Владения матери Нефтиды. Обратная сторона реальности.
Затхлый горячий воздух не давал лёгким полноценно дышать, а ноги погружались в сухую чёрную рассыпчатую субстанцию, обнажённую кожу стана и грудь покусывал лёгкий жар. Линда закашлялась и оглянулась. Проход исчез. Место двери занял густой тёмный туман, обнявший девушку, как только она появилась здесь. Она прикрыла ладонью рот и двинулась дальше, всё больше углубляясь в тёмные владения матери Инпу, освещённые призрачным слабым светом.
Она не знала, куда ей нужно идти дальше, не знала, что необходимо делать. Теперь принятое предложение Сета казалось не просто чудаковатым, оно стало действительно опасным. Но дожидаться у моря погоды и не попробовать ничего сделать, когда подвернулся шанс, было ещё глупее. Хотя довериться в этом вопросе тому, кому не доверял Инпу и кто, откровенно, настроен против него, было вообще за гранью разумного, но иным она не располагала. Бездействовать, пока Осирис примет решение и отправит Линду ни с чем в мир живых, было бы равносильно тому, как если бы человек дошёл до оазиса в пустыне, а потом резко сменил направление, всё дальше погружаясь в её сухие и смертоносные объятия.
Линда всё шагала и шагала вперёд, вглядываясь в зыбкий туман, молотя ногами чёрный песок. На мгновение в сознании образовалась пустота: мысли слились в одну про то, что есть только путь, цели нет. Она усмехнулась сухими губами и встряхнула головой, собираясь, вновь начала думать о цели пребывания здесь. Учёная знала, что дорогу осилит идущий, а также то, что вряд ли Сет заключил бы сделку с той, что не достала бы ему требуемое. Это придало сил. Посмертное пространство должно когда-нибудь закончиться и привести её в поля Иалу. Молодая женщина устала сомневаться, она, как исследователь, решила принимать существующую здесь и сейчас реальность такой, какой она её видела, а разобраться во всём потом, искренне надеясь, что это «потом» наступит.
Впереди виднелся клубящийся туман, и ей показалось, что вот-вот и она дойдёт до конца этой территории. Линда вновь взглянула себе под ноги и почувствовала ликование — чёрная непроницаемая дымка стала почти прозрачной, и она ступила на грунтовую дорогу. Туман остался позади, а впереди маячили разрушенные ворота. Она взглянула на звёздное небо немного озадаченно. Мифы врали: на полях Иалу должно быть мягкое вечернее солнце, но, с другой стороны, что люди могли знать о том месте, откуда ещё никто не возвращался?
— До меня, — пробормотала она и решительно сжала губы, продолжив идти к цели.
— Мама… — раздался тонкий мальчишечий голосок.
Линда не дошла пару-тройку шагов до ворот. Она вздрогнула и оглянулась вокруг себя, затем запрокинула голову вверх.
Звук был слабым, словно из-под стекла, и непонятно откуда исходил.
— Генри, — неуверенно произнесла Портер.
— Мама… — раздалось совсем рядом.
— Генри! — выкрикнула молодая женщина с отчаянием и заметалась по дороге, несколько раз прокрутившись вокруг себя, пока перед ней не возник её сын в белом балахоне на одно плечо.
Он ничуть не изменился с той поры, когда она видела его в последний раз, и выглядел бледным, словно был одним из кадров в чёрно-белом кино. Линда медленно подошла к нему и упала на колени.
— Генри… — прошептала она и протянула к нему дрожащие руки, — это ты?
— Мама, — мальчик провёл по щекам женщины пальцем, повторяя движения влажных дорожек.
Линда крупно дрожала, перестав совсем себя контролировать, из груди рвался крик, но она боялась, что испугает сына. Вместо этого она очнулась от оцепенения и рывком прижала его к себе, громко всхлипнув. Тёплый, живой. А когда Генри обнял мать, то она, не сдержавшись, зарылась в его одежды и дала волю слезам.
— Генри, — прошептала молодая женщина сквозь слёзы, сжав щёки мальчика и оглядывая его так, словно хотела проглотить, унеся с собой, затем снова приникла к его маленькому тельцу, она уловила даже не забытый ею запах.
— Мама, — уже слабо.
Линда взглянула на сына. Он стал серым, хрупким, как старая бумага, казалось, что ещё немного и он исчезнет. Она отдёрнула от сына руки, не от страха за себя, а боясь, что он рассыплется в её объятиях и вновь потеряет его.
— Генри, что с тобой? — отчаяние в голосе Портер тщетно пыталась скрыть, но глаза Генри смотрели на неё как будто устало.
— Я очень сильно хотел увидеть тебя, мамочка, и увидел, — мальчик силился не плакать, он пугливо оглянулся вокруг, — нам нельзя говорить друг с другом, — потом порывисто, на секунду почти приникнув к ней своим исхудалым болезненным тельцем, зашептал, — мама, ты умерла?
— Нет, нет, — она горячо заверила его, всё так же боясь прикоснуться, подумав, что мальчик вот-вот сейчас исчезнет, — я тут, чтобы забрать тебя с собой, обратно… Пойдём? — она протянула руку Генри, предлагая следовать за ней.
Сын грустно посмотрел на протянутую ладонь, потом снова на мать и отрицательно качнул головой.
— Уходи отсюда, убегай, проси помощи у господина Запада, иначе… — его лицо исказилось в испуге, а тело совсем почернело и вытянулось, превратившись в громадную ящерицу.
Линда с немым криком опрокинулась на спину и пятками начала отталкиваться от песка, ещё больше увязнув в нём. На неё смотрело чудовище, чьё тело было покрыто чёрной поблёскивающей чешуёй. Девушка заглянула за его спину, заметив огромный хвост, нервно подёргивающийся из стороны в сторону. Они смотрели друг на друга, не двигаясь. Линда — боясь пошевелиться, вызвать агрессию, судорожно соображая, как ей поступить. И пресмыкающееся — с огромным любопытством наблюдающее за человеком. Ящерица повела носом, словно принюхивалась, и неожиданно Портер услышала:
— Что ты ищешь здесь, живая Душа?
Звук складывался в слоги, а затем и в слова, с натугой. Рот Линды словно одеревенел. Она только что обнимала не сына? В горле застрял ком, стало горько так, будто она всё время до этой встречи бежала за миражом.
— Отвечай, — более требовательно, — да только не смей врать, я чую ложь.
— Это был мой сын? — спросила она.
Ящерица склонила голову и вгляделась жёлтым глазом в лицо молодой женщины.
— Бездна отчаяния, и поэтому безумие в тебе плещется, думаешь, Дуат отдаст то, что стало его? — хохот рваный, сиплый.
Линда похолодела от тона голоса, от смеха, от жуткого вида потустороннего существа, от того, каким холодом от него веяло, а ещё от того, что она почувствовала, находясь рядом с ним. Разрушающую, всепоглощающую безнадёжность, когда уже ничего нельзя исправить. Хотелось зарыдать, выкрикнув, словно выплюнуть тяжесть, мигом возникшую внутри. Тем временем пресмыкающееся приобрело очертание женского тела, став… ею, и застыло. От изумления Линда замерла. Она протянула руку к самой себе, и та вздёрнула её, поставив на ноги. Линда вырвала руку из лап преображённой ящерицы. Та же усмехнулась и, склонив голову набок, наблюдала за ней.
«Она нападёт или?.. — подумала учёная, а в мыслях сложился призыв, будто слова молитвы: — Анубис, помоги своей жрице».
«Линда» напротив злорадно рассмеялась.
— Ты преодолела время и пространство, ты поверила в то, чего нет, ты и вправду уверена в том, что всё, что сейчас происходит, не бред? А что, если я тебе скажу, что этого места не существует, как и тебя в нём, и что ты сейчас нигде и никто? Что ты на это ответишь? — лже-Портер внимательно, с хитроватой всезнающей усмешкой вглядывалась в лицо настоящей.
Всё рациональное в её существе закричало о правдивости слов загадочного визави. На глазах появились слёзы.
— Ты думала, что в Дуате, а его ожившие боги помогают тебе или заключают сделки, а ещё чуть-чуть и ты возвратишься в свой мир вместе с сыном, который мёртв уже долгое время?! Или он жив в твоей реальности? Что из всего, что с тобой происходило и происходит, правда? — она смеялась сама над собой сквозь слёзы, ощутив, как надежда растаяла, а отчаяние заполнило всю душу. — Ты слышишь саму себя? Вижу, что ты начала прозревать, а значит… — преображённая в неё же саму ящерица притронулась к её лбу, и Линду объяло холодное белое пламя.
Девушка тут же услышала крики и открыла глаза. Она привстала на локтях и с удивлением осмотрелась. Учёная оказалась за завесой на том самом ритуале, откуда началось её странствование по Дуату. Несмотря на то, что надо было бы выдохнуть с облегчением, Линда почувствовала на глазах слёзы горечи и потери. Второй раз. Отодвинув завесу в круглую комнату, вбежал фон Бинц.
— Рико! — с радостью и одновременно страхом вскричала Линда.
— Быстрее! — проговорил тот и, дёрнув её за руку, поднял с каменного пола.
— Но там ведь… — девушка застыла на месте.
— Террористы? — мужчина помрачнел, но хватку не ослабил. — Позже я всё объясню, сейчас некогда…
Времени на раздумья не было, и девушка последовала за бароном. Крики стали громче. Общая толкотня и хаос. Пара вжалась в трясущиеся стены. Рико крутил головой по сторонам, оценивая ситуацию.
— Следуй за мной, — выкрикнул он и короткими перебежками стал продвигаться к лестнице, идущей к выходу.
Линда двинулась за ним, временами уклоняясь от полностью дезориентированных людей. Ей повезло, как и Бинцу. Оказавшись в той комнате, они практически не пострадали. Рванув к лестнице, девушка оглянулась и глазами поискала остальных членов экспедиции, но никого не узнала. Не было и чёрного волка.
Выбравшись наружу, они в короткой передышке переглянулись. Необходимо помочь всем остальным.
— Идём же! — прошипел барон, показывая девушке в сторону палаточного городка.
Через какое-то время они оказались в палатке Рико. Он, замешкавшись в проёме, с подозрением оглядевшись, возник возле Линды.
— Ты в порядке? — спросил он и мельком осмотрел девушку.
— Да, но что происходит? — ей нужны ответы на все вопросы, а их было тысячи.
Рико тяжело вздохнул и обессиленно опёрся бёдрами о стол.
— Раскопки в районе Ассиута, а также то, что нам удалось найти Кинополь, возбудили религиозные чувства фанатиков, последователей некой группы «Aldeb alabed», они вне закона в Египте, Интерпол признал их террористической организацией, но их приверженцы есть повсюду…
— А комитет? А тело? — спросила Линда, теряя нить реальности и последовательности.
— Комитет? Тело? — переспросил мужчина, озадаченно рассматривая девушку, сложил руки на груди.
— Те, кто выступил спонсором раскопок и на моё исследование неумирающего… — Линда осеклась, заметив, с каким недоумением смотрит на девушку барон.
— Ты здо́рово приложилась головой, — он произнёс это как-то мрачно.
Портер провела по своему плечу и ощутила под трясущимися пальцами гладкую кожу, она судорожно склонила голову и не увидела клеймо принадлежности Аменхотепу. Она прикрыла глаза ненадолго. Неужели всё, что происходило с ней до этого, всего лишь сон, морок, игра её подсознания?
— Ну как же… комитет дал денег на подтверждение моей теории о том, что есть лекарство, способное излечить любые болезни, и даже даровать бессмертие, — горячо заговорила она, подошла к Рико и, схватив того за руки, продолжила.
Фон Бинц сжал её ладони, чуть встряхнув.
— Ты бредишь, Линда, — он осмотрел белокурую голову на предмет повреждений, — и тебе надо показаться врачу, как только мы уедем отсюда, ты должна быть в порядке, у меня на тебя большие планы, — он нашёл мобильный телефон и набрал номер, пока девушка, ошарашенная и совершенно ничего не понимающая, села на походный табурет.
Барон мерил свой шатёр огромными шагами и на время забыл о ней. Он говорил с кем-то по устройству и описывал ситуацию, попутно прося о помощи. Линда прикрыла глаза руками, пользуясь небольшой передышкой, и пыталась собрать в кучу мысли о быстрой смене декораций.
«Неужели всё? Всё неправда? Я снова в Маате, а Дуат — просто плод моего сознания в болезненном обмороке, и я снова ни с чем, тела не существовало, что я тогда расследовала?» — не нашлось ни одного ответа.
Раздалась знакомая трель телефона, и барон немного раздражённо, подхватив со своего стола телефон Линды, продолжая разговаривать, передал механизм Портер, пребывающей в дымке раздумий.
Она с лёгким удивлением воззрилась на мерцающий экран с именем бывшего мужа и, нажав на сенсор, устало и глухо ответила:
— Баррет, пожалуйста, только не в этой жизни.
В трубке подозрительно засопели и громко выкрикнули:
— Мама, мама, а ты привезла мне сувенир?
Портер встряхнуло, как землю после подрыва мины. Она вскочила и поняла, что не может ничего ответить, горло сжало судорожным нервным спазмом.
— Мама? — настороженно.
— Генри… — прошептала молодая женщина и вновь присела, — Генри, это ты?
— Ну конечно, мам, а кто ещё, ты смешная… Купила? — мальчик гнул свою линию.
— Генри…
В голове сразу возникла мешанина мыслей: она прошла какой-то неведомый ей квест, боги смилостивились и отпустили её вместе с сыном? Кто принял решение? Осирис? Но ведь она не выполнила сделку с Сетом… Да и без прощания с Анубисом отчего-то заныло сердце. Где-то на окраине сознания маячила мысль о том, что эта реальность казалась намного ярче, чем та, в Дуате. Неужели вернулась?
Последующие события воспринимались учёной почти механически, как и спасение участников экспедиции и встреча с Кэт. Всё происходящее слилось для неё в белый шум, реальным было только общение с Генри. Она заворожённо смотрела на экран ноутбука, где, что-то эмоционально мотая головой, вещал её сын — здоровый и живой. Молодая женщина ни на минуту не расставалась с ним, выслушивая все его маленькие, трогательные приключения, опомнившись только, когда самолёт приземлился в аэропорту Лутон.
Наскоро попрощавшись со всеми, Линда бегом проследовала по холлу аэропорта, глазами ища знакомые фигуры. За турникетами в ожидании стоял бывший муж и Генри. Мальчик отчаянно замахал поднятыми руками, и Портер решила не сдерживаться, громко зарыдав. Через сутолоку она ринулась к ним. Прохожие — такие же, как и она — шли ей навстречу, загораживая проход и преграждая путь, расходясь и вновь сходясь в бесконечном запутанном танго хаотичной толпы.
Она была уже близка к своим родным, как дорогу ей преградил Анубис. Мужчина древком хопеша прочертил линию за ним и схватил её за руку. Он смотрелся настолько дико среди привычных современному человеку вещей, что Линда остолбенела, решив, что это видения от пережитого совсем недавно происшествия. Смуглый голый торс блестел капельками пота, тёмный взгляд ярко-синих глаз исподлобья прожигал насквозь, а железная хватка сильных рук только усилилась.
— Что? — Линда не успела произнести вопрос и хотела оттолкнуть его.
— Внимай, Бахити, времени нет, ещё чуть-чуть и тебе не поможет даже Ра, — прохрипел тот, — то, что ты видишь, не существует, это сладкий пленительный яд ящерицы Великой пустоши Нефтиды…
— Но вот он — мой сын, — молодая женщина выглянула из-за его плеча и посмотрела на Генри, лицо того, равно как и лицо его отца, вытянулось от недоумения, но они тут же принялись вновь махать Портер, сопровождая это действие громкими криками.
— Твой сын в Дуате, — Анубис встряхнул девушку и заставил взглянуть на себя, — я не могу тебя заставить… жить, но и не могу оставить умирать, здесь ты не обретёшь желаемое.
Линда вновь сделала попытку вырваться из его стальных объятий, но он снова не дал.
— Свобода, мать его, воли, — прошипела девушка, если бы гнев мог убивать, то Анубиса бы уже тут давно не было.
— Свобода — да, но это не она, это твои иллюзии, ящерица питается ими, Бахити, — Инпу встряхнул её уже более ощутимо. — Всё то, что ты сейчас видишь, — всего лишь морок чудовища Небетхет, которому ты разрешила заглянуть в себя, ты дала волю чувствам, оно нашло лазейку. Да, у тебя есть твоя свобода воли, только вот как ты воспользуешься ею: умрёшь, сожранная песками владений моей матери, или выживешь и продолжишь поиски? Ведь осталось всего ничего, до полей Иалу рукой подать.
Линда ощутила, как по щекам покатились горячие слёзы. Иллюзии заманчивы, они опасны своей лёгкостью, особенно для тех, кто хотел быть ими обманутым. Она вновь взглянула на Генри и Баррета, те подбежали ближе и теперь на все голоса звали её с собой, почему-то не заходя за ту линию, что очертил Бог Смерти.
Она на миг прикрыла глаза, судорожно вздохнув, а уже открыв их, безэмоционально произнесла:
— Мне нужно уладить свои дела, я не пойду с вами.
Генри и Баррет, не сговариваясь, вновь рванули к Линде, при этом злобно зашипев, их лица исказились, вытянулись и почернели. Реальность вокруг стала тёмной, лопнув, как старая киноплёнка от жара огня. Портер вновь ощутила сухой воздух владений Нефтиды. Половина её тела находилась в пасти гигантской ящерицы, той, что обманом хотела заманить в своё чрево учёную. Чудовище пыталось засосать Бахити в себя. Она подняла голову и упёрлась взглядом в глаза Анубиса, он мёртвой хваткой вцепился в её руки, так и не дав ящерице поглотить её.
— Инпу… — прошептала Линда растерянно, затем, собравшись, не отрываясь от лицезрения его лица, продолжила, — господин Запада, Великий Тёмный, спаси свою Жрицу… — она заметила, что лёгкая усмешка, как лёгкая рябь на воде, задела его чувственные губы.
Анубис почувствовал, как тело девушки поддалось, выскользнув из безобразного рта гигантского пресмыкающегося. Оно в бессильной ярости заверещало, но приблизиться к богу и его жрице не осмелилось.
— Моя… она принадлежит пескам Нефтиды… — орало оно и брызгало горячей слюной вокруг.
— Ты не имеешь власти над нами, — спокойно и твёрдо произнёс Инпу и, сомкнув запястья с легковесными золотыми браслетами на них, бесстрастно взирал на чудовище, вдруг закорчившееся и в мгновение ока разорвавшееся на два больших куска.
Линда отскочила от упавшей туши, но та успела всё же окатить её волной густой крови, досталось и Анубису.
— До полей рукой подать, там нас примут как дорогих гостей, — заверил её Инпу.
Девушка оглядела себя, с отвращением вздохнув, затем, махнув рукой в сторону ветхих ворот, скептично хмыкнув, мрачно произнесла:
— Это похоже больше на ад, чем рай.
Анубис резко повернул голову, и Линда заметила, как напряглись узлы его мышц на плечах и предплечьях, а костяшки пальцев, сжавших оружие, побелели. Он выглядел крайне удивлённым и растерянно двинулся в сторону огромных, обветшалых врат. Они прошли в пустое раскуроченное поле. Дышалось здесь намного легче, чем во владениях Небетхет. Но погибшие спелые колосья на хаотично разбросанных крупных комьях земли, как будто взрыхлённой гигантскими боронами, вселяли ужас. Тут совсем недавно что-то произошло, нечто страшное. Бог втянул ноздрями прелый воздух свежевывороченной земли и решительным шагом вернулся обратно к воротам.
— Что случилось? — обеспокоенно спросила девушка и с тревогой вгляделась в вытянувшееся, побелевшее лицо Инпу.
— Полей больше нет, — произнёс он, и, словно обезумев, рванул порыв жаркого ветра, разнеся его слова по округе эхом в замкнутом пространстве.
— Как нет? — Линда забежала вперёд него. — Что это значит?!
— Значит, что людские Ка теперь не здесь, — он мрачно взглянул на девушку, затем выкрикнул в тёмное клубящееся пространство, — мать тьмы, Небетхет!
На перепутье: поля Иалу или мир чудовищ?
Темнота соткала Нефтиду. Прозрачные ткани нескромно облепили её фигуру, а на голове у неё высилась корона в виде иероглифа с её именем. Она повисла в воздухе в нескольких сантиметрах от земли, почти касаясь её, но так и не ступив. Женщина вначале взглянула на Линду, и девушка уловила в её взгляде любопытство и жгучую ревность, затем на сына, чьё лицо искривилось гневом.
— Не ты ли призвана охранять границы миров? — спросил тот женщину. — Узри разрушения, где порядок?
Она перевела взгляд на разделённое пополам тело ящерицы.
— Жалко зверушку, — вздохнула она притворно и тут же поспешила ответить теряющему терпение сыну, — поля Иалу были в целости и сохранности до того, как ты собрал могущественных богов на суд Эннеады…
Инпу побагровел и с яростью, несвойственной ему, спросил:
— Ты намекаешь на мою вину в том, что место отдохновения праведных душ опустело и стало похожим на?.. — он вдруг осёкся и оглянулся в другую сторону, затем с немым вопросом вновь воззрился на мать.
С той, как с лица вуаль, спала вся спесь. С тревогой она произнесла:
— Эннеада должна знать, — затем вновь обратила своё внимание на Линду, — вот что стоила Дуату одна ошибка…
Девушка судорожно вздохнула, почти физически ощутив испепеляющую неприязнь древней богини.
— Это моя жрица, — чётко произнёс Анубис, при этом ей показалось, что она услышала глухое недовольное рычание, — Бахити пришла сюда по доброй воле, чтобы предупредить богов Великой Девятки…
— Небескорыстно, — хмыкнула та, поджав губы, но во взгляде промелькнуло нечто похожее на уважение.
— Как и все решения богов — результаты сделок, а разрушение полей Иалу — это результат нашего неверия, беспечности и жадности, мы настолько привыкли к своей могущественности, что не заметили, как у нас под носом творятся беззакония, способные разрушить миры, покинув людей, решили, что мы — вечны… — парировал тот, — хватит препираться, нужно доложить Осирису.
— Предстанем же перед очами богов и расскажем об опасности, сын, — призвала к действию Нефтида.
Инпу, не посмотрев в сторону Линды, взял её за руку и потянул за собой, но встретил сопротивление. Она мотнула головой.
— Если полей Иалу нет, то где находятся Ка? — спросила учёная, её дыхание участилось, она же знала ответ, — Амат?
Бог мёртвых кивнул и почувствовал, как тепло её ладони оставило его.
— Я иду туда, — глухо.
Хозяйка темных пространств издевательски захохотала.
— Она душевнобольная? — решила уточнить Великая Тёмная. — Ты не знаешь наверняка…
Линда взглянула в лицо Анубиса — тот, не повернувшись к матери, следующие слова всё же адресовал ей:
— Доложи остальным, Ра и Осирис уж точно решат, что делать.
— Что?! — как будто не поняв, решила уточнить богиня, она соизволила опуститься на песок.
— Ты слышала.
— Инпу, — Небетхет развернула его к себе, — никому не под силу справиться с монстрами неизведанных глубин, даже по пути в Амат силы богов иссекают, а уж там отчаяние и безысходность царит, к тому же у тебя нет ключа.
— Сету удалось, — Анубис усмехнулся, но от последней фразы он болезненно поморщился.
— Хватит ли тебе? — скептично.
Мужчина на миг прикрыл глаза и саркастично ответил:
— Спасибо за веру в меня, матушка.
— Ты толкаешь его на смерть! Решила убить бога?! — с гневом и печалью выкрикнула Нефтида в последней попытке остановить чёрного волка.
Бахити не успела ответить.
— Боги должны смертной Душе, — произнёс он и крепче сжал ладонь девушки и, обращаясь к матери, — чем ты быстрее предупредишь Девятку, тем быстрее они придут на помощь.
Прекрасные черты лица исказились. Нефтида колебалась несколько секунд и исчезла, растворившись в воздухе так же бесследно, как и появилась.
— Это правда? — спросила Портер, когда Инпу двинулся в противоположную сторону от врат в несуществующие нынче поля Иалу.
Он остановился и, повернувшись к ней, ответил:
— Нам нельзя ждать, если людские души не на полях Иалу, вероятнее всего, они затеряны в пустыне по пути в Амат, я чую, что мы должны быть там, — только и ответил бог мёртвых.
Он дождался, пока Бахити поравняется с ним. Пара двинулась вперёд, всё сильнее погружаясь в пространство, окружившее их фигуры кроваво-оранжевым маревом.
Дуат. Сообщение для богов.
Нефтида как вихрь ворвалась в пустой зал присутствия Великой Эннеады. То, что она собиралась сделать, а именно призвать богов в неурочный час, отвлечь их от созерцания своего величия, было немыслимо.
— Боги, услышьте мой зов, — выкрикнула она, — соберитесь здесь и сейчас…
Ответом ей послужил шорох ткани, туда женщина и повернула голову.
— Что случилось? — спросил вкрадчивый голос из тени прохладного помещения.
Небетхет вздрогнула и быстрым взглядом пробежалась по резьбе высоких престолов, молчаливым рядом взирающих на неё. Один был занят.
— Отозвался лишь один ты… Вот бы не подумала, — с усмешкой проговорила женщина.
— Богам не до призыва опорочившей себя богини, — тень насмешливо склонила голову, оставаясь на границе недоступности проявления черт лица.
— Не тебе меня судить… у самого лик по самые уши в нечистотах, — парировала та, резко выпрямив спину и гордо подняв голову. — Я бы хотела доложить всей Девятке о разрушении полей Иалу.
— Разве богам есть дело до всего, что не касается их маленького бытия в Дуате? Ра, старик, совсем сдаёт, и никто не может понять, что этому миру нужно новое солнце, — вкрадчиво продолжил тот. — Дуат рушится, что ещё нужно богам, чтобы они задумались о смене власти?
Небетхет осуждающе взглянула на тёмный трон.
— Не твоего это ума дело, — хмыкнула она.
— Не ты ли помогала мне? А ведь тебе все доверяли, любили тебя, — бог говорил выверенно, точно, словно знал, что каждое его слово попадёт в цель.
И оно попало. Богиня побледнела и распахнула и без того огромные с чёрными зрачками глаза, густо подведённые чёрной краской.
— Я не перестану сожалеть о случившемся, до конца моей вечности щёки мои будут пылать от стыда, я не хотела обманывать тебя, — женщина сжала ткань платья, но вдруг, словно бы о чём-то догадавшись, вновь вгляделась в полутень на троне Осириса, на видимой части бедра блеснул Анх жизни.
— Что? — мужчина расхохотался. — Только сейчас поняла?
— Так это твоих рук дело! Всё, что сейчас происходит, это сделал ты! Анх жизни у тебя есть, тебе нужен ключ Анубиса, — она поражённо смотрела на того, кто громадной фигурой возвышался над ней. — Что ты хочешь? Воссесть на трон Ра? Разве тебе мало власти? — затем насмешливо: — Унесёшь ли?
Нефтида уже хотела было выкрикнуть призыв вновь, как тот, кто только что разговаривал с ней на значительном расстоянии, молниеносно приблизился к ней сзади так, что женщина охнула, не успев среагировать и пожелав отскочить, ощутила глухой удар по затылку, мигом отключившись.
По пути в Амат. Пустыня мира Дуат.
Линия горизонта утягивала за собой уставшее дряхлое красное солнце, не оставляя паре и малейшего шанса на спасение. Медлить было нельзя. Анубис выпрямился и напрягся, привычным покровительственным жестом завёл Линду за спину. Вцепившись в его предплечье холодными от устрашавшей неизвестности пальцами, учёная ощутила на его коже мурашки, словно бы несуществующая в человеческом облике шерсть вздыбилась на нём. Он чуял беду. Хопеш в другой его ладони зазвенел от предвкушения. Оружие в его руках обрело свой голос: стальные ноты, затаённая ярость, точность, с которой будет поражён враг, позволение приблизиться, чтобы войти в интимное пространство друг друга с одной лишь целью… убить. И песок вокруг них ожил, закружившись мелкими воронками возле их ног. Линда прижалась к спине мужчины, отпустив его руку, с интересом и опаской покрутила головой, разглядывая природное явление.
Бог развёл руки в стороны и поднял голову к небу, прямо к наметившейся на нём сквозь пелену сизого дыма луне. Воронки из песка, не переставая кружиться, отодвинулись в сторону, и теперь пара была как будто в эпицентре небольших по величине ураганов. Инпу сорвался с места и начал ходить по спирали, всё больше раскручивая её траекторию, на границе песочных вихрей, освобождая для себя и Бахити обширную территорию.
Девушка не могла отвести взгляд от бесшумного лёгкого танца Инпу, больше схожего с шаманскими практиками, с камланием, с увещеванием стихий, чем с безусловным повелением божественного существа. Древко его оружия очертило круг по границам песчаной вьюги, и та мгновенно стихла, жалобно скрипнув зубами в бессильной злобе. Он выпрямил торс и взглянул в сторону тонкой полоски света, которая грозилась исчезнуть в любую минуту. Анубис тяжело дышал.
— Что ты сделал? — с любопытством спросила учёная.
— И природу можно заворожить, даже такую капризную… Продержимся до утра, — ответил бог хрипло, чуть улыбнувшись, и отёр пот со лба.
И только сейчас Линда поняла, что не было той лёгкости, с которой мужчина чертил круг, он и впрямь говорил со стихией, успокаивая её, словно агрессивную змею, на которую нечаянно наступил незадачливый путник. Ещё несколько мгновений, и он буквально из ничего разжёг огонь, тускло осветивший их полянку. Солнце мира мёртвых окончательно село за горизонт.
— В этом круге нам ничего не грозит, но всё равно мы уязвимы, — короткий взгляд, брошенный на огонь и вновь на девушку, — если удастся пережить эту ночь, мы найдём Амат, а там… — он внимательно следил за тем, как преображалось лицо Линды, приободряясь. — Но сначала нам нужна вода, — он помрачнел, заметив, как её сухие губы прошамкали бесшумное согласие, — как и в каждой пустыне, в этой тоже есть оазис, мы должны добраться до него.
Линда кивнула. Злость на него давно пропала. Обида на Инпу вначале дала неведомую ей силу, потом же она улетучилась вместе с решительностью, и на её место пришёл ужас. Сету удалось застать её в самый уязвимый момент и, заманив в свои сети, заключить с ним сделку. А если бы Анубис не пришёл? И должна ли Бахити поведать ему о сделке с богом войны?
— Что за источник? — девушка решила повременить с признанием.
Он вытолкнул воздух из себя через чуть приоткрытые губы, уперев руки в бока, медленно произнёс, кинув на девушку взгляд исподлобья:
— Нам не пересечь пустыню, отделяющую мир праведных и грешников, если мы не найдём его, когда мой… — он чуть смешался, дальше продолжил, уже не глядя на Линду, — Сет получил смертельные ранения, когда победил Апопа и загнал Амат обратно в свои владения, он излечился именно в нём, неизвестно, какие ещё в себе таит свойства эта вода, да и передышка в пути не помешает, — Инпу предвосхитил вопрос, застывший в её глазах, — тебе будет нужен отдых.
— Ночь ведь не будет длинной? — проговорила она, садясь на песок, ощущая обжигающую пустоту под собой, как будто этого места не существовало.
— Тебе решать, — пространно ответил тот и присел рядом, — а вообще лучше набраться сил.
— Я буду бодрствовать, — она уверено отклонила предложение Инпу отдохнуть, — а ты поспи, я разбужу, если что.
Анубис изумлённо воззрился на девушку.
— Я не смыкал глаз… — задумчиво произнёс он, как будто что-то вспоминая, — с тех пор, как помню себя, — он улыбнулся одними кончиками губ, невольно улыбнулась и Линда.
— Привилегия богов? — спросила учёная, даже не сомневаясь в ответе.
— Боги спят, люди умирают ежесекундно, — ответил он серьёзно, потерев подбородок о плечо, смахнул с переплетённого венами предплечья мошку.
Молодая женщина свела брови к переносице и с сомнением спросила:
— То есть пока ты здесь, люди не умирают?!
Он с недоумением посмотрел на Бахити, до которой только сейчас начал доходить смысл его недавней фразы.
— Или ты… то есть ты везде? — её лицо вытянулось от изумления, и выдохнула, когда он кивнул. — Теперь я точно не сомкну глаз, — упрямо повторила Линда, устало глядя в огонь.
Память вернула её к недавним событиям, произошедшим на суде. Мог ли быть Амон-Ра кем-то из самой Эннеады? Осирис, владевший Анхом жизни, а значит, имевший ключ от мира Маат, мог ли он нарушить завет? Но зачем ему власть Неберджера, если он и так Царь богов? А может, это жажда власти над Триединым миром? А что люди? Зачем ему поддержка людей? Нагих, смертных? И для чего приносить людям знание о бессмертии? Глобальные мысли роились в голове у Линды, так и не дав успокоиться. Она и не заметила, как внимательно рассматривал её Инпу.
— Ты думаешь сейчас о том, что может разрушить миры, а надо о том, чем может окончиться для нас эта ночь, — подсказал он ей с ласковой улыбкой, разговаривая, словно с дитятей.
Она пожала плечами.
— Это важно, — было произнесла Линда и внезапно поняла, что он имеет в виду.
Бахити прочертила взглядом небо, пытаясь найти знакомые созвездия в чужой воздушной выси, прежде чем начать разговор о действительно насущном. Для него.
— Хочешь поговорить о… том, что произошло на суде? — она аккуратно притронулась к его блестящей смуглой коже, боясь, словно ждала, что он оттолкнёт её.
Инпу судорожно вздохнул и бодро мотнул головой.
— Может быть, когда-нибудь, — что прозвучало как «никогда», слишком больно, будет больно всегда, ведь у богов одновременно всё время мира, а значит, и воспоминания, и чувства не притупляются и нет конца страданиям.
Линда замолкла, поддаваясь его молчаливому настроению. Их время вместе катастрофически быстро истаивало. Хаос прагматичен, думая о равновесии всего во всём, он плевать хотел на переживания тех, о ком печётся.
Мысли крутились вокруг судилища, своего опрометчивого поступка и спасительного соседства бога мёртвых Инпу. Она исподтишка рассматривала его прямой точёный профиль. Огонь явно его завораживал, успокаивая, отражаясь в его синих глазах почти потусторонними бликами. Он словно был не здесь. Возможно, вспоминал что-то из далёкого детства. Надетый им на судилище чёрный парик сейчас отсутствовал, обнажив короткостриженую голову, что Линда расценила как дань традициям Та-Кемет, где жара и насекомые были бичами человека.
— Зачем ты пошёл за мной? — спросила она наконец-то, о чём хотела с тех пор, как распахнула глаза в пустыне Нефтиды и увидела того в тонком свете, излучаемом его телом. — Ты слышал мои молитвы? — последнее она произнесла сбивающимся от волнения шёпотом.
— Я трижды появлялся в твоём мире и в твоё время, трижды Хаос сталкивал меня с тобой, пока я окончательно не понял, что ты ответ на мои мольбы Ему. Я пошёл за тобой, как ты — за сыном, — ответил Инпу и посмотрел на Бахити пронизывающим взглядом, от которого у неё с плеч словно спало бремя непосильного груза.
Из глаз девушки хлынули слёзы, которые бесшумно скатывались по щекам на её испачканные ладони. Она пошла за Генри, потому что у него никого не было, равно как и у неё. Как не было никого и у Инпу. Никого по-настоящему близкого.
Анубис поддел её подбородок длинными узловатыми пальцами и приблизил своё лицо к её, внимательно рассматривая влагу на нём. Оба вспомнили поцелуй за дверями зала суда Великой Девятки, сомнения Инпу и обиду Бахити. Короткий миг их встречи омрачался всё сильнее и сокращался всё быстрее.
— Ты плачешь, потому что… не рада меня видеть? — внутри как будто взорвалась тысяча звёзд, накалив нервы в ожидании ответа, в ожидании горечи отвержения.
Вместо слов она придвинулась к нему, не глядя в глаза и, не встретив сопротивления, уткнулась лицом в плечо, почувствовав, что Анубис перевёл дыхание. Когда он обнял её, она вдохнула и вобрала в себя его запах. Древесный, табачный, с тонким амбре, закрытый, с прозрачным, едва уловимым шлейфом. Он был точно таким же, как его обладатель.
Перед закрытыми глазами возник образ длинноволосого Инпу с маской пустынного волка на лице, пляшущего вокруг благовонного кострища. Многочисленные боги вокруг склонили головы и оплакивали день, когда ушли из Та-Кемет. Слова были не нужны.
Инпу запел хриплым мелодичным голосом о том, что даже у всемогущих никогда не было власти над волей людей. Портер задремала, согреваемая его объятиями и убаюкивающим пением, под мерное потрескивание огня.
Уже потом, вспоминая и прокручивая в памяти последующие события, так и не смогла понять, что именно её разбудило. Но то, что вовремя, так это совершенно точно. Линда непонимающе огляделась вокруг себя, ощутив под своим телом, свернувшимся калачиком, холодный ночной песок потусторонней пустыни.
Сон Инпу. Воспоминание о грядущем?
Линда дремала, иногда выныривая из сна на короткий период времени, и каждый раз успокаивалась, когда видела сидящего с прямой спиной у костра мужчину. Но в очередной отрезок «сон-бодрствование» его тёмная жилистая фигура исчезла из поля её зрения, и молодая женщина, мигом проснувшись, вскочила на ноги. Оглядевшись в поисках Инпу, она заметила того балансирующим возле границы, самим же им и установленной. Мужчина странно покачивался, словно был живым маятником и следовал какому-то своему неизвестно кем установленному ритму.
Портер аккуратно подошла сзади и обогнула его, стараясь не наступать на границы поля, где они, по словам бога мёртвых, оставались в относительной безопасности. Глаза древнего бога были сомкнуты, на лбу билась сильнейшим напряжением жилка, пот проступил крупными каплями, помимо раскачивания в стороны, Инпу била дрожь. Он явно не мог себя контролировать, находясь не здесь.
Линда не знала, что ей сделать, и тихо, с отчаянием в голосе позвала его по имени. Бог замер, а за очерченным им кругом нечто взвыло. Девушка побледнела и ощутила на своём предплечье мёртвую хватку мужчины. Она взглянула в его лицо, Инпу смотрел на неё мутным, невидящим взглядом, будто он был не здесь, а следом за ним и Портер, задрожав, провалилась в бушующую песчаной бурей пустыню. Теперь пришла её очередь вцепиться в руку бога. Вокруг них бесновалась стихия, и не думающая завершаться, разыгрываясь всё интенсивнее. Песок так и норовил забиться им в глаза.
— Инпу, — закричала что есть силы и встряхнула того за предплечье.
— Нет места человеку здесь, — хрипло выкрикнул он, и девушка почувствовала, как её ног коснулась влага.
Она опустила голову и ужаснулась, их ноги по щиколотку погрузились в тёплую бурлящую красную субстанцию.
— Нет места ему и тут, — вновь проговорил Анубис, и пространство вокруг освятила огромная кровавая Луна.
— Это кровь, — с ужасом в голосе проговорила Линда, — где мы? — выкрикнула она и вновь предприняла попытку вывести мужчину из транса.
— Нет места человеку нигде, — также обречённо.
— Что ты такое говоришь? — кровь продолжала прибывать.
— Боги велели собрать жатву, — в голосе проскользнуло сожаление, вибрация его тела передалась и ей, хопеш в другой его руке жаждал крови ещё.
— Инпу, — Линда крикнула что есть силы, — крови уже по колено, что ещё нужно богам?
Она не думала, что бог услышит её, а тем более заговорит с ней. Девушка вздрогнула, когда услышала негромкое, хриплое, вынужденное оханье и острый пронзительный взгляд внимательных глаз.
— Инпу! — выкрикнула Линда с отчаянием и закрыла уши руками, испугавшись, что звук мощно отразился от небесного свода, вернувшись к ней троекратно, вокруг неё кровь забурлила, раздавшись в стороны, откатываясь, вновь явив пески.
Девушка растерянно озиралась вокруг, не зная, где она, что делать и куда идти дальше. Она оглянулась по сторонам. Полная кровавая Луна, осветившая пространство, бросала причудливые тени на песок. Песчаные барханы ожили, зашевелившись, восстав исполинскими фигурами, двинулись к ним. Линда пыталась растормошить бога, но тот вновь не обращал на неё никакого внимания.
Фигуры, остановившись возле Анубиса, пророкотали, показав на разные части света, каждый в свою сторону:
— Господин Запада, ты выполнил волю богов, собрал хороший урожай, пора уходить.
На лице бога мёртвых отразилась внутренняя мука.
— Они повинны лишь в том, что умны и быстро учатся, — его голос был глух, в мгновение ока он стал таким же высоким, как те, что были господами Востока, Севера и Юга, Инпу склонил голову вниз и показал огромным пальцем на Линду, — а она?
— Она та, что была подле тебя, тебе решать, что делать с ней, — ответил тот, кто показывал на Юг.
— Я помню её и не помню одновременно, — растерянно произнёс Анубис, обдумывая дальнейшую судьбу девушки, затем, присев на корточки, склонил голову набок.
— Бахити, — прошептала она и увидела в его огромных глазах белое поле снега и бегущих по нему в радостном порыве двух волков, отличающихся только по цвету шерсти.
Молодая женщина поняла, что тот весь был в своих снах, воспоминаниях, пророчествах. Время перемешалось, над ними были чужие звёзды, чужое небо, под ногами — чужая земля, но она верила в то, что они были друг другу не чужими, пусть и ненадолго.
— Проси — исполню, — наконец-то произнёс господин Запада.
Линда растерялась настолько, что все более-менее связные мысли выскочили из головы. Пожелать мир во всём мире? Вечные блага для всех ныне живущих? Нужно было что-то срочно сказать, попросить у грезящего наяву или во сне бога мёртвых, и Портер выкрикнула:
— Найди оазис среди пустыни по пути в Амат, — совершенно ничего не ожидая.
Та, которую в Та-Кемет нарекли благословенной, почувствовала, что её ног коснулась шерсть. Пустынный чёрный волк, взметнув морду к луне, протяжно и тоскливо завыл. Он метнулся вперёд, затем, остановившись, оглянулся на девушку, вновь метнулся к ней, путаясь в ногах, гибким мощным туловищем толкая её вперёд, отбежав на приличное расстояние. Портер двинулась вслед ему. Ноги вязли в песке. Она то отставала, то вновь нагоняла волка. Пока не остановилась возле него, замершего в ожидании.
На песчаном бархане, освещённом кровавым светом Луны, возвышалось кривое низкорослое сухое деревце. Линда с благодарностью прикоснулась к жёсткой шерсти и ощутила боль такой силы, что пару тряхануло, как и реальность перед ними. Они очутились на прежнем месте, буквально в дюйме от черты. Не осталось и следов этого морока на их одежде или теле.
— Бахити, — прошептал мужчина и покачнулся, — что случилось?
Линда поддержала его, подставив плечо, она улыбалась. Анубис смотрел с немым вопросом.
— Я знаю, где в пустыне вода, — сообщали та радостную весть.
Оазис среди пустыни в преддверии Амат. Источник отдохновения.
Анубис и Линда остановились возле тенистого, на все звонкие трели и голоса воспевающего оду жизни, журчащего прохладной водой, раскинувшегося посреди знойной пустыни оазиса. Мужчина уже ступил на благодатную чёрную землю, а девушка обернулась, обозрев ещё раз мёртвое пространство, которое им удалось пройти, они преодолели немыслимое.
— Бахити, — тихо позвал её Инпу, но тем не менее она вздрогнула, решительно последовав за ним вглубь чудесного кусочка пространства.
Высокие деревья шумели прохладным ветром, мигом вернув им силы. Птицы пели на все лады, приятно лаская слух. И после столь долгого времени напряжения, Линда с облегчением вздохнула. Они углублялись внутрь оазиса, который на проверку оказался намного больше, чем при первом взгляде на него. Вдоль тропы бежал небольшой ручей, а невдалеке раскатисто шумел водопад.
— Кебхут*, — нараспев произнёс он, любуясь течением прозрачной жидкости.
— Это тот источник? — спросила девушка, подумав о том, что у неё нет подходящей тары, но отчего-то это не особо тревожило, она поняла, что беззаботно улыбается.
— Нагостилась уже? Нет, это не он, — усмехнулся Инпу, смутив Линду, вмиг ставшую серьёзной, — отдохнём, и вновь в путь.
Прежде чем ответить, молодая женщина задумалась, не осознав, что при этом сосредоточенно смотрит в лицо бога, остановившегося и тоже взирающего на неё. Внезапно её посетила мысль, что спешка здесь ни к чему, что она так много узнала о Дуате, что так много чувствует и что могла бы дать ещё больше этому миру, что могла бы утонуть в глазах стройного бога, что стоял перед ней, что могла бы здесь…
— Жить… — неожиданно произнёс Анубис.
— Что? — Линда чуть смешалась.
— Здесь вполне можно было бы жить, — разъяснил тот свои слова, а девушка едва заметно вздохнула: вначале ей показалось, что Инпу смог прочитать её мысли, а это место, похоже, навевало одинаковые эмоции.
Живот девушки завыл от голода, как заправский волк в полнолуние, в самый неподходящий момент, и мужчина, усмехнувшись, проговорил:
— Боги не ведают, что хотят люди… Я скоро. Добуду тебе еду, — пообещал тот и исчез в густых зарослях.
Линда с благодарностью проводила его взглядом и тут же с опаской огляделась. Она взглянула на свою одежду, руки и ноги, перепачканные в крови. Женщина споро добежала до водопада, который острыми водяными пиками врезался в небольшое озеро, воды которого были настолько прозрачны, что Линда осмелилась, набрав пригоршню, жадно сделать один глоток. Она оторвалась от естественного напитка, громко дыша, и взглянула на небо, такое же чистое, как воды внизу. Так странно ощущать себя счастливой после почти пройденного пути, ведущего её к цели. Почти счастливой. Ликование будет полным, как только она обнимет своего мальчика.
Прямо в лёгкой, не сковывающей движения одежде Портер медленно вошла в прохладную воду и так же не спеша, откинувшись на спину, поплыла вперёд, почти вплотную подобравшись к водопаду неописуемой красоты. Капли разбрызгивались повсюду, образуя радужную пену и в озере, и в воздухе.
— Рай, — прошептала Линда, пару раз нырнув, а затем поплыла обратно, заметив Инпу, тщательно моющего руки в озере, невдалеке на плотном тёмно-зелёном листе виднелись две крупные рыбины.
Линда не торопясь вышла из водоёма, с изумлением заметив, что мужчина не отвёл взгляд, наоборот прошёлся по её фигуре тяжело, по-плотски, и женщина знала, что сама дала ему право так смотреть на неё. Не хотела? Отнюдь. Он поднялся с корточек, когда она поравнялась с ним, и оттёр с её лба грязь вперемешку с кровью. Портер почувствовала в этом ненавязчивом и простом жесте заботы нечто большее и сильнее задышала от волнения и желания, которое она вновь испытала при его близости, волнующей её. Инпу прошёлся пальцем по щеке девушки и спустился к губам, проведя по ним, чуть приоткрывая. Он и сам был неспокоен, грудь тяжело вздымалась, а Линда замерла. Его ладонь спустилась к шее, пальцы пробежались по ярёмной впадине вниз, к напрягшейся, мигом налившейся полной груди с мелкими горошинками острых, как стекло, сосков. Крепкие мужские ладони по-собственнически сжали полукружия.
— Я хочу лечь с тобой, — хрипло проговорил тот, внимательно заглядывая ей в глаза, а поймав там ответ, улыбнулся кончиками губ.
Трепещущими руками она коснулась его горячих предплечий, вверх по плечам, ощутив под подушечками пальцев движение мышц, и плотнее прижалась к нему. Она была точно уверена, что до этого колеблющийся не в себе, но в её желании бог теперь уже не сомневался, что их вожделение обоюдно.
— Ты должна видеть красоту, подобную тебе, — сипло протянул Инпу и взял её на руки.
Он нёс её, не спеша ступая по едва заметной тропе, которую сам и проложил в девственном лесу, где давным-давно не ступала нога бога, а смертным туда и вовсе была закрыта дорога. Их окружили, словно стеной, высокие деревья, сквозь листву которых, красиво преломляясь, падали лучи солнца, поляна с густой невысокой травой как будто подсвечена изнутри.
Он отпустил её только на середине. Ноги коснулись шёлкового ковра травы и синих, как небо и глаза Анубиса, цветов.
— Что ты не хочешь, чтобы я делал или говорил? — спросил Инпу, притянув её, податливую и мягкую, к себе.
Не задумываясь, Линда произнесла:
— Слов, что ты дарил другим.
Она первая потянулась к нему, осторожно коснувшись губами его чувственных губ. Инпу повторил её движение, носом тронув её, почуяв чарующий аромат её свежей после плавания кожи. Тысячи неразличимых человеческому обонянию оттенков и нюансов, сплетающихся в единый узор запаха, раз и навсегда запечатлевшийся в его памяти. Бахити пахла как лето перед грозой, как зима перед снежной бурей, как мгновение до беды, скорость перед преградой. Неплохое, другая нота, как разрешение давно тянущейся болезни, как остановка в конце дальнего пути, как встреча тех, кто скучал в разлуке.
Его губы с жадностью накрыли её. Ещё и ещё. Терзая нежность, раздвигая алое, врываясь в сочность, играя с языком, спускаясь вниз по стройной шее, трепеща оттого, что она подавалась и откликалась на каждое его движение и действие, чувствуя, как она крупно дрожала и бежала нежными руками по спине вниз, сжимая ягодицы.
Намокшая от воды одежда мешала, и они поспешили освободиться от неё, с жадностью скользя по друг другу взглядами, стараясь впитать как можно больше. Его выбор. Её выбор. Совпало. Он отпустит её, как только исполнит обещание, а она уйдёт, как только получит искомое. Было горько это осознавать, но дети разных миров, времени и воплощений не строили планов. Оба ловили миг, в котором стали самыми счастливыми во всех трёх измерениях. Нет недомолвок и условностей. Нет игры, кокетства и притворства. До предела обнажённые переживания. Они были свободны в своих чувствах друг к другу и просто находились рядом, ощущая другого точно так же, как и себя. Инпу отпустит свою жрицу, как бы горько ему ни было при этом, а она уйдёт, как бы больно потом ни стало. Жизнь каждого при этом продолжится, но вот только можно ли это назвать жизнью? Ни она, простая смертная, ни он не знали ответа на этот вопрос. Платье и схенти упали рядом.
Обнажённой кожей касались друг друга, целуясь до головокружения, до лёгких вскриков, упав в мягкую траву. Она ощутила волну хлынувших мурашек под подушечками пальцев и улыбнулась, чувствуя, как в бёдра уткнулась напряжённая плоть Инпу. В его крепких объятиях девушка выгнулась, сплетя возле шеи руки, притягивая мужчину к себе всё ближе. Тихие стоны, срывавшиеся с полуоткрытых губ, ласкали каждый оголённый нерв. И поцелуи обрушивались лавиной на разгорячённую их единением, подсвеченную рассеянным светом солнца, льющимся сквозь плотную листву деревьев, мягкую тёплую кожу смертной. Захлёбываясь от нетерпения, словно только они могли дать друг другу кислород, необходимый, чтобы дышать.
Обоим показалось, что они грезят. Они одновременно сжали друг друга в объятиях сильнее, а поняв, о чём подумали, почти синхронно улыбнулись в поцелуй. Боялись потерять. Может быть, и здесь был обман, морок, сон?
Линда выгнулась от поцелуя в ложбинку между грудей, от охваченных губами розовых ареол, вся трепещущая от наслаждения, от нетерпения, от того, что сгорала сейчас, как никогда до этого. Инпу утробно заурчал, когда заметил, что она приподнялась на пятках, призывно поведя распахнутыми для него бёдрами. Чуть усмехнувшись, мутным взглядом мужчина обвёл жаждущее его тело, молясь про себя Хаосу, чтобы они оба потеряли память и остались здесь навсегда. Он бы охотился и приносил к её стройным, длинным ногам с тонкими изящными щиколотками рыбу или животных, а она бы… она бы растила его детей. Эта мысль тряхнула бога мёртвых посильнее, чем известие о том, кто является его настоящим отцом.
Он остановился и присмотрелся к ней, исходившейся сейчас в истоме, со взглядом, просящим большего — его всего. Но ей неведомо, что он может дать ей не только сиюминутную близость, он отдаст её самого себя, ничего не требуя взамен, без сделок, без клятв. Но и ему было невдомёк понять, что Бахити его. В белокурой голове теснилась мысль, бьющая, как горячий источник в сознание, наотмашь, которую хотелось проорать: «Твоя!» Там, в прежней жизни, такой страсти не было места, его заполонили вежливое общение, внутренние установки, общественные нормы, ты там занят лишь собой, там не было возможности окунуться с головой в любовь. Да и знала ли она когда-нибудь, что такое любовь?
Безумие порыва, вновь смятые онемевшие от взаимного напора губы, руки, жадно и хаотично движущиеся по телам. Их взгляды встретились, для того чтобы затеряться в лабиринтах мыслей.
Моя возлюбленная?
Не меня ли он искал среди песчаной бури, сам потерянный, на барельефе в доме Бинцев?
Плавный упругий рывок в мягкое влажное тело до упора, вскриком — ответ. Хотелось выкрикнуть «моя», но имел ли право, даже если признала, что его жрица? Хотелось прошептать «твоя», но могла ли, зная, что покинет его, как только свершится сделка?
Движения тел в унисон друг другу, сначала более робкие, затем с увеличивающимся напором. Нежные узкие ладони заскользили по взмокшей спине, впитывая в себя дрожь его наслаждения, задав ритм, ласково сжав узлы мышц, ноготки несильно впились в кожу, руки обняли. Нежное стройное тело, дрогнув, выгнулось навстречу теперь уже более частым, более смелым движениям его ягодиц. Их взгляды растворились друг в друге, помутнев от страсти, вскрики раздавались чаще и громче. Их никто не услышит здесь: ни Маат, ни Дуат. Пусть хоть сам Хаос разверзнет перед ними бездну.
Линда приподнялась и, захватив его лицо в кокон нежных пальцев, вжалась лбом в его лоб, не отрывая взгляда, захватывая его в свою неволю. И без того пленённый, но готовый раз за разом сдаваться.
Если скажу, будет знать, покинет ли тогда Дуат?
Если скажу, что готова быть его, отпустит ли?
Перекат, и Бахити, очутившись на поджарых смуглых бёдрах, двинулась в удобном для себя ритме, теперь уже его изводя то медлительностью, то поспешностью. Бархатистая мягкая кожа мгновенно покрылась испариной и теперь блестела, почти ослепляя, солнце выбелило и без того светлые волосы женщины, глаза она прикрыла, только по выражению лица можно было понять, что она испытывает сильное наслаждение, не хватало лишь воздуха, чтобы крикнуть. Движение по груди, сама сжала соски, распахнув глаза и поймав его руки, потянувшиеся к её стройному стану, поймала пальцами запястья, направив их вниз к чувствительной точке, набрав скорость, сводящую его с ума, вынуждая его двигаться в заданном ею темпе.
Бахити склонилась к Инпу и поцеловала, сильно, переплетя языки в бешеной первобытной пляске Хаоса при создании мира. Теперь пришла его очередь простонать от чувственного удовольствия, от того, как остро он ощущал её, как сильно желал, до близости не осознавая насколько.
Новый фонтан стонов и ударов соединяющихся на немыслимом пределе тел оглушили окрестности. Обняв, он сдавил руками талию до побелевшей под его пальцами кожи, вбиваясь в узость тела настолько глубоко, насколько это было возможно, видя, что она уже на пределе, предвосхищая её сладкую истому, мечтая раствориться в её оргазме своим, достичь пика одновременно.
Линда вскрикнула ему в шею, потерявшись на короткий миг в обоюдном остром наслаждении, до ярких цветных кругов внутреннего зрения сильно сомкнутых глаз, а судорога прокатившегося по телу экстаза увлекла следом и Инпу, выплеснувшегося горячим семенем в податливое нутро. Бахити рухнула рядом, мигом ощутив прохладу этого места, пытаясь успокоить дыхание, где-то в голове гулко отдавалось движение крови, оставившей мощный заряд эндорфинов.
Анубис притянул к себе женщину и поцеловал в приоткрытые губы, она уткнулась в его плечо и наслаждалась тем, как он ласково очерчивал каждый изгиб её тела.
— Я видела тебя, когда кружила в автомобиле по дороге, и в кустах у дома, и возле фонарного столба, — прошептала она в его кожу, дополнительно разогнав мурашки по его телу.
Инпу поцеловал её в макушку и про себя усмехнулся: Хаос приберёг для него рандеву с Бахити на будущее — одну из трёх, ту, которая пока не состоялась, для него. Под грудиной заныло — сильно, сжал её так, что вскрикнула, но всё же не оттолкнула, плотнее уткнувшись в него. Что бы он ответил ей? Что следующая её встреча с ним состоится тогда, когда Анубис будет исполнять свою роль на Справедливом Суде, не помня лиц и имён? И каждому воздастся по заслугам, и он даже не будет знать, какой приговор вынесет в будущем своей Бахити…
— Я нашёл источник, нужный нам, когда охотился на рыб, — ответил тот.
Линда помрачнела, так же как и он. Но ведь она хотела его найти и двинуться дальше, почему же сейчас ей хочется растянуть время пребывания здесь настолько долго, насколько это вообще возможно, испытав при этом чувство вины, что ей как можно скорее следовало бы найти сына? За этими мыслями заворчал голодный желудок. Она подняла на него смущённый взгляд и улыбнулась, следом рассмеялся и невесомо поцеловал её.
— Я тебя так и не накормил, — немного виновато произнёс Инпу и взглянул на Бахити, не торопящуюся подниматься, и снова в глазах вспыхнул алчный плотский интерес.
— Потом, но ужин должен быть умопомрачителен, — женщина, потянувшись к нему, вновь увлекла того в поцелуй и в кокон разомкнутых бёдер, чтобы сгореть и возродиться в его объятиях.
Намного позже они, отдохнувшие, сходили к источнику, набрав воды в небольшую фляжку, хранимую Анубисом у своего пояса. Их одежда сохла, насколько это было возможно, в затухающем свете вечернего солнца. Она, обнажённая и не чувствовавшая ни усталости, ни стыда, сидела возле костра, который бог развёл каким-то только ему одному известным способом, и наблюдала за тем, как тот, лихо выпотрошив горькие внутренности, вложив туда ароматные травы, смазал тушки глиной и положил в затухающие, но всё ещё жаркие угли костра.
— Ловко ты, — произнесла Линда, восхищённо.
Он улыбнулся и остановил на ней свой взгляд.
— Вы, люди, странные существа, сами не понимаете, что можете научить и дать не меньше, чем боги, самим себе и тому, кто рядом.
— Вы, боги, странные существа, раните порой сами себя.
Анубис погасил улыбку, а Линда готова была съесть свой язык.
— Инпу, я… я не хотела, — оговорилась девушка.
— Нет, всё верно, — он вздохнул, — я хочу говорить с тобой о моём рождении…
— Если тяжело…
— Я хочу, Бахити, — Анубис произнёс это безапелляционным тоном.
Повисла пауза, в которой трещал костёр, а вокруг разливался умопомрачительный запах почти готовой рыбы.
— Мать вернулась затем, вернулась, когда я был ещё младенцем, но я не помню её тёплых объятий, как и доброго подбадривания моего отца, — глаза заслезились, и он поднял голову к небу, а Линда подумала, что он никому так не открывался, и кожу накрыло бесчисленными мурашками, — но я видел, как любят Гора, как ласкает его Исида, как им дорожит Осирис, — Инпу взглянул на Линду, — я тогда хотел этого всего для себя, я завидовал брату…
— Возможно, сейчас Осирис захочет восполнить эту пропасть между вами, — прошептала девушка, прикасаясь к его плечу, заметив, что тому хочется ласки.
Анубис мрачно хмыкнул.
— Я — живое напоминание греха Осириса, пусть и случайного, я — живое воплощение стыда Нефтиды, я — горячая ненависть Сета к брату и жене, я — выброшенный матерью ребёнок, и, если бы не милость всепрощающей Исиды, кто знает, говорил бы я сейчас с тобой тут, — его до этого суровый взгляд вдруг стал мягким, Линда подбадривающе улыбнулась.
— Ты тот, кто ты есть сейчас, неважно, что было до, ты не стал жестоким, как твой названный отец, и тебе нечего стыдиться за других, твоя миссия… — она подбирала слова.
— Ты больше не воюешь со смертью? — спросил он насмешливо, но во взгляде читалась мольба.
Линда медленно качнула головой из стороны в сторону.
— Нет, ведь она отдаст то, что забрала, — и лукаво улыбнулась, не заметив, как по лицу того промчалась лёгкая тень, затем бегло, как бы невзначай спросила, когда Инпу встал, чтобы снять рыбу с огня, раскладывая её по плотным, огромным, тёмно-зелёным листьям, напомнившим тарелки: — А ты и вправду потеряешь силу бога при приближении к Амат? — она вспомнила, как он, не напрягаясь, только лишь сомкнув запястья, убил монстра.
Инпу ответил не сразу, придвинув к ней её лист со снедью, затем поднял мигом потемневший взгляд на девушку.
— Небетхет беспокоится зря, пусть тебя это знание не тревожит, я неплохо управляюсь с оружием, — ответил он пространно.
Пара поела почти в тишине, каждый — отягощённый своими мыслями и тем, что скрыли друг от друга, не осмелившись произнести, понимая, что разочаруют. Линда с жадностью, хватая ароматные кусочки, поглощала пищу, приготовленную божественными руками, чем безмерно насмешила Инпу. Потом, искупавшись, они ещё долго говорили о разных мелочах, что так отдаляли и роднили их миры, пока Инпу, обласканный и успокоенный, лежавший головой на её коленях, не заснул как младенец.
Девушка взглянула на его умиротворённое лицо, а затем на флягу с чудодейственной водой. Она аккуратно поднялась, не потревожив его сон, одевшись и взяв ёмкость, покинула оазис, где была самой счастливой во всех трёх мирах.
Примечание:
* чистая прохладная вода.