с богами… и запах, я никогда не забуду запах… — она замолчала, сумбурно изложив увиденное, начав вновь погружаться в недалёкое прошлое, а память подкидывала ужасающие картинки, — жрец называл его Неберджер…
— Неберджер?! — его брови поднялись от изумления, если бы она не знала, что перед ней бог смерти, то увидела бы перед собой растерянного мужчину. Инпу задумчиво выдавил из себя: — Он ушёл однажды, и никто никогда из нас больше не слышал о нём, он растворился в созданном им мире, Он — благ, Он — демиург и не стал бы просить кровавых жертв, ведь даже мы, боги, не хотим этого…
— Кто-то из могущественных, скрывающий свою личность, называет себя именем солнца? — предположила Бахити.
— Амон-Ра** — скрытое солнце, солнце при затмении, — резюмировал Инпу, — да, предатель — бог из Дуата, но никто из Великой Девятки не слышит меня, никто не верит в угрозу, считая, что её не существует, поскольку он всего лишь выдумка жрецов, им нет дела до людей, от которых ушли когда-то, дав так много и получив неблагодарность взамен… — он улыбнулся в ответ на то, как загорелись глаза его жрицы от предвкушения услышать ещё одну правду. — Но это совсем другая история, именно поэтому боги не хотят вмешиваться в дела людей.
— Но они должны знать о последствиях… — возразила Линда, — они должны вмешаться.
Он не успел ей ответить, как в их уединение ворвались слуги. Инпу узнал регалии Осириса на их одеждах.
— Великий Тёмный, господин Дуата, хранитель весов, лекарств и ядов, Царь богов Осирис, держатель Анха жизни, ждёт тебя, чтобы ты предстал с ответом за обиду Таурт, судить смертную или объяснить вескую причину её нахождения здесь, — слуги склонились перед ним.
Магия пропала, как и песня Вселенной. Из-за их спин вышел Гор и окликнул подобострастных служителей. Бастет сложила руки крестообразно на груди, презрительно взирая на стушевавшихся глашатаев воли бога.
— У отца дел, что ли, мало? — высокомерно спросил Гор.
Те, обернувшись к нему, вновь поклонились.
— Нельзя отказаться или медлить, Таутр в великом гневе созвала Девятку.
Гор и Инпу переглянулись. Бастет тревожно окинула их вмиг погрустневшим взглядом.
— Не бойся говорить правду, Бахити, я буду рядом, обещаю, что сегодня мои весы не взвесят твоё сердце.
Он положил свою ладонь на её поясницу, и, несмотря на страх перед встречей с другими богами Древнего Египта и неизвестностью своей дальнейшей судьбы, жрица шагнула вслед слугам Осириса, Гору и Бастет в сопровождении Инпу.
Великая Девятка. Суд. Правда для Инпу.
— Склони голову, — прошептала Бастет Линде через плечо, — для богов твоё имя Бахити, ничему не удивляйся и знай, что молчанье — не всегда золото.
Бастет ободряюще улыбнулась Линде. Слуги сопроводили их по огромному, расписанному всеми яркими цветами радуги коридору и оставили возле дверей. По напрягшимся узлам мышц на спине Анубиса Линда поняла, что судилище будет не из лёгких.
— Отец суров, но справедлив, — прошептал, обернувшись к ней, Гор, — твоей вины в произошедшем нет, ты служила богам, ты отныне жрица Анубиса, хоть и не приносила клятв, ты служила ему, как все преданные до тебя, своей отвагой и мудростью.
— Ты как защитник, — Линда покачала головой, она боялась, но верила, что правду можно отстоять: где, если не на самом справедливом суде на свете?
— Я на стороне брата, а он на твоей стороне, к тому же всё сказанное тобою — истина, — Гор широко улыбнулся ей, обнажив белоснежные зубы.
Инпу взглянул вначале на Гора, затем на Линду. По выражению его лица не понять, какие чувства он испытывал в данный момент. Он был холоден, сосредоточен и колюче сердит.
Огромные двери перед ними туго распахнулись, заставляя их напрячься, и впустили странную четвёрку внутрь огромного зала, словно пасть огромного кита поглотила их, и так же закрылись после них, оставляя слуг за её пределами. Гор присвистнул.
— Отец решил разобраться без свидетелей, — тихо обронил тот.
Линда успела рассмотреть, что они стояли лицом к девяти огромным тронам, посреди которых возвышался один, предназначенный Царю богов. Гор, Бастет и Анубис встали так, что спинами полностью заслонили молодую женщину.
— Гор! — громогласно, предупреждающе ринулось с купола, уходящего высоко в пространство, так что не было видно потолка, отразившееся от всех поверхностей и вернувшееся к ним.
Линде захотелось стать маленькой настолько, чтобы пролезть хоть в какую-нибудь выщербинку на полу и остаться незамеченной. Предательские мурашки поползли по коже от чувств страха и благоговения одновременно.
— Ну что опять? — блондин закатил глаза до белков, однако сказал это настолько тихо, что вряд ли его кто-то мог слышать.
На гигантских тронах стали, словно голограммы, проявляться боги древности. Линду охватил священный трепет. Красные мантии и лица, скрытые капюшонами. Они все выглядели как… как тот бог, что призывал людей поклоняться только ему. Сердце перестало стучать и провалилось куда-то в пятки.
— Как Амон-Ра, — наскоро прошептала Бахити на ухо Инпу, на миг склонившись к нему.
Тот лишь кивнул, лицо не выражало ничего, а Линда призывала всё своё самообладание на помощь, убеждая себя, что это последнее испытание её безумной судьбы, что скоро она вернётся в мир живых со своим сыном и станет самым счастливым человеком на земле. Это придало сил. Боги склонились перед ним, а Бахити пришлось встать на колени. В который раз.
Последним на троне, возвышавшемся над всеми остальными, появилась ещё одна фигура.
— Они все одинаковы, — прошептала она, пытаясь угадать гнусного предателя, — какой же из?
Тот откинул капюшон с лица, и девушка увидела матовую оливковую кожу, отливающую и впрямь зелёным. Тот, кто поддерживал Жизнь, был её полным олицетворением. Он грозно оглядел богов и выглядывающую из-за плеча Инпу Линду. Послышался хлопок двери, и в зал вошла беременная женщина с тёмно-фиолетовой кожей. Её глаза зло прищурились, когда она заметила Бахити.
— Таурт, — поприветствовали её Гор и Анубис.
Она хмыкнула и завистливо оглядела стройную Бастет, специально для того соблазнительно прогнувшуюся. Богиня встала в один ряд вместе с ними и наскоро поклонилась, всем своим видом выдавая недовольство стоять рядом с «преступниками».
— Приступим к сути дела, — вновь голос как звук падающего водопада. — Таурт против Анубиса, Гора и Бастет, в притязаниях на смертную, а также о нарушении завета о невмешательстве в дела людей.
Кто-то из богов присвистнул. Линда увидела лишь прожигающие её насквозь тёмные глаза мужчины в чёрном парике из мелких косичек с цветными вплетениями. Повисла тишина.
— Это возражения, Сет? — спросил Осирис строго.
В его взгляде Линда заметила промелькнувшую вспышку ярости.
— Не каждый день к нам в Дуат по своей воле проникают жрицы, да ещё такие прекрасные, — пробовал тот отшутиться.
Никто не отреагировал на слова бога войны, кроме Инпу, сильнее сжавшего челюсть.
— Тебе слово, Таурт, — беспристрастно проговорил Осирис и слегка откинулся на спинку своего престола.
Вечно беременная богиня начала свой сбивчивый рассказ весьма издалека, поделившись подробностями её трапезы, и поторопилась приступить непосредственно к событиям за завесой лишь после того, как услышала невежливый вздох отвращения, исходивший от бога пустыни.
— Требую осудить смертную, сослав её в пасть чудовища, а их, — она указала на тройку богов-соучастников, — наказать и тщательно проверять все передвижения.
— А скарабея тебе в рот не засунуть?! — прошипела Бастет и тут же умолкла под грозным взглядом Осириса.
Мужчина, помолчав, обратился к другой стороне.
— Что можете сказать вы, Анубис, Гор и Бастет, в своё оправдание? — спросил он, на его лице проявились какие-то чувства, Линда поняла: богу неприятно, что его сын находится в компании тех, кого ему предстоит осудить.
Инпу молча помог подняться девушке с колен и вышел вместе с ней вперёд.
— Она пришла в Дуат, чтобы рассказать о боге, что выдаёт себя за всеединого, рассказать, что в её мире люди скоро станут как боги, — произнёс тот, и они заметили движение на троне слева от Осириса: дряхлый дед, что сидел там, слегка цокнул, правда, непонятно от чего — то ли от негодования, то ли от жгучего любопытства.
Царь богов хмыкнул. Линда не уловила, как он стал такого же роста, как и они, переместившись к Инпу и к ней настолько стремительно, что свет в жертвенниках, стоявших по всему периметру огромной залы, часто заколыхался, грозясь потухнуть.
— Ты опять за эти глупости, Инпу? — снисходительным тоном настолько, что можно было услышать, как скрипнули зубы бога мёртвых, при его приближении к ним Линда изумилась тому, насколько же прекрасны были черты его совершенного лица, и замерла от того, насколько сурово он смотрел на бога мёртвых.
— О, Хаос, — вздохнул Сет.
Остальные боги решили предусмотрительно промолчать. Осирис откинул русые волосы с плеч привычным движением.
— Отец, ты сам можешь увидеть, что угроза Дуату, а вместе с ним и другим мирам, в которую никто из вас не верит, не выдумка Инпу, эта девушка много претерпела, прежде чем попала сюда, она истинная служительница бога мёртвых, несмотря на то, что никогда не произносила клятв ему, она принадлежит Инпу, а не Таурт, — Гор заметил сомнение на лице отца, — ну же, что тебе стоит? Просто взгляни, а там решишь…
— Поддаёшься на провокации, брат? — в неуловимое глазом мгновение среди них оказался и Сет.
— На твои или наши? — спросил Гор, которому не надо было лезть в карман за словом. — Или сам провоцируешь? — вопросом на вопрос.
— А ты? — перепалка грозила сползти в сюр.
— Как дети, — раздалось старческое с трона рядом с престолом Осириса, и повелевающим тоном, — покажи нам её воспоминания.
— Ра, — мужчина с оливковой кожей вежливо поклонился старику, соглашаясь с повелением того, а Линда уже устала удивляться, ей оставалось лишь наблюдать за Великой Девяткой с глубоким почтением.
Бог жизни притронулся к голове девушки пальцем. Линда ничего не почувствовала, но она точно знала, что они видят её глазами события последнего времени: от ритуала в явленном пустыней храме Инпу до огромной фигуры в красном на кровавой резне. Она ненадолго прикрыла глаза, пытаясь в деталях вспомнить всё, что ей удалось увидеть, заметить и даже обонять. Когда они увидели, то воцарилась тишина, словно само мироздание уснуло.
Осирис, Сет и Ра безмолвно переглянулись между собой.
— Почему люди получат бессмертие? — спросил Царь богов, вцепившись в Инпу взглядом.
Вновь тишина.
— Я был призван на ритуал-ловушку, одновременно прошедшему и в прошлом, и настоящем Маат, — его ладони сжались, вены вздулись на предплечьях от внутреннего напряжения, — я хотел уничтожить предателя, — он замолчал, перед тем как продолжить, — это моя ошибка.
— Ошибка? — ухватился за слово Осирис. — Ошибка?! Фатальное отступление от правил, которое может привести к непоправимым последствиям, ты называешь ошибкой?! Ты вмешался в дела людей, забыв о завете.
— В прошлом оставлено неумирающее человеческое тело, которое было надёжно укрыто песками времени и верными людьми, потом я узнал, что его нашла… — его перебили.
— Нашла? — Осирис изумлённо поднял бровь.
— Нашла Бахити, — Бастет схватив Линду за руку выдвинула девушку вперёд.
— Ты скрыл это знание от нас, — Осирис окинул смертную изумлённым взглядом, но обратился к богу мёртвых, — ты решил, что его не найдут, оставив там? На что ты рассчитывал?!
На лице Анубиса заиграли желваки, он замкнулся, потому что знал, что ещё чуть-чуть и он вновь упадёт в оправдания, что произошло сразу же после встречи с богами, перед его решением спрятать Анх. Девятка не хочет его слушать и сейчас, ей бы хотелось просто осудить и забыть, забыть всё, что мешает их извечному блаженству.
— Инпу… мы не успели, — она обернулась к Гору, тот мотнул головой, соглашаясь, — все события происходили неотрывно для нас, хоть и в разное время в Маате, — подала голос Бастет, сильно волнуясь, — мы просто не успели…
Анубис, несмотря на горечь недоверия, понимал Царя богов: тот не знал, что ему делать, ситуация была непростой, разрушала сложившийся порядок между мирами и грозила нарушить завет богов не вмешиваться в дела людей. Осирис сомневался, но надо было всё равно действовать.
— Стоит поверить мальчишке, — Ра с хитрой улыбкой взглянул на Инпу, — накажи, чтобы нашли того бога, что выдаёт себя за Солнце, — старик взглянул на всех богов Девятки по очереди.
Инпу и Линда ликующе улыбнулись друг другу.
— Ой ли, — подал голос Сет, впиваясь в лицо Бахити взглядом, в котором металось торнадо, — интересно, что он тебе посулил за службу?
Анубис и Линда переглянулись.
— Вернуть душу! — догадавшись, тот аж подпрыгнул на месте.
— Ну-ка, ну-ка, — произнёс старик Ра, словно заправский сплетник, и корпусом подался вперёд, — любопытно, продолжай.
— А меня вообще кто-нибудь будет слушать?! — решила громко возмутиться Таурт, явно разочарованная таким поворотом дел, ведь все присутствующие на суде забыли про неё.
— Не время сейчас твою просьбу рассматривать, — Осирис, пытающийся оставаться нейтральным в стороне конфликта между ней, смертной и богом войны, неожиданно отмахнулся от неё, как от надоевшей мухи, и она исчезла, будто бы её здесь никогда и не было.
— Ты и вправду из мира живых за своим сыном пришла? — спросил он у Линды всё же заинтересованно.
— Да, Царь миров, — она поклонилась.
— Мы предпримем все меры, чтобы выявить преступника среди нас, — Осирис ответил кивком головы на почтительный поклон Инпу, — но с частью сделки с Бахити… — он задумчиво и многозначительно взглянул на бога мёртвых.
Тот незаметно качнул головой из стороны в сторону, прося повременить с правдой. Ногти Линды впились в её ладони от нетерпения, внутри всё вскипело от горечи. Ей предлагалось ещё ждать, когда ждать было уже невыносимо.
— Осирис, Царь богов, Хенти-Аментиу, — девушка склонилась перед ним, рухнув на колени, — я раньше не знала, что есть мир богов, хотя сталкивалась с его отголосками постоянно, изучая древность, я утратила всякую веру в чудо, но у меня появился шанс и я послужила вам, исполнив часть сделки с Инпу, так реши же как можно скорее и отдай мне моё дитя, чтобы я могла вернуться с ним домой.
Мужчина гордо взирал на неё сверху вниз, но, когда он заговорил, его голос звучал не так надменно, как раньше:
— Нам нужно найти преступника, уладить дела в мире Маат, а затем мы подумаем над нашими обязательствами, — дальнейшие споры были бесполезны, Осирис принял решение.
Инпу кивнул. Линда была готова завыть от бессилия, вставая с колен, но делать было нечего, приходилось вновь ожидать.
— Какая идиллия! — услышали они насмешливый голос Сета. — Отец и сын такие разные и одновременно одинаковые.
— О чём это ты? — всполошился Осирис, обернувшись к Сету, затем взглянул на бога мёртвых.
— О, неужели ты не знаешь?! — Сет стоял на своём.
Рядом оказались две женщины, так же уменьшившись и покинув свои величественные троны, словно коршуны, прилетевшие на защиту своих детей. В одной из них Линда по сложенным за спиной крыльям узнала Исиду, а в другой предположила мать Инпу — Нефтиду, женщины были очень похожи друг на друга. Осирис оглянулся на троны, где сидели оставшиеся боги Эннеады, затем растерянно на Ра, взглядом попросив того об уединении, который тут же повёл ладонью. Их фигуры истаяли в воздухе вместе с Гором и Бастет, оставляя только тех, кто стоял в непосредственной близости к Царю богов.
— Объяснись, Сэт, — потребовал он.
Инпу заметил, как отчаянно Нефтида сжала руку сестры побелевшими костяшками пальцев.
— Сет, опомнись, зачем ты хочешь ворошить пески времени, неизвестно какие змеи там могут скрываться, — Исида произнесла это спокойным, почти томным голосом.
Тот весело расхохотался, но глаза остались злыми и колючими.
— Самые главные змеи перед нами, — он указал на двух сестёр пальцами рук с тяжёлыми перстнями.
— Опомнись, бог войны, — в голосе Осириса почувствовалась угроза, — ты оскорбляешь мою жену! — негодующе. — Потрудись объясниться.
— Он, верно, перепил шедека, — попробовала оправдать мужа Нефтида, сделав шаг по направлению к ему.
Тот с презрением взглянул на неё и поднял руку, предупреждая не приближаться.
— Я благоразумен, да даже если бы вино опьянило, я бы протрезвел на следующий день, а вот тебе, Нефтида, — он обвиняюще указал на неё пальцем, который затем перевёл и в сторону жены Осириса, — да и тебе, Исида, никогда не отмыться от грязи той тайны, что связана с рождением Инпу.
Анубис вздрогнул, его напряжённый взгляд растерянно метался по лицам родителей и четы, что воспитала его.
— А что не так с рождением стража весов? — спросил Осирис, вопросительно глядя на жену.
Исида молчала, склонив перед мужем голову. Нефтида замерла, словно в ожидании приговора.
— Кроме того, что твоя жена была не в себе и покинула маленького Инпу, а ты в это время был на поле битвы с чудовищами…
Сет его грубо перебил:
— Кроме этого, видишь ли, Нефтида так хотела ребёнка…
— Прекрати, Сет, пока не поздно, — грозно предупредила его Исида.
— Нет, — остановил её Осирис повелительным жестом руки, — теперь уже я хочу знать, о чём толкует бог войны.
Сет гнусно осклабился.
— О том, брат, что с позволения сестры, воспользовавшись сходством с нею, магией и твоим опьянением, возлежала с тобой на брачном ложе, в итоге родился малец с твоими глазами, — произнесённое богом раздора оглушило присутствующих похуже грома.
Бахити прикрыла рукой рот, чтобы не вскрикнуть. Инпу замер так, будто превратился в каменное изваяние. Повисло такое густое молчание, что, казалось, уже ничто его не разрушит.
— Это правда? — спросил Осирис слишком спокойным голосом для только что услышанного.
— Да, — произнесла та тихо, склонив голову, почти физически ощущая то, как его это знание морально раздавило.
Осирис обвёл тяжёлым взглядом всех присутствующих, он пытался держаться отстранённо, но неравнодушным взглядом прошёлся по только что явленному ему сыну, задержавшись на его лице. Он взмахнул рукой, и зала сотряслась, прекрасные черты лица исказились. Но Осириса остановила Исида, многозначительно скрестив перед ним поднятые в бессловесной молве руки. Стало спокойно, и в следующую секунду Линда заметила только всполохи их одежд. Оба исчезли, оставив после себя горькое послевкусие от раскрытой тайны.
— И ты в себе так долго это носил? — презрительно спросила Нефтида, бледная, но взявшая себя в руки.
— Сгинь, женщина, или я не ручаюсь за себя, — злобно прошипел Сет.
— Не смей так с ней говорить! — выкрикнул Инпу.
Мужчины подбежали друг к другу, столкнувшись грудью, презрительно и с гневом оглядывая соперника. Нефтида хотела было вмешаться, подбегая к ним.
— Мы должны разобраться сами, — Инпу не повысил тон голоса, но дал понять, что дальнейшее не для глаз его матери.
— Весь гнев Хаоса на твою голову! — прокляла та Сета и исчезла, как до этого царская чета.
— Ты узнал о себе всё, волчонок, — проговорил Сет, еле сдерживаясь, вложив всю свою ненависть в слова и к тому, кого был вынужден принимать как сына, — что ты скажешь на это, ты, спящий на могилах, сторожевой пёс ненужных никому костей?
Неожиданно Инпу сбавил напор и чуть отстранился от него, гордо вскинув вверх подбородок, посмотрев прямо в глаза «бывшему» отцу.
— Зато теперь не нужно притворяться, — произнёс он спокойно.
Сета будто бы дёрнули за руки, он внимательно присмотрелся к тому, кто мог бы быть ему сыном.
— Ты мне должен сказать спасибо, — Сет издевался, пытаясь вызвать в нём сильные эмоции.
— Спасибо за что?! За то, что с детства я знал твою тяжёлую руку, жестокость, которая не должна быть ведома маленькому ребёнку? За то, что раз за разом, обращаясь к тебе и любя тебя как родителя, получал в ответ только боль?! Боль!!! — Инпу изо всех сил пытался сохранить себе спокойствие, но голос дрожал от гнева, обиды, от обманутого доверия.
Сет ухмыльнулся.
— Зато теперь не нужно притворяться, — передразнил он Инпу.
— А вот за это спасибо, — тихо произнёс Анубис и поспешил к выходу.
— Я не договорил, — выкрикнул тот.
— А я не хочу слышать, — Анубис даже не взглянул на него и сделал жест рукой, словно отмахиваясь.
Это движение заставило Сета раствориться в воздухе.
Портер выбежала вслед богу мёртвых. Инпу остановился возле стены в коридоре, и его плечи разом поникли. Он ничего не хотел. Казалось, это было последним, что окончательно убило в нём все чувства разом. Его растерянные глаза скользнули по лицу девушки в последней попытке зацепиться за то, что не даст ему окончательно свалиться в яму отвращения к своему бессмертному существованию. И Линда, сама того от себя не ожидая, как и он, поднявшись на цыпочки, обняла замершего от удивления Инпу. Словно бы имела на это право. Её ладони скользнули по торсу вверх и, охватив плечи, сжали их.
Заключив его в свои тёплые объятия, сочувствуя, прикрыла глаза и хрипло прошептала:
— Ты не один.
Несколько секунд или безвременная вечность сопротивления самому себе, и его руки обняли в ответ, даже сильнее, чем того требовал момент. Сейчас их не разлучило бы даже стихийное бедствие. Оба пропустили тот момент, когда их губы, найдя, утонули друг в друге. Боль и привычное одиночество, создававшие иллюзию того, что ты сможешь справиться со всем один, дали возможность прочувствовать до самых костей и обратную сторону этих двух состояний, окрашивающих жизнь в тёмные тона, — возможность увидеть в другом своё отражение.
Он с жадностью целовал её начавшие опухать губы, податливо полураскрытые ему навстречу, крупные ладони деликатно сжали умащенную маслом кожу плеч. Она отвечала ему не менее напористо. Перед закрытыми дверями судилища великой Девятки. Несмотря на горечь наконец-то высказанной правды, они победили. Бог и смертная. Их услышали. А вспыхнувшая внезапно страсть смотрелась издёвкой над их судьбами. Ведь отпущенный им срок быть вместе истекал, как бы смешно это ни звучало в мире, где времени нет, но другого у Инпу и Бахити не было. Но вот только оба чувствовали обратное, хотя и знали, что в следующую встречу они увидятся лишь на краткий миг: его руки будут укутывать её душу в белоснежный саван и отправлять в вечность.
Они оторвались друг от друга, едва дыша, хотя он всё ещё продолжал обнимать её. Линда, как маленькая девочка, поддалась эмоциям, вспыхнувшим так не вовремя, а внутренний голос твердил: для того, что она чувствовала, более подходящего времени не будет. Тоже самое ощущал Инпу.
— У меня есть надежда, что совсем скоро я смогу обнять своего сына, — прошептала молодая женщина с большим облегчением и в то же время с затаённой печалью.
— В поля Иалу — одна дорога, и ведёт она через владения Нефтиды, а они — переход между ними: верхним миром и нижним миром, миром чудовищ, — Анубис отстранился от Портер, — вряд ли, пока не найдут предателя, нам будет разрешено двинуться дальше её границ.
Линда непонимающе посмотрела на него.
— Ты же бог мёртвых, Инпу, — напомнила ему она.
Тот кивнул.
— Да, я встречаю душу в Дуате и после суда провожаю до земель своей матери, пройти дальше без Анха смертельно опасно.
— Анх? Что за Анх? Это ключ? — спросила девушка, нарушая тишину. — Что может пойти не так?
— Всё, — уже знакомый ей голос прорезал своды коридора.
Из переплетений теней и света, словно призрак, появился высокий мужчина, уже без парика, с перехваченными красной крепкой тканью бёдрами, отдалённо напоминающей схенти, раскосо и густо подведённые глаза встретились со взглядом Бахити.
— Сет, — глухо ответствовал Инпу, гнев поутих, а ещё он почувствовал облегчение, где-то в глубине души бог ощущал, что Сет не мог быть его отцом, — по-моему, там, — он указал кивком головы на дверь, — на судилище, ты мне сказал всё, ещё один весомый повод не видеться вовсе.
— Но я не договорил, — Сет вышел на свет, со злым прищуром оглядывая двоих, — и, да, если ты применишь свою покойничью магию на мне ещё раз, я не буду больше тебя предупреждать, ты отведаешь моей в ответ… в полную силу.
Инпу сжал кулаки, мысленно дав себе команду оставаться спокойным, он предвидел, что именно хотел произнести его уже не отец.
— Странно просить о разговоре и начинать его с угроз? — Анубис усмехнулся и, склонив голову на бок, спросил: — Или ты всё никак не можешь принять причину всей твоей желчи, проливаемой на меня изо дня в день от нерастраченного гнева, ведь и жена любила другого, и дитя не твоё? — его глаза насмешливо сверкнули тёмно-синим топазом, Сет был готов убить его и за меньшее. — Да и разве бесплодная пустыня может впустить в этот мир хоть что-то, кроме своих демонов, а, повелитель песочных барханов и ярости земных царей?
Неожиданно Линда ощутила смрад, отдалённо похожий на тот, что она обоняла на ритуале Косея. Она втянула ноздрями воздух и… ничего. Девушка списала своё состояние на волнение и страх, ставшие её постоянными спутниками в последнее время.
«Не каждый день узнаёшь подробности из жизни египетских богов, тем более такие… грязные. Хотя кто из богов хоть как-то ограничивал себя? Почему Осирис должен быть исключением? У Анубиса вон гарем», — тоска и что-то горькое шевельнулось внутри гремучей змеёй.
Воздух вокруг мужчин сделался реющим от плавящейся ненависти, напряжённым. Этим двоим стоило расставить все точки над их отношениями. Вражду это не прекратило бы, но вот существование облегчило бы.
Наконец Сет примиряюще поднял руки, чем немало удивил бога и смертную.
— Рано или поздно ты бы узнал об этом, — он пожал плечами, как будто это было пустяковым делом, делом смертной семьи, к примеру, — что сейчас зря толочь воду в Ниле, а я к тебе с предложением.
Инпу напрягся и поднял бровь.
— К чему бы это тебе предлагать мне что-то? Особенно после того, как мы тут обменялись роем кусачих любезностей?
— А тебе не показалось странным, как всё быстро и удачно сложилось для тебя? — Сет увидел, что смог задеть нотки посеянного на судилище сомнения в Анубисе.
— Боги поверили мне, решили восстановить справедливость, найти самозванца, что сам себя назвал именем Великого Светлого Ра, навести порядок в мире людей, — утвердил тот перед богом войны и раздора, повторив ещё раз приговор Эннеады.
— Как странно, правда, бог-самозванец, способный посещать мир людей, как же так, кто же это может быть? У кого же есть такая сила? Может, у того, у кого есть ключ Жизни? — проговорил тот вкрадчиво.
— Ты на что это намекаешь? — не выдержал Инпу и шагнул к Сету.
Линда тронула руку Анубиса, привлекая к себе внимание.
— Ты видишь, что Сет провоцирует, — предупреждающе произнесла она, заметив, как напряглись узлы мышц на торсе бога.
Сет издевательски рассмеялся.
— О да, конечно, останови его, Бахити, ведь он никогда не был воином, скорее, созерцателем, изобретателем, ведь война не твоё, твоя голова всегда светла, ты всегда спокоен и рассудителен, должность ведь обязывает, не до смеха среди покойничков, а? — бога войны несло.
— Осирису ни к чему эти игры, — Инпу сомневался, но старался не подавать виду, ведь вероломство Сета не знало границ, — он и так Царь богов…
— Ой, а дряхлый Ра не мешает ли этому величию?
— При чём здесь дед? Мы все служим… — Инпу прервали.
— Служим, — тон Сета стал неожиданно холодным, — может быть, Осирису надоело служить? Царь богов служит… какая нелепость!
— А ты? — спросила вдруг Бахити, наконец-то осмелившись. — Ты тоже не желаешь служить?
— Я убил Апопа своими собственными руками и бросил его к ногам Ра, кто обвинит меня в предательстве? — он круто поднял бровь. — И смертную я не убью за дерзость, — как бы говоря: «Вот видишь, я пришёл с миром».
— Готовы теперь слушать? — спросил он с милостивым оскалом.
— Нет, — почти выкрикнул Анубис.
— Может быть, всё же? — подала слабый голос Линда.
— Нет! Все его речи — обман, — Инпу передёрнуло от отвращения, она чувствовала шлейф от «аромата» вьючного животного.
— Смертная дело говорит, — хитро улыбнулся Сет Портер, — надо послушать меня…
— Нет, — так же твёрдо отказался Инпу во второй раз, прервав вкрадчивые речи «бывшего» отца.
Девушка не стала ему перечить, интуитивно чувствуя угрозу, исходящую от бога хаоса и разрушения. Инпу взял девушку за руку, и они все вместе двинулись вперёд, оставляя того позади.
— Хорошо, тогда вместо меня послушай Инпу о том, как он собрался возвращать тебе сына без Анха смерти, как он тебе вообще собрался что-то вернуть с полей Иалу? — Сет любовался тем, какой эффект оказали его слова на Бахити.
Линда, обернувшись вначале на Сета с вопросом в глазах, непонимающе посмотрела на Инпу, часто задышав от внезапно нахлынувшего плохого предчувствия. Сет отступил в тень и исчез, словно его здесь никогда и не было.
— Я могу тебе всё объяснить, — глухо и хрипло от волнения произнёс Анубис.
— А есть что? — Линда чувствовала, что её начинает трясти от негодования.
— Не здесь, — Инпу мимолётом задел её, и они в один миг перенеслись в его владения.
Вокруг царила прохлада и тишина, изредка нарушаемая потрескиванием пахучих трав в нагретых добела жертвенниках.
— Это правда, что ты не можешь вернуть мне сына? — она спросила одними побелевшими губами.
— Могу и верну, но только не так, как может предложить Сет, — Анубис сделал глубокий вздох, он ощутил, что её теплота ускользнула от него, она смотрела на него, как обвинитель на подсудимого — так же невыносимо холодно.
— А что мне может предложить Сет? И как можешь ты? И что за Анх смерти? — девушка старалась держать себя в руках, до последнего сохраняя веру в обещание Инпу. — И почему поля Иалу не могут вернуть моего сына?
— Анх смерти — это ключ, отпирающий врата царства мёртвых и царства, где обитают гнусные и страшные чудовища. Тот, кто прикрылся маской Амон-Ра, нашёл способ приходить в ваш мир с помощью ритуалов, лазеек, червоточин или, как ты говорила, на запах крови, но у него нет возможности открыть врата нижнего мира, этот мир опасен и неизвестен даже для ныне существующих богов. Если бы Амон-Ра владел и им, он был бы господином всей мировой пирамиды и мы бы не разговаривали сейчас с тобой.
— То есть твоё обещание, данное мне в моём мире, было кинуто тобой только лишь для того, чтобы представить Эннеаде ту, что смогла явиться свидетелем твоих слов об угрозе Дуату? Чтобы боги больше не сочли тебя фантазёром и твоя чёртова гордость не пострадала во второй раз? — её глаза наполнились слезами, тон стал ещё более резким и холодным. — Отлично же вы, боги, решаете свои проблемы, и что же будет теперь со мной? Ты вернёшь мне сына? Ты сможешь отправить нас обратно?
— Обещаю, — его грудь высоко вздымалась от волнения, он сделал шаг в её сторону.
Слёзы хлынули из глаз молодой женщины неудержимым потоком, она отодвинулась подальше, не давая ему возможности прикоснуться к себе.
— А то как же? — она горько усмехнулась. — Ведь я читала мифы о том, как боги поступают с людьми, считая их мусором, всего лишь инструментами для выполнения своих великих целей.
— Люди были созданы для служения богам, но вы вольны поступать как вам вздумается, — эта фраза вылетела из него от отчаяния в попытке доказать ей, что в этом нет ничего зазорного, это его жизнь, и он привык к такому мироощущению, а её слух уловил лишь высокомерие.
— Ах, вот как! А вы всего лишь манипулируете границами нашей свободы воли! Отлично! — воскликнула Портер, утирая влагу с лица, и зло улыбнулась. — Ну так люди пойдут и порешают сейчас сами свои дела.
— Я никуда тебя не отпущу! — выкрикнул он и попытался остановить.
— Свобода воли, Великий Тёмный, — издевательски передразнив его и громко хлопнула по бокам ладонями.
Его рука так и повисла в воздухе.
— Великий Хаос! Эта женщина… — вскричал он в отчаянии, когда Бахити скрылась в дверном проёме, как бы призывая в свидетели саму стихию, из которой вышли боги, что он не может сладить с одним человеком, — помоги!
Сэба* неизвестности. Коленопреклонённый Инпу.
Портер бежала, не разбирая дороги, слёзы, не переставая, лились из глаз. Храм Инпу казался бесконечным. Наконец она, усталая, физически и морально вымотанная, присела у тёмной стены, уставившись на раскрашенный яркими красками барельеф с восхвалением бога мёртвых. Сон перестал казаться сном, явившись неприкрытой действительностью, принёсшей разочарование. Линда усмехнулась с горечью, с едкой печалью, со злостью на Инпу и, прежде всего, на себя. Как она могла даже мысль допустить о том, что бог нуждается в сочувственных объятиях? Он достиг своей цели. Но вот только как расценить то, что произошло там, за пределами судилища? К чему был тот поцелуй после того, как часть сделки со стороны Бахити стала считаться исполненной? Зачем это серьёзному Инпу? Игры богов? Девушка устало уставилась на рисунок, изображавший ритуал погребения с участием Анубиса.
— Страшно? — она подпрыгнула от неожиданности на месте, не ожидав услышать этот голос.
— Пришёл ещё раз, чтобы услышать «нет»? — съязвила Портер, так и не встав с пола. — Кланяться не буду, — зло буркнула она.
Сет вновь появился из тени и сел напротив, опёршись о барельеф спиной, сложив ноги перед собой крестообразно.
— Я никогда не получаю отказов, — он хмыкнул, похотливо очертив её тело взглядом, Линда едва удержалась от желания прикрыть обнажённую грудь и сложить из вытянутого пальца известную в её мире фигуру, — я думал, тебе будет интересно послушать, как можно вернуть твоего сына? — он взглянул на свои ногти, а затем бросил быстрый взгляд на лицо вмиг превратившейся в слух девушки.
— Я зареклась заключать сделки с богами, — она разочарованно вздохнула, — тебе здесь ловить нечего, ни минуты больше не хочу находиться тут, пусть лучше Амат сожрёт меня сразу, сразу, без суда Эннеады, чтобы я ещё раз видела ваши лица… — но ей всё же стало любопытно.
Сет расхохотался, склонив голову набок, невольно любуясь красотой Бахити, ставшей в один миг необузданной.
— Вот теперь ты понимаешь меня! Но зачем же так радикально? — произнёс он, когда его искреннее веселье сошло на нет.
— А что взамен?
Сет с ликованием отметил, что она согласилась на диалог, а это уже полдела.
— Мне нужна душа, — произнёс бог пустыни после недолгого молчания.
— Моя?! — искренне удивилась Бахити.
Тот отрицательно мотнул головой и хмыкнул.
— И чья же? Душа? Хм, богу войны? Победителю чудовищ? — ей не верилось в его слова.
Сет поднял бровь и увидел, что та насмехается над ним.
— Я сентиментален, — ответил он отвлечённо.
— Почему бы тебе самому не спуститься за ней, снизойти, так сказать? — с сомнением.
— Ну знаешь ли, после того, как змей Апоп, к слову сказать, любимая зверушка Амат, был умерщвлён мной, ход туда мне заказан, да и ключи потеряны… — произнёс он спокойно, не отводя взгляда.
Линда видела, что он не врёт. Объяснение было логичным, вот только…
— Как же я пойду туда, если нет Анха? — с недоверием, но предложение было кружащим голову, не спросить и не узнать означало бы обречь себя на вечные вопросы: а вдруг смогла бы?
— Есть двери, которые может открыть лишь душа, — Сет помедлил, — смелая или отчаявшаяся, ищущая душа, я вижу бездну твоей боли, я нужен тебе, а ты — мне, а необходимо всего-то открыть дверь и найти своего сына, а заодно и принадлежащую мне душу.
— Как я узнаю её? — спросила молодая женщина, мысленно согласившись, заметив, как тени вокруг бога войны стали сгущаться, красным всполохом ознаменовав заключение сделки, искорки осели на тело Портер, причинив лёгкую боль.
— Ты всё поймёшь, когда увидишь.
— Как я найду эту дверь? — спросила Линда, вскакивая, заметив, что тело бога стало прозрачным.
— У вас, людей, всё символично, Бахити, — загадочно произнёс Сет, прежде чем исчезнуть.
— Грёбаная божественная семейка, — в сердцах выкрикнула Линда, надеясь, что её услышат те, кому предназначалось вышесказанное, — и как же мне найти туда вход?!
Она заметалась по коридору, пока не заметила на барельефе, возле которого сидел Сет, рисунок двери.
— Это просто рисунок, — произнесла она свои мысли вслух, затем быстро зашептала, подходя ближе, — у древних египтян всё было символично, — повторила девушка за Сетом, погладив неровности выбоин рисунка, — они обустраивали гробницы и рисовали на стенах всё то, что могло бы пригодиться им во внеземной жизни, так, словно это было настоящим и они могли этим воспользоваться… физически, — и девушка, не веря ни себе, ни словам Сета, толкнула искусно нарисованную на барельефе дверь и… открыла её.
Линда едва заставила себя не отскочить от неё. Из-за двери веяло сухим воздухом пустыни. Девушка прикрыла на миг глаза, тяжело вздохнув, и шагнула во мглу, навстречу неизвестности.
Почти одновременно с тем, как молодая женщина оставила Инпу, он, прикрыв глаза, пожелал оказаться в той зале, где боги поверили ему.
— Осирис! — выкрикнул он, взглянув на пустые ниши с престолами, описав поворотом гибкого сильного тела круг.
Даже тишина оказалась к нему глухой.
— Отдай сына смертной и отправь их, счастливых, домой, — отчаянно в полумрак залы, сиротливо освещавшейся несколькими жертвенниками; величие, её преисполнившее, ушло вместе с богами Великой Девятки.
Тишина словно насмехалась.
— Я здесь, отец, — прошептал он и медленно встал на одно колено, — этого достаточно, чтобы ты взял Анх Жизни в свои руки и исполнил мою просьбу? — Анубис ощутил себя одним из людей, усиленно молившихся, но так и не получивших ответы на свои просьбы, — она свободна, я не держу её.
— Его здесь нет, — услышал он глубокий чувственный голос с лёгкой хрипотцой.
Инпу вскочил с колен и вгляделся в полумрак. В зале появилась стройная женщина в чёрном платье, перехваченном на талии золотым широким поясом. Нефтида успела переодеться в привычный наряд, так напоминающий её места обитания.
— Он нужен, — ответил Инпу, попытавшись унять дрожь в теле, сдерживаясь от обиды на мать, — он был нужен всегда…
— Ты не должен был знать, как и Осирис, — женщина вздохнула, подходя к сыну вплотную, — давным-давно я и Исида договорились, что это тайна тяжёлым бременем будет лежать только на наших плечах.
— Ты выкинула меня как… куклу, — в нём кипел гнев.
— Я была молода и ослеплена любовью к Осирису, все были ослеплены его величием, — оправдалась Нефтида, тщетно пытаясь прикоснуться к его руке, — боялась гнева Сета, зная, как мы с ним пытались зачать дитя, но ничего не получалось. Как Сет вначале горел, а потом смирился со своим бесплодием, тогда Исида предложила мне… возлечь вместе с Осирисом, — Инпу изумлённо взглянул на мать, а та старательно отводила глаза, — я долго не соглашалась и не понимала, как потом смотреть в глаза Исиде, Сету и Осирису, вечно скрывая тайну, но желание иметь дитя пересилило всё, и однажды, обратившись своей сестрой, я провела ночь с её мужем, а потом появился ты, — из её глаз бесшумно закапали слёзы, когда она, протянув к нему руки, заметила, как он чуть отодвинулся от неё, не желая чувствовать её касания. — Я увидела то, как ты не похож на моего мужа, твои синие глаза — улика посильнее той, что если бы Сет застал нас с Осирисом в объятиях друг друга, — она ненадолго замокла, словно вспоминая то своё состояние, — я испугалась и отдала тебя лесу…
— Волки охраняли меня, а Хесат кормила, — побелевший Инпу старался контролировать свой голос, срывающийся в полушёпот, он одновременно хотел и не хотел этого разговора.
— Да, можешь упрекать меня, если тебе так легче, прежде чем Исида нашла тебя, после разговора со мной, я… — она бесшумно зарыдала, — я пыталась взять тебя на руки и поняла, что не могу, твои глаза смотрели на меня так серьёзно, и… я опасалась гнева мужа, опасалась, что он убьёт тебя, если узнает, что ты не его дитя, Исида полностью покрыла меня, она чувствовала свою вину, ведь это она предложила мне… — Нефтида взглянула на свои ладони, и Анубис мрачно хмыкнул, эта привычка была перенята им от матери, — но я виновата, думала, что раз богиня, то не отвечу за последствия своих действий, и вместо того, чтобы ощутить счастье и воспитывать любимого сына, я отдала тебя Исиде, — она замолчала и по привычке потянулась к Инпу, наконец он позволил ей притронуться к себе, остро ощущая её потребность в этом. — А потом… я думаю, когда тебя первый раз показали Сету, он понял всё, но по какой-то причине затаился, он отдалился от меня, отослав навсегда от себя, ну а ты…
— А я выжил, — твёрдо произнёс Инпу будничным тоном, — а сейчас всё встало для меня на свои места, всё объяснилось, и ваша с отц… с Сетом отчуждённость, твоя холодность, жестокость Сета…
— Ты мой сын, несмотря на судьбу, — женщина выпрямилась и быстрым движением ладони отёрла слёзы с лица, — и я желаю тебе всего самого наилучшего, — мать хотела заключить его в объятия.
— Ты поможешь мне увидеться с Осирисом? — он проигнорировал её слова и вновь отступил, Нефтида больше не совершала попыток обнять его.
— Ты хочешь исполнить обязательство перед человеком?
— Да, — мрачно ответил тот.
— Смертная ушла из Дуата, — произнесла Нефтида и с удивлением заметила, как лицо сына отразило множественный спектр эмоций от изумления до боли, — ей удалось открыть дверь, и сейчас Бахити на моей территории, — густо подведённые чёрной краской глаза женщины опасно сверкнули, зная свою власть.
Анубис заметил перемену в настроении матери, сразу же и усмехнулся. Ничего другого и не следовало ожидать от второй половины бога войны и раздора.
— Ей не пройти дальше, она сгинет в моих песках, в темноте, там, где смертная долина даёт развилку, там, где каждая душа находит свой последний приют, — напомнила та о своих возможностях.
Инпу решил не торговаться с той, чьё чрево выносило его и дало жизнь.
Он решительно подошёл ближе и заглянул в чёрные глаза матери, произнося:
— Ты ведь знаешь, зачем эта женщина пришла сюда, в Дуат? Она пришла сюда за сыном, — слова, как удар хопеша, такой же точный и беспощадно смертельный. — Простая смертная, перед которой не устояли двери миров: такой любви я не видел никогда, а я живу почти вечность, она отвоевала своей стойкостью воскрешение сына, она достойна чуда.
Анубис победоносно улыбался.
— Ты равняешь меня со смертной? — спросила Нефтида злобно, возводя вокруг себя стены высокомерия, внезапно ощутив укол совести, ещё больше ранивший её.
— Я бы молил о такой матери, — Инпу сделал шаг по направлению к выходу, но Нефтида ухватила его за руку и привлекла к себе.
— Ты тоже хочешь купаться в лучах её любви? Ты хочешь её сердце, но не на весах строгого и справедливого последнего Судии, — левая половина губ вздёрнулась, обнажив клыки, из матери так и рвалась её вторая, звериная сущность, питаемая любовью и одновременно ненавистью к непокорному сыну, глаза метали грозные молнии.
— И об этом я бы тоже молил, — произнёс тот тише, без пафоса, словно сбрасывая одежды, словно озвучивая то, что боялся произнести вслух, и прежде всего для самого себя, сделав ещё несколько шагов по направлению к двери.
— Ты уже любишь её, — проговорила она медленно, поражённая своей догадкой.
— Я позабочусь о ней, — Анубис ощутил за спиной крылья, как у его названной матери.
— Чем я могу заслужить твою любовь? — вырвалось откуда-то из глубин, и она повернулась к сыну, увидев лишь его напряжённую спину.
Инпу медленно обернулся и покачал головой.
— Любовь? Ничем, потому что её не заслужить, но ты знаешь, что надо сделать, чтобы мы смогли хотя бы разговаривать, — ещё чуть-чуть, и Нефтида осталась одна в полутёмной зале, где царила мёртвая тишина — такая же, как в её почерневшем от боли сердце.
Примечание:
* гранатовое вино
** скрытый, незримый
*** дверь