Дорога в Амат. Ожидаемая находка и неожиданная встреча.
От неё и до самого горизонта, обозначенного ало-голубой лентой предрассветного потустороннего неба, тянулась осязаемая тьма, очень похожая на повисшие в воздухе чёрные шарики инея. Становилось ощутимо холодно, несмотря на то, что песок под ногами всё так же был горяч.
Линда постепенно начинала сникать, и уныние всё больше захватывало её ум и сковывало душу. Сказывалась близость царства Амат — загадочной богини, праматери всех монстров, юдоли ужаса и неизвестности. Вот уже в который раз девушка оказывалась в безвыходной ситуации: она не знала, где можно найти рассеянные по Дуату души, мечущиеся в пространстве между разрушенными полями Иалу и вратами в бездну чудовищ. Учёная только сейчас поняла, что даже не задумывалась о том, что Генри изначально мог попасть в пасть Амат, а не на поля Иалу, но где-то внутри материнским чутьём билась мысль, что она сможет найти его, хотя атмосфера давила и изживала из неё радость.
Подул горячий воздух, развеявший чёрную мзгу, но стало только хуже. Иней растаял на коже и теперь стекал по телу грязными дорожками, а песок прилипал к ним. Линда сглупила, уйдя в неизвестность одна, но звать на помощь Инпу не осмелилась. Она не хотела проверять слова Небетхет на деле.
— Сама сейчас сгинешь, — пробормотала Бахити и отвернулась от потока горячего воздуха, сплёвывая песок, так и норовивший набиться в рот.
Надеяться приходилось только на себя. Несмотря на отчаяние, эта мысль неожиданно придала сил. Назад нельзя, только вперёд. А ещё осознание того, что никто из живых смертных не доходил не только до границы мира Амат, но и просто не пересекал Дуат, ободряло: значит, и у этого мира есть свои исключения из правил, как и везде, значит, если она выжила, то доберётся и до конечной цели. Только как найти сына?
Линда прикрыла глаза и несколько секунд постояла, слушая затихающие завывания ветра и его последние порывы, отдающие в спину, неласковый шорох барханов, и громко затянула колыбельную, что когда-то пела своему сыну:
Сон песочек не тревожь,
Лучше силы приумножь,
Заходи и сам поспи,
Только сына не буди.
Она зарыдала, зная, что сдаваться нельзя, повторяя раз за разом слова песни, срываясь то на беспомощный крик, то переходя на смирившийся шёпот. В горле щипало от натуги. Портер всем своим рациональным нутром понимала, что это совершенно бесполезное действие, но она уже столько перевидала за короткое время, что родилось ощущение: здесь не имеют значения какие-то физические вещи, время, которое в её мире утекало, как вода, здесь ничего не стоило, ценились только действия, и поэтому как только в голове начинала стучать мысль о том, что эта её погибель, так Линда, наречённая для Дуата Бахити, тут же ухватывалась за весь случившийся с ней в посмертном мире опыт, бодрясь, с каждым разом, правда, всё слабее.
Уставшая, обессиленная девушка упала на колени и прикрыла глаза. Слёзы катились по щекам, а она их растирала ладонями с налипшими на них песчинками и всё твердила себе, что надо бы встать, что ещё чуть-чуть и её просто засыплет лавиной вновь разбушевавшейся стихии, которую совсем недавно усмирял Инпу.
Сон песочек не тревожь…
Слабое. Как будто впереди. Линда оторвала ладони от лица и вслушалась. Тишина. Затем вновь слабый всплеск звука. Но ничего осмысленного. Ей показалось. Усталый разум играл с ней плохие шутки. Не будет ничего. Будет только смерть. Она сгинет в песках пустыни Амат. Девушка обессиленно уронила голову на грудь.
Лучше силы преумножь…
Портер встрепенулась и, распрямившись, встала, оглядываясь по сторонам. Даже если и есть тот, кто поёт песню, то не монстр ли?
Заходи и сам поспи…
Вслушалась. Нет. Это не иллюзия. Она на самом деле слышит. И даже различает тонкий голосок. Мальчишечий. Совсем как у…
— Генри, — прошептала она и двинулась в сторону звука, который только нарастал.
Только Генри не буди…
Совсем близко. Вот-вот.
— Генри! — выкрикнула в нетерпении Линда, заорав слова колыбельной.
Через песчинки, мелькающие в воздухе, стал проступать слабый отблеск тонкого силуэта.
— Генри, — молодая женщина рванула ему навстречу, вторя слова колыбельной за голосом сына.
Со взаимным приближением, фразы стали более различимы, абрис оформился, и Бахити явился её сын. Он безрадостно взирал на мать, и даже когда та, подбежав ближе, упала перед ним на колени, даже когда обняла его, не ощутив запаха. Мальчик не отталкивал, не сопротивлялся, но и не проявлял никаких признаков радости от встречи с ней. Он просто не узнал её.
Линда отняла его от себя и, сглотнув горький ком, мигом образовавшийся в надсаженном горле, прошептала:
— Генри…
Мальчик поглядел на неё, и в равнодушных глазах блеснул луч интереса и удивления. Молодая женщина запела колыбельную: тихо и хрипло, заметив, что мальчик немного оживился и безмолвно шевелил губами.
— Генри, — вновь прошептала Бахити, обрадованная хоть какой-то реакцией мальчика.
— Только Генри не буди… — всё шептал и шептал мальчик, затем, посмотрев на мать, спросил: — Ты посланница Осириса? Пришла служить мне? Ты отведёшь меня обратно в мой дом?
Линда почувствовала, что под её ногами разверзлась огромная пропасть, в которую она вот-вот упадёт.
— Генри, я твоя мама, — проговорила та и сильнее вцепилась в руки мальчишки, — я пришла, чтобы забрать тебя…
— Я не знаю тебя, — произнёс спокойным, безучастным голосом Генри.
— А как же колыбельная? — ухватилась она за песню, как утопающий за спасительную соломинку.
— Колыбельная? — протянул мальчик всё так же ровно.
— Ты пел её… Только Генри не буди, — напомнила.
— Да, — тот словно бы встрепенулся, взгляд старался зацепиться, ища что-то знакомое, но ненадолго, затем снова задал вопрос, — а ты отведёшь меня домой?
Она не успела сказать, что заберёт его с собой на Землю, в Маат, хотя прекрасно понимала, что он говорит о полях Иалу, как заметила, что в воздухе сформировалась ещё одна фигура. Портер мигом вскочила на ноги и завела несопротивляющегося сына за спину. Молодая женщина встала в оборонительную позу, а когда песок соткал из небытия женское тело, то Линда выпрямилась и изумлённо вскрикнула, спросив:
— Ты?
Возникшая перед Портер женщина так же внимательно присмотрелась к ней. Красивые, правильные черты лица, смуглая кожа, притягательная, немного располневшая фигура, только взгляд хоть и спокойный, но как будто потухший. Бахити думала, что и она не вспомнит. Но та тепло улыбнулась. Генри, вынырнув из-за спины матери, подбежал к женщине и уткнулся ей в бок, обняв.
— Я, — произнесла женщина с лёгкой улыбкой, затем пояснила, обведя взглядом пространство вокруг них, — мёртвые не помнят жизнь, что вели в Маате, Осирис милостью своею стирает им память, они не ведают печалей, у них нет тоски по утраченному, они не помнят близких.
— Как милостиво, — пробормотала Линда немного ревностно, — почему же ты всё помнишь? Ты же узнала меня?
— Да, — она печально вздохнула, затем улыбнулась, — для меня это проклятие и наказание — помнить свою жизнь, — женщина погладила Генри по голове. — Мы сразу подружились с ним, — мальчик улыбнулся, — я помогла ему освоиться в месте успокоения всех душ.
— Как ты узнала? — поражённо спросила Бахити, но благодарно улыбнулась.
— Он твой сын, я почувствовала это, знала, что должна оказать ему поддержку, — женщина сказала это так обыденно, словно это была её работа, что она выполняла очень хорошо, — я хотела отблагодарить тебя за то, что выжила там, а моя Инпут родилась здоровым дитя.
— Ты была счастлива?
Мать Инпут улыбнулась.
— Да, Камазу — хороший муж и отец, — пояснила она, — я была очень счастлива, жаль, что мало, — лёгкая тень промелькнула по её прекрасному лицу.
Линда улыбнулась, вспомнив, как было важно для жреца обрести семью и передать наследнице своё дело.
— Он вспомнит? — едва слышно спросила Портер, возвращаясь к своей теме, надеясь услышать положительный ответ.
Женщина промолчала. По её взгляду Линда поняла неотвратимую для себя правду.
— Тогда почему ты помнишь? — не отступала от своего Портер.
— Лучше тебе этого не знать, — проговорила та твёрдо.
— Значит, мой сын не вспомнит, и даже если боги вернут его обратно в Маат? — упрямо решив уточнить вновь.
Собеседница изумлённо посмотрела на Линду и отрицательно помотала головой.
— Я не хочу расстраивать тебя, но, если душа прошла суд Эннеады, она вряд ли вернётся обратно.
— Даже если мне пообещал сам Инпу? — молодая женщина не хотела верить в то, что говорила мать Инпут.
Женщина сморщила лоб, как будто пыталась что-то вспомнить — что-то, что неуловимо ускользало от неё. Она пережила нечто ужасное, прежде чем попала в храм к Камазу, и, возможно, чувство самосохранения услужливо спрятало под песками времени это воспоминание, слишком болезненное, чтобы продолжать дальше жить с ним.
А ещё именно ведь эту душу искал бог войны. Но вот душу ли?
— Ты не душа, ты такая же, как я, ты живая, поэтому ты помнишь, — догадалась учёная.
Линда почувствовала, что на её ладонях лёгкими красными электрическими разрядами закололо. То были последствия сделки с Сетом.
Мать Инпут с изумлением и ужасом посмотрела вначале на руки Портер, затем в лицо и выкрикнула с горьким сожалением:
— Поняла ли ты что наделала, несчастная?
Бахити словно бы остолбенела, женщина истаяла в воздухе, и лёгкими, маленькими вихрями возле её ног закружился воздух, впитавшись в них. Девушку передёрнуло. Генри захныкал, а Линда очнулась и, подбежав к нему, успокоила.
— Теперь я тебя буду защищать, — пообещала она сыну, — всё будет хорошо, — прижала к себе.
Мальчик успокоился, а Линде физически стало больно, ведь если бы здесь была не она, а другой человек, Генри бы доверился ему точно так же, как ей сейчас. А что, если он не вспомнит, что, если он всегда будет смотреть на неё, как сейчас, равнодушно, а если привыкнет, то будет ли улыбаться ей, как это делал её сын? А если вспомнит её, значит, и свою болезнь, и боль, и смерть… Понимание этого окончательно разбило ей сердце.
Не успела она ступить и шагу, как рядом возник Анубис. Он смотрел так убийственно холодно, словно пытался заморозить кровь в её венах.
— Я не хотела, чтобы ты пострадал, — открыла она ему правду о своём поступке.
Взгляд смягчился, и он тут же сгрёб её в свои объятия.
— Ничего не случилось, — зашептала она, а где-то на периферии сознания мелькнула мысль, что всё вышло очень легко, так не бывает, но, почувствовав у виска горячее мужское дыхание, успокоилась, а его губы, скользнув по щеке, оставили лёгкий поцелуй.
— Тут плохо, — произнёс Генри, как будто разбудив их одновременно.
Они отстранились друг от друга, а Линда заметила, как на лице Анубиса осела лёгкая тень.
— Я помогу тебе, и ты вновь будешь счастлив на полях Иалу, — бог сделал знак ладонью, и мальчик исчез.
Портер, заволновавшись, решилась спросить, хотя где-то глубоко внутри себя уже знала горькую истину.
— Ответь мне, душу вернуть обратно в Маат неподвластно даже Осирису? — голос предательски дрожал, а когда он попытался взять за руку, отдёрнула так, словно бы перед ней стояла ящерица пустыни Небетхет.
Инпу смотрел мрачно, исподлобья.
— Это не под силу никому, великие жрецы прошлого могли оживлять мертвецов, но ненадолго, и это были бездушные трупы, — признался тот, — Имхотеп, хоть и был живым на вид, не имел Ка, однажды ушедший из жизни человек вечно пребывает в блаженстве, а грешник пожирается свирепой Амат.
Из глаз Линды брызнули горючие слёзы. Первым порывом Инпу было подойти к ней, чтобы оттереть их, сказать, что он был вынужден так поступить, объяснить, что сейчас всё изменилось для него, что Бахити нужна ему, но не так, как тогда в пустыне в Маат.
— Ты врал мне всё время, — прошептала она и сделала предупреждающий знак рукой, чтобы он не смел приближаться.
— Я заставил твою волю подчиниться моей, ты была нужна мне для того, чтобы боги опомнились и нашли того, кто угрожает существованию…
— Богов?! — зло воскликнула Линда. — Ты мне врал, когда мы… мы… Это тоже нужно было для того, чтобы подчинить свою волю твоей?! — насмешливо, колко, зло.\
— Нет, — просто ответил мужчина, ощутив, что помимо своего желания замыкается перед девушкой, что справедливо требовала от него объяснений.
— Или это просто издёвка, такая насмешка над той, что поверила тебе? — внутри всё оборвалось. — Я тебе больше не нужна? Отправишь меня в Маат? Или что ещё сделаешь? Что ещё нужно богам от простой смертной? Хочешь мою душу, сердце? Подожди немного, люди долго не живут, ты положишь его на весы правосудия и так же бесстрастно отправишь меня на поля Иалу, ну или в пасть Амат…
Он порывисто дёрнулся к ней, попытавшись взять за руки, обнять, прижать к себе, но девушка была несгибаема, увернувшись из его объятий.
— Выслушай, — Инпу остановился, — заключая сделку с тобой, я тогда не знал тебя насколько… — он осёкся.
Бахити сощурила глаза, предчувствуя, что он хотел ей сказать. Она саркастично расхохоталась, хотя внутри в самом сердце орудовал хопеш, кромсавший человеческий мотор на куски. То же ощутил и Инпу, сомкнув челюсть до скрипа.
— Это тоже манипуляция? — девушка махнула рукой, затем выпрямилась, становясь твёрдой, как камень. — Можешь не стараться, ведь я уже в твоей воле, веди меня на суд Осириса, господин Запада, пусть отправит живую в мир Маат, твоя жрица, Анубис, послужила тебе.
Линда прошла вперёд, дерзко толкнув Инпу в плечо, уже зная его привычку замыкаться в себе, когда обстоятельства давят. Он не хотел оправдываться, а она не хотела слушать его объяснения, ведь всё было предельно ясно. Учёная всё равно бы не поверила в то, что хотел сказать бог мёртвых. Не сейчас.
Пустыни потустороннего мира выпустили их почти без приключений на верхние этажи Дуата, где в своём ослепительном великолепии пребывали боги, которым никогда не понять нужды людей, которые всегда использовали слабости более хрупких по сравнению с ними созданий Хаоса.
Дуат. Смерть бессмертного и обнажённая правда.
Как только они вихрем ворвались в присутственный зал Эннеады, краем глаза Линда заметила, каким отстранённым и собранным казался Инпу. Он словно бы принюхивался к запаху в помещении, и ему не нравилось: бог поморщился, ненадолго исказив прекрасные черты лица. Внутри же Портер всё кипело. Почему она не может казаться такой же цельной сейчас, а не кровоточить обманутыми чувствами?
«Нашла время думать о любви, — она корила себя последними словами, — ему наплевать на людей, он думает другими категориями, ощущая смерть каждую секунду, он стёр границы между жалостью и своим предназначением, а я всего лишь человек, да и пришла сюда только за тем, чтобы взять своё, своё… — казалось, что кровь вскипела от горечи, что сейчас она испытала. — Бежала за миражами, исполняя волю богов, вскоре стану не нужна, избавятся, я — винтик, выполнивший свою работу, — где-то глубоко кольнуло осознанием, что и она не была честна с Анубисом».
— Инпу… — позвала она его, сосредоточенного, поднявшего вверх руки и сложившего запястья, так что золотые браслеты на них мимолётно соприкоснулись.
Мужчина развернулся и с вопросом посмотрел на неё.
— Мне есть что тебе сказать, — начала было она, но осеклась.
В дальнем углу, почти под самыми высившимися огромными тронами, темнота ожила и всколыхнулась зеленоватым одеянием. Послышался мужской вскрик. Они поспешили туда, и увиденная картина заставила Инпу сгорбиться над телом…
— Небетхет… — прошептала Линда и прикрыла рот рукой.
Инпу провёл руками по лицу матери, и они дрогнули.
Он растерянно взглянул на девушку и еле вымолвил:
— Боги не умирают, — очевидное и страшное.
Затем их взгляды устремились к тому, кто поддерживал голову Нефтиды.
— Осирис, что это? — в голосе Анубиса, бога мёртвых, стояли слёзы, непонимание и скорбь, он забыл о правильном обращении к Царю богов.
Тот обеспокоенно взглянул в их лица и аккуратно опустил голову богини на пол. Распрямившись в полный рост, он величественно поднял подбородок, стараясь скрыть эмоции, что позволил себе недавно.
— Я пребываю в таком же неведении, что и ты, — его тон не выдавал растерянности, он говорил спокойно, будто боги умирали точно так же часто, как и люди.
Линда физически почувствовала насыщенную тёмными оттенками ярость обычно флегматичного Анубиса.
Он дрожал, когда произносил следующее:
— Ты не верил мне, когда я сказал, что в Дуате появился тот, кто хочет получить власть над всеми тремя мирами, я привёл тебе живое доказательство, ты обещал найти предателя, но перед нами погибшая богиня…
— Я больше не владею ключами от Маата, — эта информация стала сродни грому среди ясного неба.
Линда, ставшая вольной или невольной, тут уж как посмотреть, свидетельницей этого разговора, готова была провалиться сквозь землю.
— То есть ты хочешь сказать, что Анх жизни утерян? — нарочито медленно повторил Инпу, пытаясь держать себя в руках даже в такой ситуации.
— Я использовал Ключи, чтобы заглянуть в то время, когда тот, кто творил беззакония, появлялся там, но он словно бы подчистил свои следы, я не мог узнать, кто он, также я не знаю, когда он пользовался ими, я больше не владею Анхом, — пояснил Осирис.
— Как такое вообще возможно?! — вскричал Инпу.
— А как возможно то, что ты, доверившись Хаосу и человеку, спрятал ключи от бездны? — встречный вопрос. — Всё имеет последствия… — Осирис глубоко вздохнул и пронзительно посмотрел на сына.
Одинаковость между ними не была очевидна, но что-то неуловимо всё же присутствовало. А вот разнило их многое. Отец, не имевший возможности воспитать сына, и сын, не знавший отеческой любви.
— Я попытался спасти положение, ведь если Анх смерти будет в руках у предателя, а мы точно знаем, что он в Дуате и он бог, — Инпу еле сдержался, чтобы не взглянуть на бледное лицо матери, обрамлённое каскадом чёрных волос, болезненно поморщившись, — то можно представить себе, то можно представить себе, что произойдёт.
Обнажённой кожей плеч Бахити ощутила сквозняк и резко повернула голову к предполагаемому источнику. Почти в середине залы стоял воплотившийся из воздуха и теней Сет. Увидев, что его внимательно рассматривает смертная, он заговорщицки подмигнул.
— Инпу, — ещё раз позвала Портер, сожалея о том, что молчала, и желая сейчас рассказать богу о сделке.
Тот было повернулся к девушке, но бог войны привлёк всеобщее внимание.
— Я услышал зов Анубиса, — произнёс он высокомерно, — ну и зачем вы оторвали меня от дел? — он начал подходить ближе и остановился как вкопанный, заметив распластавшуюся на полу богиню. — Что это? — он казался встревоженным, и голос отразил его состояние.
Ещё секунда, и он стремительно кинулся к женщине и встал на колени, хватая ту за руку, пытаясь растормошить.
— Что это? — поднял он почерневшее лицо к богам.
— Она мертва, — глухо ответил Анубис.
— Как такое возможно? — теперь он вопрошал Осириса.
— Если убийца — бог, возможно всё, — подал голос Царь богов, он уже не был так безмятежен, как ранее, видя состояние Сета.
— Как такое возможно?! — Сет принялся ощупывать тело жены, тормошить её, пока из-под её спины не извлёк Анх жизни, залитый кровью богини.
Мужчина вскочил и, вертя его в руках, посмотрел на присутствующих.
— Я прибыл сюда и нашёл, — начал спокойно Осирис, но в голосе ощущалось предвестие растерянности, как будто Царь богов пытался вернуть пропавшую на миг былую уверенность, — Небетхет, лежащую на полу, и сразу понял, что мертва, — закончил он и протянул ладонь к брату, намереваясь забрать ключ из его рук.
Но тот медлил, а Линда заметила нечто инфернально-злое, мелькнувшее красным предвкушение во взгляде.
— Она была убита, — Сет встал с колен и произнёс эту фразу так, будто начал зачитывать обвинение, — и ты был рядом с ней в этот момент, — он прищурил глаза, подозрительно оглядев его.
Осирис требовательно тряхнул рукой, и бог войны наконец-то передал артефакт.
— Я обнаружил её… — взор Царя богов вдруг вспыхнул огнём недовольства, щёки мигом покраснели от еле сдерживаемого гнева, затем он прямо высказался, — ты подозреваешь меня в смерти богини, а может, вообще в вероломстве?!
Сет, с подозрением окинув его взглядом, продолжил свою обвинительную речь:
— Ты был здесь один, обладая таким могуществом, какого нет ни у кого из нас, вполне возможно, что именно ты мог убить Нефтиду.
— И зачем мне это делать? — Осирису удалось взять себя в руки.
Сет немного сконфузился при виде вновь обретённой уверенности в себе брата, но продолжил.
— Какая-то страшная тайна, связанная с предателем, к примеру, — гнул свою линию бог войны.
— Не гневи меня, Господин Юга! — проревел, как тысяча водопадов, Осирис.
Линда обмерла, чувствуя, как в помещении поднимается ветер. Инпу попеременно смотрел то на одного, то на другого, не вмешиваясь, стараясь понять, что происходит и что делать дальше.
— Анх жизни у тебя, предатель ходил в Маат, когда ему заблагорассудится.
— Мотив? — Осирису вновь удалось взять себя в руки перед расслабленным и уверенным в своих словах братом.
— Власть, больше власти, — Сет наметил улыбку, но его глаза остались такими же холодными.
Анубис встряхнул головой и крепко сжал глаза, чтобы нечаянные слёзы не были им пролиты, ему надоело слушать препирательство двух могущественных существ, и он выкрикнул:
— Здесь лежит моя мать, — заглушив их спор, — имейте хоть немного совести и вынесите свои препирательства за пределы этой залы, — он умолк, заметив, как и мужчины замолчали. — Она сочиняла погребальные песни — плач, — Инпу оглянулся на Линду, — для каждого свою, и я не ведаю, кто может это ещё.
Портер подошла ближе и вложила свою ладонь в его, поймав на себе удивлённый взгляд Сета.
— Твои жрицы, Инпу, — кивнул он «сыну».
Тот, чуть поразмыслив, кивнул в ответ, сделав неопределённый жест рукой, не отпуская при этом ладонь Линды.
В залу вошли три девушки в печальных белых балахонах. Впереди гордо шествовала Разия с красиво изогнутым кинжалом на бедре, на оружии Линда задержала свой взгляд, понимая, что он ей смутно что-то напоминает. Они изо всех сил старались не выдавать своего удивления. Разия же сделала было шаг в сторону склонившего голову в скорби бога, которому служила, но передумала, увидев, как тот держит за руку Линду. На секунду её лицо выразило недоумение, печаль, растерянность, ревность и злобу. Но, когда Анубис взглянул на свою жрицу, той уже удалось совладать с нахлынувшими эмоциями, и она выразила ему сочувствие, кивнув головой.
— Престол как ладонь всемогущего Ра, — тихо произнёс Инпу.
Девушки переложили тело Небетхет на длинный стол и на почтительном расстоянии ожидали дальнейших указаний богов.
— Мне необходимо доложить Солнцу, — произнёс Осирис задумчиво и исчез, стираясь из пространства.
— Да уж, конечно, вся грязная работа опять достанется мне, — проворчал недовольно Сет, даже не заметив разъярённого взгляда Инпу.
— Смерть Небетхет ты называешь грязной работой?! — еле сдерживая гнев, прорычал Анубис.
— Хочешь наконец-таки разобраться? — вопросом на вопрос, подойдя ближе к паре.
Линда не знала, имела ли она право каким-то образом диктовать Инпу, что ему надо делать, но она придержала рванувшуюся ладонь, не сильно, но так, чтобы он остался с ней. Анубис оглянулся на девушку, но ничем не выразил своего недовольства.
— Смертная имеет такую власть! — расхохотался Сет, подначивая бога мёртвых.
Инпу промолчал, так и не отняв руки. Линда не знала, как бы далеко зашли насмешки господина Юга, как в зале появился Осирис с Ра. Завидев тело, они подошли к лежащей неподвижно богине. Девушки упали на колени и стояли, не шелохнувшись. Ра был взволнован.
— О, Неберджер! — воскликнул старик, и они многозначительно переглянулись с Осирисом.
Он обернулся ко всем присутствующим. Дряхлое вечернее солнце всех трёх миров каждый день возрождалось и проходило свой путь от младенца до старика, бережно оберегаемое Осирисом на пути взросления. В этом мире его день клонился к закату.
— У вас такие лица, так возродите же её, Всемогущие Ра и Осирис! — Сет как будто глумился, каждый находящийся в этой зале вздрогнул от его слов.
— Это невозможно, она вернулась в первозданный океан, в Хаос, это только в его силах, — пресёк его Осирис.
— Сын мой ничего не утаил и мне нужно знать, что мы будем делать? — Ра с открытыми ладонями обратился к присутствующим.
Бог войны приподнял брови от удивления.
— С нами будут советоваться? — спросил он чуть насмешливо.
— Не то время, чтобы показывать зубы, Сет, — осёк его старик как зарвавшегося мальчишку, не зло, но по-отечески строго.
— Никто не должен знать, что такое вообще возможно, — предложил Осирис.
Ра кивнул, согласившись.
— А тот, кто совершил это, предатель, Амон-Ра, — произнёс за всех Анубис.
— Жалею, что тогда не поверил твоему чутью, Инпу, — Ра искренне скорбел, затем, обернувшись к Нефтиде, задумчиво произнёс, — она бы могла рассказать кто убийца, но Анх жизни, хвала Хаосу, у Осириса, и осталось навести порядок вначале в Маате, одновременно вычислить убийцу и предателя в Дуате, и я думаю, вычислим мы его быстро, Анх смерти утерян так, что даже я не чувствую его, и поэтому…
Линда, ожидавшая сама не зная что, держащая в своей ладони ладонь Инпу — единственный на этот миг ориентир, вдруг почувствовала, как щиколотки что-то щекочет. Она рассеянно взглянула себе под ноги и увидела, как нечто красное, словно капельки крови, повисло на них. Это заметил Инпу, он долгим непонимающим взглядом посмотрел на молодую женщину, но она не успела предупредить его.
— Не так быстро, старик, — возразил ему молчавший до этого Сет.
— Что ты хочешь сказать? — недовольно спросил Осирис. — У тебя есть лучший план?
— О, да, — произнёс тот и раскинул руки, открываясь, затем склонив голову набок, вперился немигающим взглядом в лицо Линды.
Она побледнела, почувствовав, как повисшие в воздухе капли обрели более весомый вид и стали собираться возле Сета. Заметили это и все присутствующие. Оформилась фигура, воплощаясь в женщину, что была в пустыне Амат.
— Инпут! — вскричал Анубис, переводя взгляд то на Линду, то обратно на неё.
— Инпут? — непонимающе спросила Бахити, — это мать Инпут.
— Инпут, — повторил Анубис и посмотрел с укором, — ты заключила сделку с Сетом?
Линда отрывисто кивнула.
— Я пыталась сказать… Она вышла ко мне в пустыне, когда я искала сына, — объяснилась она сбивчиво.
— Так пыталась, что промолчала, — он не удержался, чтобы не съязвить, отвернулся и выдернул ладонь из её, кинувшись к Сету.
Осирис и Ра непонимающе смотрели на происходящее, на миг растерявшись. Этим воспользовался бог пустыни.
— Она вместилище Анха смерти, — выкрикнул Анубис по пути.
Сет ответил быстро, схватив безвольную Инпут в свои руки, и прижал её к себе, сделав живым щитом.
— Остановитесь, все, — предупредил он хрипло, Инпут в его руках повисла, словно шарнирная кукла, только по щекам стекали слёзы.
Анубис поднял руки и мотнул головой, тормозя Осириса и Ра от применения силы. Бог войны слегка качнул головой, и через пол в помещение ворвались два тёмных вихря. Перед ними предстали два демона пустыни, служители Сета. Их вид был страшен, они, подобные самым мерзким насекомым на свете, клацали клешнями, и с их жутких огромных мохнатых хоботков стекала густая слюна. Они встали позади богов, готовые действовать.
— Всё правильно, сын, — последнее было сказано с явной издёвкой, Сет повёл головой и довольно улыбнулся, — один неверный шаг, и все чудовища Амата появятся здесь.
— Ты в неё спрятал ключи? — переспросил Осирис, он обращался к Инпу, одновременно ища возможность обезвредить брата, — как такое вообще возможно? Почему она тут? Как её нашёл Сет?
— Ты задаёшь вопросы не тому, — слова Царя богов возымели действие, бог войны был взбешён.
Инпу удержался от укоряющих слов, и всемогущие это почувствовали.
Сет улыбнулся, обнажив клыки, и в нос Линды ударил запах, перепутать который она бы не смогла ни с чем. И всё, что происходило до этой сцены, сложилось в единую картину.
— Он — Амон-Ра, — выкрикнула Бахити.
— Вероломный предатель! — Осирис поднял руку, на которой мгновенно появился шар, подобный круглой молнии, искрящийся электронными разрядами.
— Я бы не стал использовать свою силу, Осирис, — предупредил Сет повторно, его ладонь скользнула к животу женщины из пустыни.
Присутствующие в зале замерли и напряглись, готовые в любой момент к схватке или смерти. Жрицы присели на пол, кроме Разии, которая напряжённо вглядывалась в лица богов, схватившись за кинжал. Ра тяжело вздохнул и взмахнул рукой.
— Я так понимаю, твой гнев направлен на меня? — печально спросил старик. — А ведь у тебя почти абсолютная власть над людскими душами и земными царями, пустошами и пустынями, ты — герой, убивший Апопа, спасший мир от власти чудовищ, тебе поклоняются, тебя любят…
Сет криво осклабился.
— Не смешно ли тебе произносить такие речи, дряхлый? — грубо начал бог. — Пустыня — не ссылка ли за то, что оказался сильнее всех богов, страх за то, что могу лишить всех вас могущества, а игра с душами — ни жалкое ли подобие власти, ведь люди могут быть упрямее ослов? Мне надоело их склонять к жестокости, и я предложил им вечную жизнь, никто не отказался, люди легко становились слугами, исполняющими мою волю на земле, — он расхохотался, — но твоя власть… то ли твоя власть, Ра? Открывать и закрывать миг и вечность, светить во всех трёх мирах, даже Осирис поклоняется тебе, ибо что такое Жизнь без света и тепла? Да и к брату ты всегда больше благоволил, чем ко мне…
— Ты даже рассчитал время, когда я особо уязвим, — печально констатировал факт Ра, он опустил глаза.
Ноздри Сета раздулись от гнева.
— Почему ты не злишься на меня, где твоя ненависть?! — вскричал тот, теряя остатки терпения.
— Ты всегда был слишком горяч, — Ра улыбнулся, и Линда вдруг поняла, что Солнце не перестало любить свою высохшую до песка землю, ведь те, кого мы любим больше всех, всегда подвергаются самому пристальному нашему вниманию, мы неравнодушны к каждому их слову и действию, — я оберегал от настоящей власти, что могла вскружить тебе голову, мы ответственны за то, что происходит в этой Вселенной, — затем, резко вскинув голову, присмотрелся к сыну. — Мы всё время были слишком беспечны, не знали горя, ведь боги вечны, но не бессмертны, забыли об этом, но сейчас я оплакиваю не только смерть Небетхет, но и мою недальновидность, я слишком мало любил тебя… Но я прощаю тебя заранее…
— Ополоумел, что ли?! — гневно вскричал Сет. — Мне не нужны твои призывающие к совести речи и твоё прощение, внимай мне: ещё секунда и тебя не станет, а все остальные боги мне подчинятся, одно в твоей речи меня тронуло — твоё осознание того, что вы все были беспечны, о, как же вы привыкли к своему статусу, не хотевшие никого слушать, вы до такой степени уверились в собственном могуществе, что даже Анх жизни, что Осирис всегда держал при себе, не составило труда выкрасть, воспользоваться слабостью Небетхет иметь дитя не составило трудности, я смог в нужное мне время попасть в Маат и при помощи служителей среди людей зародить ростки будущей катастрофы, призванной уничтожить этот мир. Лишь один неравнодушный Инпу что-то заподозрил, но вы все так легко согласились с тем, что Бог Смерти бредит, и его легко было выставить дураком, однако Анубис опередил меня, спрятав Анх от бездны, тем самым ненадолго спутав карты, но это лишь заняло время в Маате. Я долго искал ключи, но однажды ко мне в пустыню попала девушка, вы бы видели, ничего живого в ней не было, кроме заставляющей упрямо двигаться вперёд ненависти, — его взор обратился к Инпу, — к тебе, племянник, пообещавший за неподъёмное бремя для человека сделать её своею богиней, Инпут, — Анубис и Линда переглянулись, вина и прощение обоюдное. — Девочка, которая служила бы тебе, понесла Анх смерти, впрочем, я тогда не знал это и посчитал, что она будет моей игрушкой, ненавидя тебя, я переносил эту ненависть на неё, — женщина в его руках дрогнула и, уставившись на Анубиса, безмолвно заплакала, — и, если ты заглянешь в её душу, ты найдёшь там лишь лоскуты, ведь я терзал не только её тело…
— Она не может быть Инпут, я принимала у неё роды, она родила девочку Инпут, дочь жреца Камазу, — Линда не смогла больше сдерживаться, любопытство притупило страх, исследовательской душой она хотела знать ответы на все возникшие перед ней вопросы.
Сет поймал её взгляд и расхохотался.
— Прелестная смертная, ты ещё и умеешь задавать нужные вопросы, будет жаль, если умрёшь, но я с удовольствием убью тебя самолично, перед тем как Инпу навсегда закроет свои глаза, — бог пустыни ещё громче рассмеялся, когда увидел, что он притянул девушку к себе и, обращаясь уже к той, что находилась в его смертельных объятиях, произнёс: — Смотри, как боги переменчивы, смотри, как легко раздают обещания…
Линда думала, что мать Инпут воспылает к ней ненавистью, но она смотрела мягко, почти кротко, не переставая лить слёзы.
— Ведь тебя Инпу тоже обманул, подсунув отчаявшейся любящей душе лживое обещание вернуть в живой мир умершее, и ты всё равно держишь его за руку, как там тебя? Бахити? — довершил бог пустыни речь.
— Мы квиты, — дерзко ответила Портер, ловя на себе изумлённый взгляд Анубиса, — мы ничего не должны друг другу.
Сет рассмеялся.
— Ловко ты придумала: душа какого-то мальчишки и судьба всех миров… — начал было он.
— Моё слово стоит дороже, — хрипло поддержал он Портер.
— Какая идиллия! — поиздевался Сет, тряхнув слабеющую в его руках Инпут. — Но мы отвлеклись, маленькая жрица отреклась от тебя, Инпу, от клятв тебе, приняв имя, которое ей даровал я, она — моя Азенет…
— Азенет, — автоматически повторила за ним женщина.
— Но однажды она сбежала, я не мог найти её среди живых и мёртвых, Анх надёжно скрывал её от меня, о, если бы я заранее понял замысел Хаоса, тогда мне бы не пришлось разрушать поля Иалу, но и тут меня постигла неудача, души разбрелись по пустыне, приближаясь к вратам в Амат, путь туда мне заказан, ведь капризная богиня так мне и не простила смерти её зверушки, но я знал, чем можно взять Бахити, прелестница сделала всю грязную работу за меня… — Сет обвёл всех присутствующих пронзительным взглядом.
— Женщина из пустыни, — изумлённо прошептала Линда, — так Инпут, её мать, Азенет, это всё…всё…
— Это моя дочь, которую я сделаю своею женою, когда миры нарекут меня Амон-Ра, моею Амонет, я буду питаться её ненавистью, а она — ужасом передо мной, — торжествующе произнёс бог пустыни, только усмехнувшись на вздох презрения, вырвавшийся из уст Осириса, шар в руках которого всё ещё светился, правда, уже ослабленным светом, — как иногда смешно шутит Хаос…
— Но Хаос привёл меня к Бахити… — возразил ему Инпу.
— Хаос любит играть, любит смешать всё и смотреть, что же выйдет из получившегося, и сейчас его благоволение на моей стороне, — Сет провёл по животу женщины рукой, и… ничего не произошло.
Он озадаченно сделал это ещё раз, потом ещё, пока не услышал тихий смех Азенет-Инпут-дочери Сета. Осирис занёс было руку над ними, но Ра подал знак подождать.
— О, папочка, бо́льшего счастья я никогда не испытывала в своей жизни, ты ведь тоже бог, а значит, болен теми же болезнями, что все остальные, такой же самоуверенный и жалкий, всемогущий, — столько презрения она вложила в эти слова, что, казалось, всё вокруг пропиталось её ненавистью и болью, — ты ищешь Анх смерти, считая, что всё предусмотрел, но одного ты не усвоил: никогда не пренебрегай тем, кто меньше и слабее тебя, ибо мы берём не силой, а хитростью, Хаос не играет, а восстанавливает справедливость, пусть и через все миры и время…
— Глупая! — вскричал он в отчаянии, увидев, что Осирис легко расправился с его демонами, оставив лишь кучку пепла на каменном полу. — Мы могли бы править вместе, я люблю тебя…
— Любишь меня?! Убивший во мне всякую мечту, — женщина развернулась в его ослабевших руках и произнесла прямо в лицо, — до последнего вздоха буду ненавидеть тебя, я была глупа, когда клялась в верности тебе, сейчас же отрекаюсь от тебя, отрекаюсь от служения богам, отныне я служу только себе.
— Где тогда Анх? — вскричал тот в величайшем гневе.
Азенет-Инпут рассмеялась и указала головой на Линду. Практически все, кто был в зале, облегчённо вздохнули.
— Я оставила его в тебе, когда ты несла меня в Дуат, — женщина ласково взглянула на Бахити, — прости меня, но твоё бремя не навсегда, Инпу вернёт утраченное, и Хаос восстановит равновесие.
— Не так быстро, — раздалось над ухом Линды, и она почувствовала, как к её горлу приставила нож Разия.
За разборками богов никто не заметил, что жрица Анубиса медленно, но верно прокладывала путь к Портер. Опомнились только тогда, когда Линда почувствовала холодный металл на шее, не по-женски сильные руки смяли шею в жёсткие тиски. Она лишь с мольбой уставилась на Инпу.
— Что ты ждёшь? — пренебрежительно вопросил его Осирис.
Инпу медлил. В руках Царя богов электрический шар вновь вырос, и он не замедлил метнуть его в Сета. Бог пустыни, предугадав действия брата, бросился наперерез к служительнице бога мёртвых, надавив своими ладонями на её дрогнувшие руки, порезав шею Бахити ещё сильнее. Осирис, было рванувший к ним, не успел среагировать, и Сет, безумно улыбнувшись, сделав пасс свободной рукой, смог обездвижить его. Ра плюхнулся на колени и остался недвижим — предзакатное Солнце умирало, становясь слабее каждую минуту. Анубиса бог пустынных мест не тронул, встретившись с тем твёрдым взглядом.
— Разия, опомнись! — попробовал увещевать бог смерти свою наложницу.
Бахити простонала, почувствовав резкую боль и горячую струйку крови, стекавшую в ложбинку груди. Она вдруг вспомнила.
— Ты та девочка, что подала нож жрецу Косею, тем самым вызвав на ритуал Амон-Ра, ты жрица Амон-Ра! — вскричала она, постаравшись при этом не дёргаться, острый нож вновь порвал её нежную кожу.
— Жаль тогда тебя дядя не убил, гадину, змею, притаившуюся во мраке пустыни, — прошипела та злобно, ощущая сзади поддержку бога войны, в крови бурлил азарт и отвага, даже безрассудство, — а твои глаза, — обратилась она к Инпу, — всегда смотрели на меня как на любимую игрушку, как на вещь, что принадлежит тебе…
— Я разве оскорблял тебя когда-то? Или ты была ущемлена? — спросил тот спокойно, только подрагивающие кончики пальцев говорили о сильном волнении, он лихорадочно соображал, что же делать дальше.
— Я всего лишь служила тебе, но увидев то, как ты смотришь на неё, ты никогда не любил меня, — голос сел, девушка откашлялась, — я поняла, что никогда не буду для тебя… ею, как и ты, Азенет, — она обратилась к Инпут, осевшую на колени и взиравшую на происходящее с горечью, её план не удался, Анх смерти всё равно оказался в руках ненавистного отца.
— Я — бог, — никто не заставит его оправдываться.
— Да, но на неё ты смотришь как смертный мужчина, — выкрикнула она, услышав всхлип Портер, улыбнулась.
— Бахити милостью Осириса уйдёт из Дуата, вернётся в Маат, и в следующий раз мы встретимся лишь на справедливом суде, а ты останешься со мной, — заверил тот, стараясь не смотреть в глаза Бахити, пытаясь выглядеть равнодушным, используя дар убеждения для того, чтобы спасти девушку.
Хватка жрицы ослабла, женщина задумалась, а Линда вздохнула свободнее.
— Не слушай его, Разия, — кинжал вновь приложился к коже, заставляя учёную замереть и отстраниться, — не слушай никого, внимай лишь мне, место верховной богини свободно, будь же моей Амонет, позволь мне завершить дело.
Всё случилось почти мгновенно, но Бахити и Инпу показалось, что прошла нескончаемая мучительная вечность. Разия с усмешкой победительницы передала нож в руки открывшего для всех свою настоящую личину Амон-Ра, жадно схватившего его одной рукой. Нестерпимый жар окутал тело Портер, и она закричала что было сил.
Молодая женщина почувствовала, как что-то отнимается от неё. Вскрылась бездна, а вместе с этим послышался гвалт и рёв тысячи голодных чудовищ, зала наполнилась ими. Во главе явилась сама Амат — голодная и в великом гневе, мечтающая пожрать всё на свете. Линда и Анубис не отнимали друг от друга взгляды. Неожиданно в её появилась горячая решимость.
— Смерть это милость, я поняла, Инпу, по-другому нельзя, — выкрикнула девушка и дёрнулась навстречу ножу, порезавшему её горло.
Линда начала медленно падать, захлёбываясь кровью. Перед её глазами проносилась яростная борьба богов Дуата: с одной стороны, за власть, с другой — за справедливость. Сет на секунду замешкался, не ожидая от Бахити подобного, и это дало преимущество Богу Смерти. Он рванул к дяде и резким движением выбил у того нож из рук, выхватывая и Анх смерти. Но бог войны не растерялся и нанёс удар такой силы, что почти свалил Анубиса с ног. Мужчины схватились в дикой пляске танца. Врукопашную. А вокруг царил Хаос. Осирис тщетно пытался разорвать невидимые цепи, лишённый возможности говорить и действовать.
А на полу, корчась и кривляясь от предсмертных и родовых мук одновременно, умирало вечернее Солнце. Умирало, чтобы возродиться с новой силой. Рвануло тысячами ядерных бомб, сметая всё на своём пути. Обожжённые монстры исчезли, прячась в тени, уползая вновь в свою бездну, когда Инпу, схватив Анх, свёл запястья вместе, закрывая дверь в нижний мир. Сет и Разия затравленно озирались. Осирис вновь обрёл свою силу и простёр над ними руки, но обозлённая и сдавшаяся по принуждению Амат схватила бога войны и предавшую Анубиса жрицу, утягивая их за собой. А на месте Ра появился младенец, истошно прокричав. Бог жизни взял его с кроткой улыбкой на руки.
Линда чувствовала, что её прожгло до костей в ярком и горячем последнем свете умершего солнца, не должно было быть больно, её не должно было быть. Последнее, что она увидела, — распростёртые к ней руки Инпу, тщетно пытающегося поймать её ладони и одними губами произнёсшего то, что никогда и никому не говорил.
Больше книг на сайте - Knigoed.net