Предупреждение! В главе содержатся неподробные сцены насилия и зоофилии в части животной сущности богов Древнего Египта! Читайте с осторожностью!
Оазис Сета. Безвременье. Погибель её.
Азенет поставила изящную тонкую ножку на одну ступень, шагнув, преодолела ещё одну и встала напротив развалившегося полулёжа на диване обнажённого божества, взирая на него сверху вниз. Сет сделал знак рукой, и те, кто были возле него, тут же, шипя и утробно рыча, расползлись. Девушка чуть дрогнула, когда её щиколотки коснулся чей-то мерзко холодный хвост. Она обернулась назад и поняла, что вся зала скрылась в темноте. Но то было миражом в пустыне. Темнота осталась живой, наполненной теми же уродцами, что бог привечал у себя. И она взирала на неё, так же пристально вглядываясь, как и Азенет.
Девушка вновь повернула голову к Сету. Он ждал. Как будто спокойно и лениво — обманчивое впечатление. Его выдавали бешено бьющаяся жилка на лбу, напряжённая шея и вздувшиеся вены на предплечьях. Ни страха, ни сомнений, ни смущения. Пусть хоть весь мир становится свидетелем…
Их взгляды встретились, и Азенет почувствовала, как одежда на её теле истаяла, а невидимая кисть холодом начертила на груди и бёдрах золотые причудливые узоры. Узоры принадлежности. С каждым нанесённым рисунком в воздухе разливались запахи изысканных благовоний, дурманящих и так нетрезвую голову ещё сильнее, и желание, ставшее неожиданно острым, подталкивающим в объятия того, кто сидел перед ней. Того, кто стал сосредоточием её существования.
Девушка подошла ближе и, разведя бёдра, уселась на его колени, которые под ней не дрогнули, словно бы она была частичкой пыли, носящейся в воздухе в столпе солнечного света. Их обнажённые, разгорячённые и напряжённые тела соприкоснулись. Сет потянулся к лицу Азенет пальцами с кольцами, увенчанными драгоценными камнями, которым мог позавидовать любой царь или фараон, очерчивая линию подбородка, касаясь груди, не церемонясь, сжимая её, любуясь тем, как под его грубоватой лаской соски заострились. Затем его горячие ладони легли на талию, притянув девушку к себе ещё сильнее, указывая на своё нетерпение получить то, что он хотел с первой их встречи. Азенет покраснела. Бог усмехнулся и, не дав опомниться, резко приблизившись, впился в её губы убийственно горячим поцелуем. Его язык обжигал, не принося ничего, кроме боли. Оторваться и бежать. Куда глаза глядят. Забыть. Она подумала, что он бы даже не запретил, он бы даже раздвинул границы своего безвременья и выпустил её в ту пустыню, где нашёл. И там не было бы так больно, как ей было сейчас. Но среди всполохов дикого страха, онемения и мук она неожиданно нашла… наслаждение. Пока ещё только предполагаемое, пока только как предчувствие, как тусклые отблески. Она не отступила бы, даже если горячая пустыня под названием Сет спалила бы её дотла, не оставив и горстки пепла. Азенет ответила на поцелуй, вложив всю страсть и злость, призывно двинув распахнутыми бёдрами, влажным межножием задев напряжённую плоть.
В следующие секунды мир вокруг неё всколыхнулся, перевернувшись. Она оказалась лежащей на животе и вдавленной за затылок ладонью Сета в упругое ложе. Азенет хотела привстать, чтобы освободиться от тисков бога, и вытянула руки, но они были тут же перехвачены им и переброшены вверх.
— Ты же хочешь… — прошептал тот, наклонившись к самому уху, и девушка ощутила новую волну возбуждения, мурашками усеявшую кожу спину, напрягавшую и без того острые, как стекло, соски.
А потом почувствовала, как его пальцы, покружив по ягодицам, чуть подрагивая, выдавая плохо скрываемое нетерпение их хозяина, скользнули вниз и, раздвинув увлажнившееся ещё сильнее мягкое лоно, остановились на набухшей точке, потерев её круговыми движениями. Азенет слегка дёрнулась, прислушавшись к новым ощущениям. Приятным, щекочущим, бесстыдным. Она шире развела колени и кожей ощутила усмешку на лице бога, прислонившегося губами к её плечу. Девушка задрожала, когда он оставил её руки, словно пытался узнать, будет ли она с ним по доброй воле.
— Боишься? — вопрос подтвердил действия Сета до его озвучивания.
Азенет приподнялась на локтях и взглянула на мужчину снизу вверх размытым от возбуждения взглядом, рассмотрев часто вздымающуюся грудь и твёрдый член.
— Нет, — ответила она, а инстинкт подсказал приподнять ягодицы.
Вновь щекой в простыню — властный знак. Горячая ладонь, задержавшись на шее, легла на затылок, и она ощутила тёплое, влажное, твёрдое в промежности, породившее сладкий спазм, пробежавший от макушки до пяток и на секунду задержавшийся негой внизу живота. Его хриплое дыхание, влага от поцелуя на спине, а потом… А потом мир сузился до пронзительно резкой боли, сосредоточившейся там, где миг назад было невозможно приторно. Азенет сжала в пригоршни шёлковое покрывало, а затем разжала ладони, попробовав привстать, но мужские руки крепко держали её затылок.
Сет прохрипел, двинув ягодицами вперёд, а девушка вскрикнула, ощутив, как её ноги ослабели и задрожали. Ещё секунда, и бог оставил её полностью, а на бедро упали капли алой крови. Из глаз выступили слёзы.
— Больно… — прошептала она.
— Что? — переспросил он презрительно, его дыхание, и так сбитое, стало ещё более частым.
Обжигающе горячие ладони чувствительно сжали ягодицы, затем развели, и девушка вновь ощутила рывок в тело напряжённой, обагрённой её кровью плоти. Сет прохрипел. Девушка вскрикнула, но потом стиснула зубы и лишь простонала. Как и мужчина, захлебнувшийся своими ощущениями.
— Больно? — спросил он так, словно наслаждался её страданиями, и вновь резко ударил пахом о её ягодицы, войдя на всю длину.
Вокруг послышался гул полузвериных-получеловеческих голосов, как будто радостных, но в сердцевине имеющих зависть, ненависть и ревность к той, которая сейчас на ложе их хозяина ублажала его.
Азенет ничего не ответила, на миг провалившись в нечто чёрное, потеряв сознание, но быстро пришла в себя, как бы в наказание за неправильно сделанный выбор, моля только об одном — чтобы вновь впасть в беспамятство.
Девушка бесшумно зарыдала, когда почувствовала у своего лица зловонное дыхание и мускусный запах. Она уже знала, что увидит там, — можно было не оборачиваться. Но Азенет нашла в себе силы. Жрица безжалостного Сета, повернув голову, замерла от омерзения и медленно провела взглядом снизу вверх, заметив волосатые ослиные ноги с копытами и остановившись недвижимым, хранящим ужас взглядом на них. Азенет знала, что каждый из богов имеет своё звериное обличье, но то, что происходило сейчас позади неё и с её телом, было похоже на нечто настолько нереальное, что ей захотелось смерти для себя. Она ничего не чувствовала, начиная от пупка и ниже, то, что ранее отзывалось острой болью, онемело, или это она периодически отключалась от всего происходящего, чтобы окончательно не сойти с ума. Животное позади хрипело, терзая плоть девушки собой, оставляя на ней отметины, словно от кипятка, с широких, выдыхающих смрад губ срывались капли зловонной слюны.
Азенет отвернулась, и её стошнило.
— Оставь меня, — выкрикнула она изо всех сил.
Но её голос поглотили сотни других, что-то угрожающе шепчущих. Животное, дёрнув копытами и мощно двинув задней частью ещё раз, мелко задрожало, на секунду задержавшись в теле, а затем оставило её.
Пустота, холод и боль новой волной рванули в её истерзанную плоть, и она потеряла сознание, напоследок ощутив, что её тела коснулись горячие ладони Сета, а сам он, рвано дыша, сипло прорычал:
— Моя…
Друзья и враги. Египет. Наши дни.
Линда отодвинула тяжёлый полог и решительно вошла в палатку фон Бинца, застав того раздетым по пояс, на бледной, даже сквозь загар, коже блестела влага, как будто от лихорадки. Медсестра застыла возле его бицепса. Ещё секунда, и блеснула использованная острая игла. Рико поднял бровь, а женщина возмущённо воззрилась на учёную.
— Всё хорошо, спасибо, можете идти, — произнёс тот и кивком поблагодарил медсестру, одновременно безмолвно прося её оставить их вдвоём.
Та недовольно фыркнула и бросила полный презрения взгляд в сторону девушки, покидая помещение. Когда Линда и Фредерик остались одни, между ними повисло тяжёлое молчание.
— Тебе придётся мне всё рассказать, — произнесла Линда безапелляционно, кивнув в сторону выхода.
Барон тяжело вздохнул и провёл по коротким волосам ладонью.
— Это очень долго… — начал было он.
— Ничего, — девушка была настроена узнать всё и села на стул перед столом, возле которого стоял мужчина, — у нас столько времени, сколько потребуется.
Фон Бинц грустно усмехнулся, роняя голову на грудь, но через мгновение он вновь взглянул на Линду, не отводящую от него своего взгляда ни на секунду, и его лицо приняло предельно серьёзное выражение. Мужчина тяжело вздохнул и заволновался, прежде чем заговорить. Он нервно потёр лицо и опустил глаза. Когда он посмотрел на Линду, то его взор выражал отчаяние, а сам он выглядел смертельно уставшим.
— Когда мы с тобой разговаривали о моих целях в поисках нетленного тела, я не всё упомянул… — он замолчал, Портер не торопила его, давая выговориться, сказать то, что он хотел. — Буду предельно честным, — девушка кивнула, подбадривая его, — я болен, серьёзно и неизлечимо, сейчас недуг не так заметен, но со временем и возрастом будет прогрессировать, через какое-то время я стану безмолвным, бездумно пускающим слюну идиотом.
Линда растерянно смотрела на него, а Фредерик продолжил:
— Я долго искал формулу лекарства, ошибался, отчаивался, начинал снова, однажды связался с шарлатанами, потерял время и средства, связи моей семьи и моё страстное желание во что бы то ни стало добиться своей цели привели меня в комитет, принадлежащий элите светского общества, я был введён в управленческую ложу, а когда мне предложили проект и я увидел тебя, говорящую о своих предположениях, сыплющую примерами из раскопанных где-то пыльных папирусов, такую уверенную в своих словах, жаждущую этого открытия как подтверждения своих изысканий, во мне возродилась надежда, что я могу не бояться будущего, что я выздоровею…
Исследовательница вспомнила безумные объёмы финансирования, бессчётное количество заключённых договоров на исследование и постоянные попытки экспериментов. Фредерик преследовал две цели: одну свою, другую для загадочных господ из всемогущего комитета.
— Будешь здоровым или станешь бессмертным? — Линда напряжённо смотрела на барона, гадая, пытается ли он разжалобить её, чтобы склонить на свою сторону, или говорит правду.
— А ты бы отказалась от того или другого? — спросил Фредерик девушку.
— От вечной жизни, чтобы решить проблему и спасти множество жизней, — да, другое мне не нужно, — учёная прекрасно понимала, к какому выбору желал подтолкнуть её фон Бинц, и добавила, — моя позиция с нашего последнего разговора не изменилась.
— Это спасёт мою жизнь, — произнёс он, и их взгляды встретились.
— Ты уверен, что комитет не устранит и тебя? — вопрос пришёлся в самую суть. — Ведь они вряд ли хотят делиться даже с теми, кто принёс им это открытие.
Фредерик тяжело выдохнул.
— Я должен рискнуть, но о чём-либо говорить ещё рано, нужно время на исследования… — начал он туманно.
— Не притворяйся, Рико, ты всё понимаешь, вопрос бессмертия рано или поздно разрешится, учёные, а я не сомневаюсь, что у могущественного комитета на службе самые лучшие, найдут формулу вечной жизни, как только получат образцы тканей нетленного, — перебила она мужчину.
— Я знаю об этом, — он понизил голос, и тот завибрировал от еле сдерживаемого раздражения и гнева, оттого, что учёная как будто не слышала его, — ты не понимаешь, что поставлено на карту, помимо моего здоровья и жизни, я связан по рукам и ногам, это настолько серьёзные люди, что они пойдут на всё, чтобы получить вожделенное, это те, кто управляет миром, а с твоим открытием они станут ещё и небожителями…
Линда невесело усмехнулась.
— Кажется, я открыла ящик Пандоры, — получилось обречённо.
— У нас нет выбора, — заверил он её.
— Выбор есть всегда, у всех действий есть две стороны, правящая элита может и не получить образцы древнего тела, вместо комитета они отправятся, к примеру, в независимые лаборатории, где смогут разработать лекарства, помогающие излечить те болезни, что недоступны для врачевания современной медициной, — возразила девушка.
— Ты не понимаешь, Линда, комитет могущественен…
— Как бы ни был комитет силён, люди в нём предпочитают не «светиться», ставя на руководящие посты своих марионеток, боятся огласки, возмущения общественности, волнений, ведь есть силы, которые противостоят им, иначе их власть ничем бы не была ограничена, даже такими мнимыми, как они считают, условностями в виде свободной журналистики и общественного мнения, они предпочтут отступить, — учёная с жаром убеждала Фредерика.
— Они никогда не отступятся, они найдут эту лабораторию, изымут тело, они убьют всех свидетелей, а если и нет, то испортят репутацию учёных, — фон Бинц пытался донести до девушки правду без прикрас, — они всё равно добьются своего, на кону вожделенное бессмертие, Линда, они пойдут на всё, на их стороне все ресурсы мира.
— Если бы ты позволил передать образцы тканей… — Линда следила за тем, как изменилось выражение его лица.
Мужчина вскочил и вытянулся как стрела.
— Нет! Даже не думай… — его тон был беспрекословен, но, заметив выражение лица Линды, смягчился, — ты подписала соглашение о неразглашении, а при огласке они сделают все, чтобы погубить тебя как учёного, обесценив все твои труды…
Линда горько усмехнулась.
— Это всё ерунда, если моя погубленная репутация спасёт жизни…
— Твоя жизнь, Линда… Я обещал обеспечить тебе безопасность, — Фредерик склонился к ней и взял её за руки, заглядывая в глаза.
— Я с радостью обменяю её на возможность передать часть моего открытия туда, где ему найдут применение на благо людям, — с горячностью начала она убеждать барона.
— Где гарантия, что в этих лабораториях телом не воспользуются так же, как и в комитете? — возразил мужчина.
Ответ на этот вопрос не знал никто. Фон Бинц тяжело вздохнул и посмотрел на неё с тоской. Внутри Линду что-то неприятно кольнуло в самое сердце — он был прав. Внезапно она осознала, что это открытие никогда не должно было состояться, оно, как лакмусовая бумажка, способно показать суть каждого человека, соприкоснувшегося с ним. Иногда не хотелось бы знать, в том числе и свою реакцию.
— Хорошо, — наконец-то произнёс Рико, — хорошо, но давай сначала проведём встречу этим господами на празднике в честь находки в храме Анубиса, а потом я что-нибудь придумаю…
Портер кивнула, не сильно веря словам барона. Она вышла от него в смятении. Фон Бинцу удалось посеять в ней зерно сомнения. Соблазн велик — велик для любого человека, даже для самого бескорыстного. Отдать часть того чуда, что они нашли в храме, — значит сильно рискнуть, полагаясь лишь на порядочность людей, но много ли она стоит, если на кону будет их бессмертие?
Храм Анубиса. Лица под масками.
Её обнажённые плечи мягко обхватила прохлада храма. Храма, ещё в недавнем прошлом засыпанного песками истории, веками и волей богов. Храма, явившегося потомкам словно напоминание бренности их жизни и недолговечности их планов по сравнению с «вечным» камнем. Но Линда знала, что это произведение древнего зодчества таило в себе великое чудо — то, что отражало иное бытие, то, что предстоит узнать науке, тщательно изучив. Это одновременно радовало и печалило. Слишком велико искушение, и она не была уверена, что найдутся такие же преданные делу отчаявшиеся учёные, как сама Линда. Или религиозные фанатики… Можно ли довериться тем или иным? Внутри зрело противное липкое чувство страха и необратимости.
Пышное лёгкое платье при шаге шуршало юбкой и напоминало облако. Чистое, белое, несуразно смотрящееся в грязных тысячелетних стенах.
«Как погребальный саван», — подумалось ей.
До начала вечеринки ей так и не удалось встретиться с Кассилем, она не знала, подоспела ли помощь, а ещё всех учёных, кроме них, увезли за пределы лагеря, и она так и не увидела Кэт, не перекинулась с ней даже парой слов.
В нешироком коридоре, ведущем в зал для церемоний из другого ответвления многочисленных ходов, к ней присоединился Кассиль. Линда подняла брови, когда увидела, что он был в сопровождении двух крепко сбитых мужчин, никого из которых девушка ни разу не видела. Его внешний вид соответствовал её: белый лёгкий традиционный костюм. Она воздержалась что-либо спрашивать под многозначительным и красноречивым взглядом коллеги, которым он одарил её при встрече. Судя по выражению лица, помощь так и не подоспела.
Ещё несколько ступеней, и они оказались в зале, где когда-то служили свои обряды жрецы. Её слуха коснулась тонкая музыка, и девушка глазами нашла четырёх музыкантов в едва освещённом углу, где они совсем недавно с Кэт поняли, что именно им предстоит открыть. Всё менялось с молниеносной скоростью: ещё недавно она лишь грезила результатами своего исследования и радовалась малейшей победе на пути к ним, теперь же после того, как нетленное тело было найдено, она пребывала в замешательстве: открытие не принесло счастья, как ей представлялось вначале, оно грозило перевернуть все устои с ног на голову.
Сойдя вниз, учёная смогла рассмотреть несколько расставленных по ближнему кругу небольших чаш на толстых ножках — жертвенников. Её носа достиг запах тонко пахнущих благовоний, курящихся в них. Здесь царила полутьма, и поначалу девушке показалось, что они с Кассилем одни, пока она не услышала шуршание материала. По стенам стояли тени. На первый взгляд, можно было бы подумать, что это призраки, обитающие в храме, сошедшие с рисунков на его стенах, но Линда не верила в мистику. Вред мог причинить только человек — страшнее чудовища нет.
Девушка коротко переглянулась с Кассилем, пока они оторопело стояли, не зная, куда им двигаться. Сопровождающие слегка толкнули их в спину.
Линда резко развернулась и разразилась гневной тирадой в сторону одного из них:
— Я — свободный человек, гражданка Великобритании, я не сдвинусь с этого места, пока мне не объяснят, что здесь происходит.
Тени у стен зашептались, а из их среды выделилась одна и приблизилась к учёным. Портер смотрела прямо, не отводя взгляда, но где-то внутри заметался страх. Фигура подошла ближе и скинула капюшон.
— Фон Бинц, — произнёс Кассиль и заметно вздохнул от облегчения, но затем напрягся, продолжив, — что здесь происходит? Где все остальные участники экспедиции?
Линда промолчала.
Фредерик ответил на вопрос мужчины, но обращался он к девушке:
— Не волнуйтесь, вскоре вы присоединитесь к ним, те люди, которые оплатили наши изыскания, здесь, и они очень хотели бы, чтобы вы поприсутствовали на их встрече…
— Своеобразно, Вам не кажется? — Кассиль заметно нервничал, вглядываясь в полутьму залы.
— Это всего лишь их причуды, — отмахнулся барон, — после этого… — он замолчал, подбирая слово, — действа они захотят познакомиться с виновниками торжества.
Кассиль и Линда переглянулись.
— Вам надо лишь подыграть, — барон старался выглядеть безмятежным, но учёная заметила лёгкое беспокойство: он то и дело заглядывал ей в глаза, словно пытаясь что-то сказать, но не мог или не решался.
Фредерик отошёл от них, а у коллег появилась пара секунд, чтобы обменяться фразами.
— Ваши уже близко?
— Они не связывались со мной.
Им не дали поговорить, подтолкнув следовать к середине помещения прямо к столу, затянутому леопардовой шкурой. Когда они встали возле импровизированного жертвенника, по всему периметру просторного помещения вспыхнули прожекторы, не сильные, мягко осветившие всё пространство залы. Линда огляделась, заметив материал такой же расцветки, что и на столе возле неё. Занавесь слегка колебалась от дуновения воздуха, открывая высокие ступени.
Линду отвлёк от мыслей о комнате громкий звон хока*. Тут же заиграли саламийи* и зазвенели рикки*. К мелодичным, беспрерывно и монотонно льющимся звукам присоединилось пение, похожее на гул. Низкие звуки как будто разбудили что-то, что дремало здесь тысячелетиями. Это нечто вздохнуло и наполнило это место. Девушка не могла отделаться от чувства, что это не просто вечеринка, не просто светский раут, здесь и сейчас творилось что-то более серьёзное, чем хотел сказать Фредерик или стремились продемонстрировать члены комитета.
К столу из-за завесы вышел высокий смуглый человек, также облачённый в чёрный льняной балахон, подвязанный алым поясом. Люди, что привели их сюда, предложили занять позиции по бокам стола. Линда оглянулась на проход, затянутый тканью, он словно бы притягивал её к себе. Девушка не могла отделаться от мысли, что там кто-то или что-то притаилось и неотрывно следит за ней. Портер постаралась не думать об этом, но тут же в голове возникла другая мысль о том, что там можно спрятаться. От чего или от кого? Волосы на затылке встали дыбом.
«Здесь цивилизованные люди, не дикари, наверняка уважаемые в обществе, просто привыкшие всё обставлять с помпой, — им нужен размах, скучающие, пресыщенные — им нужна тайна, интрига, а мне нужно, чтобы образцы тела попали в другие руки», — она пыталась успокоить саму себя, — вот только Рико заставил меня сомневаться в передаче материалов кому бы то ни было…«
Линда слегка вздрогнула, когда услышала спокойный размеренный голос мужчины:
— Приветствую вас, дети Солнца, что собрались здесь и сейчас, чтобы почтить нашего Наисветлейшего, — он глубоко поклонился присутствующим.
Мелодия стала глуше, голоса стихли, со стороны стен послышался шёпот и шуршание ткани, свет от прожекторов померк, погружая зал в полутьму, фокусируясь на фигурах, стоящих возле стола. Кассиль и Линда растерянно озирались. А прямо за высоким мужчиной они заметили нетленное тело, которое совсем недавно нашли здесь же.
— Приветствуем тебя, жрец Амон-Ра, — хлынул нестройным гулом сонм голосов.
— Какого?.. — непонимающе прошептала Линда и обернулась в поисках барона, но почти вплотную к ней стояли двое, и, она подозревала, не для помощи, а среди людей в капюшонах вряд ли можно было угадать фон Бинца.
— Мы стоим на пороге разгадки величайшей тайны природы, — его голос звоном отразился от древних стен, заставляя совсем умолкнуть музыку и хор, жрец сделал многозначительную паузу, — тайны, которая положит конец войнам и неурядицам, голоду и бедности, не будет болезней и, — он сделал многозначительную паузу, — смерти… — в рядах людей в плащах послышались одобрительные возгласы.
Линда посмотрела на сильно побледневшего Кассиля, он шевелил губами, словно бы молился кому-то, а его взгляд блуждал по верхушкам чёрных капюшонов с плохо скрываемой надеждой.
— … Наступит эра благоденствия, для нас, для детей Великого Амон-Ра, наши враги и те, кто противостоял нашему богу, умоются своей кровью, все те, кто пребывал в духовной слепоте и кого Амон-Ра отметил печатью бедности и болезни, уйдут в мир Амат, будут пожраны чудовищами, обитающими там, будут навеки прокляты, даже имени не останется для памяти потомков, — жрец указал на лежащее за его спиной тело, и несколько людей, подхватив его, положили перед мужчиной.
Линда смотрела на действо сквозь пелену нереальности происходящего. Зрение сузилось до лицезрения куска живой недвижимой плоти на импровизированном жертвеннике.
— Это неправильно… — пробормотала девушка, видя, как Кассиль начал говорить громче на смеси арабского и ещё какого-то языка, отдалённо напоминающего наречие, используемое в разговорной речи в Египте.
— Соберём же сегодня жатву нашему Амон-Ра! — воскликнул жрец. — Сегодня мы преподнесли ему наилучшее из того, что он хотел.
Дальнейшее происходило слишком быстро, чтобы это осмыслить, ещё и потому, что не укладывалось в существующую систему измерения реальности. Длинный острый кинжал блеснул в руках жреца, и он полоснул им по животу учёного, практически выпотрошив его. Линда дёрнулась, инстинкт подсказывал бежать, мозг отказывался воспринимать происходящее трезво. Но её крепко взяли двое молодцов.
— Беги, Линда, — прошептал Кассиль, — ты следующая, — и безжизненным кулём рухнул на пол.
Зал взвыл как зверь. Куда делась вся респектабельность, она была уверена, в обычной жизни вполне себе нормальных людей? Нормальных ли? И что такое норма, кто её оценит? Мерило — общечеловеческие ценности, а если эти «ценности» диктуются вот такими людьми — людьми, способными на кровавое жертвоприношение себе подобных?
— Мы дарим ему кровь мужчины, как наполняющего жизнью, — жрец кровавого бога Амон-Ра воззрился на девушку, угрожающе зависая над ней с кинжалом в поднятой вверх руке для точного удара, — и кровь женщины, дающей её.
Глубоко внутри стучало сердце в бешеном ритме существа, загнанного в угол, существа, которого ожидает неминуемая гибель, перед глазами беспорядочно мелькающей кутерьмой пронеслись основные вехи жизни, задерживаясь на счастливых моментах, и наконец-то остановились, зацепившись за боль от смерти самого любимого человека. Агония, страх, гнев. Несправедливо, чтобы вот так вот всё закончилось. Линда стала отчаянно сопротивляться.
— Прекратите немедленно, мы так не договаривались! — голос Фредерика звучал отчаянием и страхом.
— Бинц, — выкрикнула она в последней попытке хоть что-то сделать.
Жрец немного замешкался, всматриваясь в толпу. Девушка заметила, что оттуда кто-то рванулся к ней, но больше никто ничего не смог сделать. На выходе послышался режущий слух свист, и через несколько секунд зала погрузилась в туман. Хватка держащих её мужчин ослабла. Перед носом девушки пронёсся кинжал, жрец бил вслепую. Пользуясь замешательством, Портер оттолкнула от себя растерянных соглядатаев и попыталась сообразить, в какой же стороне выход. Вокруг метались люди, путаясь в длинных хламидах, падая, устраивая давку.
— Никто отсюда не выйдет, никто не спасётся, тайна должна остаться тайной, во имя Инпу и жизни, — послышался выкрик с противоположной стороны от того места, где находилась Линда, и сквозь туман она увидела нечто горящее, летящее вверх.
— Бомба! — послышалось вокруг.
Туман сгустился, образуя фигуру призрачного животного, похожего на собаку.
— Инпу! Инпу! — истерично завизжали присутствующие.
Зал основательно тряхнуло. Раз, и ещё раз. Крики, мольбы о помощи. Учёная, с трудом устояв на ногах, развернулась и рванула к завесе, примерно представляя себе, где она, нащупав рукой, отклонила полог, влетев в помещение, и тут же поняла, что это ловушка. Комната с одним единственным выходом, который являлся и входом, и нерасчищенным верхом, но, даже если он был свободен, выбраться оттуда было бы невозможно. Тупик! К чувству горечи прибавился ужас, так что волосы встали дыбом на затылке. Она обернулась. От стены отделилась тень.
Азенет. Вновь потерянная.
Боль стала её вечной спутницей. Боль и опьянение. Так она притупилась, стала тягучей, даже приятной. Она достойна боли. Она в этом твёрдо убедилась и уже не вздрагивала под его горячими прикосновениями, под телом, которое терзало её по ночам. По ночам, кажущимся целой жизнью. Но она теперь хозяйка. Твари, готовые её разорвать ранее, теперь прилежно служили ей, исполняя любой каприз. Всё к ногам госпожи, всё к ногам той, которую так любил Сет.
Азенет днями напролёт бродила по лабиринтам чертогов Бога Войны, словно в поисках чего-то утраченного, пока не забрела в комнату с водопадом. И тут же почувствовала живительную силу воды, ощущая, как наполняется силой.
Бегущий вниз поток, замедлившись, застыл, и оттуда на девушку смотрела другая. Такая же, как она, но не она одновременно. Нет, она не стала хуже, не подурнела, не постарела. Она изменилась, выражение лица стало суровее.
На её талию легли руки, а сквозь мрак проступила фигура Сета. Теперь и он смотрел в зеркальную поверхность водопада из-за плеча девушки с удовлетворением от открывшегося ему. Прозрачные покровы одежды не скрывали ни один вожделенный изгиб. Та вздрогнула и отметила странную реакцию своего тела, которому хотелось закрыться и одновременно подставиться под руки мужчины. В голове пронеслись урывками воспоминания всех встреч с ним, напоенных такой смесью чувственности, боли и сладости, что Азенет потерялась в своих ощущениях.
— Нравится ли тебе то, что ты видишь перед собой? — спросил бог, сжимая талию чуть сильнее.
Девушка кивнула.
— Ты стала сильнее, — прохрипел он в шею, мгновенно разнося мурашки по всему её телу.
Опять сладкий дурман, что окутывал её в его объятиях.
«Предвестник боли», — мысль тяжёлой взвесью капли дёгтя в бочке мёда отразилась в сознании, вырывая её из пелены блаженства.
Она резко открыла глаза и уставилась в его лицо, которое исказилось злобой. Девушка хотела вырваться, но не смогла — тот крепко держал её.
— Что на этот раз? — спросила Азенет как можно спокойнее.
Сет усмехнулся.
— Хорошо меня знаешь, верно? — вопрос остался без ответа. — Ты изменилась, став подобной богам, — усмешка в кожу плеча, — теперь ты готова…
— Готова к чему? — переспросила она настороженно, ужас вполз змеёй прямо в сердце, заставив её всю похолодеть.
Он ничего не ответил. Только больше она не видела перед собой водопада, не чувствовала прохлады комнаты и, как контраст, его горячих рук на своём теле. Девушка ощутила на своих щеках пламенеющее дыхание пустыни и затравленно озиралась вокруг в поисках оазиса Сета.
— Где ты? — прокричала она в пространство, что в пустоту.
Песок, голубой горизонт и солнце в зените были ей ответом.
За завесой Анубиса. Девушка и волк.
Линда в панике отпрянула назад и упала навзничь, присев на пятую точку. Волк неотрывно смотрел на неё немигающим осознанным взглядом, но не двигался, словно бы он был неживым, словно бы он — всего лишь голограмма, что-то потустороннее, которое только выглядывает из своей реальности. Девушка глаз не отводила, но, когда он поднял лапу для того, чтобы шагнуть по направлению к ней, она быстро заелозила пятками, словно бы отбрыкиваясь, отодвигая одеревеневшее от ужаса тело подальше от гигантских размеров животного. Её спина больно ударилась о шершавую каменную поверхность древних пирамид, и девушка поняла, что она в ловушке. Учёная вскрикнула, а её взгляд метнулся к завесе, за которой раздавались крики и звуки ожесточённой борьбы. Выйди она туда сейчас, что её там ожидало бы? Ничего, кроме смерти. А здесь?
Линда вновь испуганно воззрилась на волка. Тот сделал шаг в её сторону, всё так же не сводя с неё своего глубокого проницательного взгляда.
«Разве может так смотреть животное? И откуда он тут взялся? Такой огромный… Почему его никто не заметил? И что мне делать? Волк? Саб? Хотя какой саб, цвет шерсти чёрный, словно…» — мысли хаотичным нестройным ладом пронеслись в голове у исследовательницы.
Она тянула время, или оно само так долго сменялось бесконечными секундами, или это волк никуда не торопился. Всё, что происходило прямо сейчас и здесь, казалось каким-то нелепым сюрреализмом. Её мир как будто раскололся на две половины. За и перед завесой. Там, в зале, перед этой зыбкой границей, боролись за то, что ей, как человеку и матери, никогда не удастся принять. А за ней, в одном с ней укрытии, находилось огромное нечто со вздыбленной чёрной шерстью и человеческим взглядом пронзительно синих глаз.
Линда вдруг заметила, что взгляд волка стал меняться, мутнея, словно бы от боли. Он опустил голову и тяжело задышал. Неожиданно крики по ту сторону стали интенсивнее, и, холодея всем телом от подступившего страха быть найденной, девушка замерла, словно бы она была статуей. Кто-то явно стремился нарушить их с волком единение в этой цитадели призрачного покоя. Саб напрягся, вскидывая голову, и напряжённо оглядел висящую ткань. Учёная вдруг поняла, что он каким-то образом видит и знает о том, что же на самом деле происходило в зале, что за кровавой мистерией скрыто нечто большее, чем просто сумасшествие зажравшейся богатой знати, имеющей абсолютную власть над физическим миром, без ограничений, горящей желанием получить вечную жизнь, вызывая богов по собственному усмотрению, слепо поклоняющейся торжеству гнилой плоти.
— Линда, — послышался голос барона, призывающий её, то ли встревоженный, то ли с нотками коварства — сейчас некогда было гадать.
Взор животного метнулся к ней. Девушка слишком громко сглотнула, а волк склонил голову набок, пристальнее следя за ней. Когда крик с её именем послышался почти у самых ступеней цитадели тайного укрытия Линды, то она сжалась от ужаса. Каким образом это почувствовал волк, девушка так и не поняла. Он повёл носом воздух, словно бы страх стал запахом, и, повернувшись к выходу, вскинул морду вверх и завыл так протяжно, щемяще-грустно, что внутри неё что-то как будто оборвалось, резонируя всеми струнами души, его тоска передалась и ей, она знала имя этому чувству. Одиночество. Не важно, один ли ты или с кем-то… Что же могло быть для сильных бичом мощнее его? Наверное, ничего… Или ей показалось и она придала значение тому, что сама переживала?..
За завесой всё замерло, канув в темноту. Всё, даже ступня фон Бинца, оказавшаяся на пороге святая святых храма Анубиса, которую только и успела заметить учёная. Они почти одновременно взглянули друг на друга. Девушка и волк. Он сделал шаг, останавливаясь у её ног, не подходя ближе, как будто боясь напугать ещё сильнее, чем уже. Брыли на его морде затрепетали.
«Больно, — наконец-то догадалась Линда, — ему больно!»
Девушка чуть склонила голову и увидела кровавую рваную рану на боку. Шерсть слиплась и торчала бурым месивом вместе с повреждённой кожей. Волк держался из последних сил.
— Возможно, я об этом пожалею, или он меня сожрёт, но это животное сделало что-то… повыло… и то безумие, творящееся до этого, прекратилось, он спас меня, я не могу так просто… забыть, мне надо помочь ему, — пробормотала Линда, мысленно костеря себя на чём свет стоит, решительно встала и, отодрав подол своего длинного белого платья, упала перед волком на колени.
Он вначале отступил на полшага, но девушка подползла ровно на столько же, а затем приложила ткань к ране, продолжая так же бесстрашно внешне и дрожа, как осиновый лист на ветру, внутри смотреть в синие, как небо, глаза странного животного огромного размера, который мог бы при всех развитиях событий разодрать её в клочья в один миг, но по какой-то причине не делал этого, возможно, потому что интуитивно понял — она облегчает его боль, стараясь остановить кровотечение.
Волк сдержанно проскулил, как будто стесняясь своих мук и того, что дал слабину перед ней. Линда, осмелев, улыбнулась.
— Остановим кровь, выйдем отсюда, и я отведу тебя к ветеринарам, — увещевала она того так, как будто он мог её понять. — Они тебя подлатают, и будешь как новенький… до свадьбы заживёт, — пошутила девушка, затем уже более серьёзно завершила, — снова убежишь… — призадумавшись, — туда, откуда ты появился.
Мысли неслись вскачь за переживаемыми эмоциями и перевариванием сложившейся ситуации, всего произошедшего и… происходящего.
«Откуда среди пустыни мог взяться волк, да ещё таких исполинских размеров? — подумала девушка и оглядела его, чуть прищурив глаза. — Чёрный волк в Кинополисе, как будто покровитель… покровитель этого города… чёрный саб с синими глазами, такими, каких нет у этих животных… бог мёртвых… Инпу…»
Линда похолодела от этих мыслей, ища разумное объяснение произошедшему, заглушая в себе голос интуиции.
«Тебе удалось увидеть хаотичный танец протонов и заглянуть в полоску гаснущего солнца на горизонте, — как-то само собой подумалось ей, и тут же: — Ага, напридумываешь ещё себе, наверняка это какая-нибудь порода собак, о которой ты ничего не знаешь, потому что при твоём образе жизни… в последнее время у тебя не выжили бы даже инфузории-туфельки, не то чтобы животное покрупнее».
Чёрный волк, склонив голову набок, рассматривал её, будто бы пытаясь узнать, о чём думает белокурая девушка, деликатно принюхиваясь к ней, словно бы никогда не видел людей. Он негромко изредка скулил, а когда Линда убрала быстро пропитавшийся кровью остаток роскошного до этого платья, начал заваливаться на неё, прикрывая глаза и явно теряя сознание. Его сухой нос уткнулся ей в шею, и она услышала, как он тяжело выдохнул ей прямо в кожу, согревая горячим, выдыхаемым из могучих лёгких воздухом. Волк неотвратимой громадой рухнул на неё. Ещё несколько мгновений она пыталась выбраться из-под его огромного тяжёлого тела, как почувствовала, что проваливается вместе с ним в пустоту. Завеса потускнела, свет, который падал через неё, пропал, и напрасно Линда протягивала к ней руки в последней попытке выбраться — вскоре и она исчезла из поля её зрения, а полёт стал настолько свободным, что единственным из всего, что было реальным, осталось только тело удивительного чёрного волка, за которое она ухватилась что было сил, ощущая под руками липкую кровь животного.
— Вот же чёрт… — прошептала она и сильнее вжалась в него, продолжая или падать, или лететь, или парить в невесомости … как перо.
Падение продолжалось недолго, и они рухнули… в холодный песок. Линда вскрикнула от боли и простонала, оглядывая местность и своё положение, понимая, насколько ей повезло. Гигантское животное упало рядом, всё такое же неподвижное — ещё несколько дюймов, и она бы превратилась в лепёшку.
Девушка выползла из-под лап саба и ещё раз осмотрелась.
— Чёрт, это же стоянка для автомобилей за лагерем, — и уже потом, радостно обратившись к животному, шерсть которого тускло лоснилась под слабым освещением, пробормотала, — хороший, хороший… э… пёсик, — последнее было сказано несколько сконфуженно, притом, что волк поднял голову и, как ей показалось, вопросительно вскинул бровь или то, что было у него на месте бровей. — Встать сможешь?
Линда не ожидала, что он её поймёт, вопрос был задан для соблюдения формальностей. Однако зверь поднялся на чуть дрожащих лапах, и она с удивлением заметила, что от рваной раны на боку осталась лишь коричнево-кровавая корочка.
— Зажило, как на собаке… — изумлённо протянула исследовательница.
Они встали на ноги, и девушка огляделась. Свет в лагере не горел, и вообще было подозрительно тихо, как будто всё и вся вокруг вымерло.
— Очень странно, — прошептала Линда и покрутила головой в поисках хоть какого-то авто.
Пригнувшись, она пробежала между рядами автомобилей, волк трусил рядом — он выглядел здоровым. Девушка оглянулась, но, не успев сделать и шага, была остановлена зверем. Саб обошёл её, обтерев шерстью её ноги. И вовремя, потому что она услышала разговор вооружённых пулемётами мужчин.
— Слышал гром? — спросил один другого.
— И землетрясение было ещё то, — подтвердил тот, поёжившись.
— С чего бы в пустыне землетрясение? — спросил первый, хитро прищуриваясь.
— Не знаю, странно это всё, потом тишина, я думал, там вечеринка будет, музыка, нам потом что-нибудь вкусное от этих господ перепадёт, бухлишко, может, — второй разочарованно поморщился.
— Проверить бы… — недоверчиво предложил другой.
— Ага, и чтобы ты вылетел с сытной службы пинком под зад, ну уж дудки! Единственное, что я усвоил крепко за столько лет работы на этих господ, так это то, что им лучше не мешать, закрывая глаза на все странности, — проговорил он.
Первый рассмеялся над наивностью второго, и, прежде чем уйти дальше, Линда услышала:
— Сейчас они разъезжаться будут…
Линда немного привстала и вновь взглянула на волка.
— Спасибо, дружок, ты можешь бежать, ты свободен, — и указала тому на пустыню.
Волк перевёл взгляд в сторону вытянувшейся руки девушки, потом на неё и уткнулся носом ей в колени.
— На всякий случай сводим тебя к ветеринару, — оправдала свои действия перед самой же собой исследовательница, — только сначала выберемся отсюда.
Она внимательно смотрела на авто, выстроенные в ряд, и её взгляд остановился на Toyota, дверца которого была чуть приоткрыта. Девушка пробежала к нему и оглянулась назад, волк неотступно шёл за ней, держась чуть поодаль. Она указала сабу пройти вперёд на заднее сидение. Тот послушался: прилёг и замер.
Линда прошла вперёд, но, распахнув дверь с водительской стороны, услышала:
— Куда это Вы?
Вспоминая потом этот момент, учёная не понимала, откуда у неё взялась смелость. Наверное, оттого, что страх уже настолько заполнил всё её существо, что она просто перестала на него реагировать. А ещё удача, сопровождающая её — не иначе как Рененутет благоволила ей в эти минуты. Но осознание этого пришло к ней намного позже. Она не вздрогнула и медленно обернулась, признав в стоящем перед ней мужчине охранника, за одним из которых только что наблюдала из укрытия. Он преградил ей путь к дверце.
Портер медленно приподняла бровь и как можно надменнее произнесла:
— Вас не предупреждали о том, что гости не хотят быть потревоженными, когда закончится собрание?
Мужчина немного стушевался и отошёл от автомобиля.
— Я всего лишь выполняю свою работу, мэм, — пробормотал он извиняющимся тоном.
Линда, не отводя от него презрительного взгляда, уселась за водительское кресло и похолодела, но не показала своего состояния и, протянув руку, нащупала ключ зажигания.
— Кого мне благодарить за везение? — прошептала она, облегчённо вздохнув, услышав, как шевельнулся зверь в машине, скрытый темнотой, и, уже обращаясь к охраннику, твёрдым голосом произнесла: — Спасибо за Вашу работу, остальные не так лояльны, как я… — бросила напоследок на побледневшего мужчину хищный взгляд и, заведя авто, вначале медленно, затем всё убыстряясь умчала с автостоянки.
Линда ехала в кромешной тьме по дороге, освещаемой лишь светом луны.
— Давай, Хонсу, защити, считай я — ночной путник, — девушка криво усмехнулась.
— Покровительство так не работает, вначале нужен дар богу, — услышала она на чистом английском языке.
Исследовательница громко вскрикнула и, круто вывернув руль, остановила авто, дав по тормозам так, что чуть сама лбом не влетела в стекло, ошалело посмотрев в зеркало заднего вида. В отражении появился молодой мужчина с тёмно-золотистой кожей, с короткой стрижкой почти под «ноль» и с пронзительными синими глазами волка. Он смотрел на девушку спокойно, с чувством собственного достоинства и с огромным любопытством. Линда сейчас поняла, что всё, что с ней происходит, — дурной сон, или она попала в параллельную вселенную.
— Ты кто? — только и смогла произнести она, обернувшись к нему всем корпусом. — Оборотень? — спросила она первое попавшееся, что пришло ей в голову. — «Какой оборотень?! Ты себя слышишь, Линда? Но ведь только что в закрытом авто находился зверь, а сейчас тут… мужчина…»
Он склонил голову набок, совсем как до этого саб, словно бы присматривался и продумывал, стоит ли доверять ей информацию, любую, в том числе и его имя.
— Инпу.
Линда нервно дёрнула губой.
— Что — Инпу? — спросила она, и её глаза округлились ещё больше.
— В таком виде и вправду не признать, — с прискорбием проговорил мужчина, чуть склонив голову, и демонстративно обежал себя взглядом.
Линда повторила за ним и, чуть покраснев от смущения, зажмурила глаза. А вдруг так может статься, что он исчезнет? Распахнув их, девушка увидела перед собой всё того же черноволосого смуглого мужчину. Он не улыбался, был серьёзен и с интересом наблюдал за её действиями.
— Инпу? — переспросила учёная.
Очень хотелось расхохотаться, а в голову пришла «утешающая» мысль о том, что посещать ветеринара уже не надо.
— Бог? — уточнила она с иронией. — «Может быть, он потерявший память стриптизёр», — пролетела шальная мысль в голове, и тут же: — «Ага, оборотень-стриптизёр».
Тот не понял прозвучавшего в её фразе сарказма и кивнул головой, подтверждая её слова, сохраняя при этом серьёзное выражение лица.
«Он сумасшедший!» — воскликнула про себя Линда. — «Точно», — и обрадовалась, но затем одёрнула саму себя. — «Он появился на месте волка, вёл себя нетипично для зверя, порой я ловила себя на мысли, что это разумное животное».
— Богов нет! — выпалила исследовательница достаточно уверенно.
Брюнет вновь слегка наклонил голову набок. Линда не успела отдёрнуть узкую ладонь, как он накрыл её своей широкой, и девушка как будто перестала слышать, а затем и видеть. Её тело словно бы подвисло в некоем пространстве, и она почувствовала, как по её коже бережно скользили тёплые ладони. Она хотела крикнуть, но не смогла. В лёгких не было воздуха, у неё вообще не было лёгких. А тело тем временем бережно укутывали светло-серыми узкими полосками плотной ткани, смоченными в сильно пахнущем травяном растворе. Её объял ужас. Она знала, где она. Поняла. Безоговорочно. Её тело обряжали в погребальные пелена, в последний наряд этого мира, готовя Ка к вечному блаженству в полях Иалу или вечному мучению там, в загробном. Линде хотелось вырваться, зарыдать, завыть, в конце концов, от безысходности, а ещё от того, с какой нежностью её готовили к вечности, её словно бы любили, словно бы знали самые потаённые уголки её души, со всеми выбоинками и шероховатостями, закрывая глаза на всё наносное, её любили, как может любить…
«Бог», — подумалось ей, и она мотнула бы головой, попытавшись выкинуть внезапно возникшую мысль о том, что это мог быть Инпу, тот самый, что провожает Душу на суд Эннеады.
— Мама, — тихо позвали её и попытались вытолкнуть из тенёт.
Линда заметалась взглядом в поисках места, откуда мог идти звук.
— Мама, — нежно, настойчиво, так мог только…
— Генри? — и всхлипнула, появился кислород, который обжёг внезапно обнаружившиеся лёгкие, от мощного единого вздоха порвались путы в виде грязно-светлых бинтов, и Линда, перед тем как вновь вынырнуть в свою реальность, увидела крупную луну и воющую на неё белую волчицу.
— А-а-а-а-а-а-а-а-а-а, — прокричала девушка и ощутила себя сидящей в авто как ни в чём не бывало.
Мужчина смотрел на неё расширившимся от изумления взором, и его хватка ослабла. Исследовательница, проворно обернувшись, выскочила из авто.
«Мама», — отголоском в её памяти щемяще-нежно, она почти чувствовала его слабые руки на своих плечах и сопящее детское дыхание.
Линда, ощутив слабость в ногах, упала в холодный песок на колени и зарыдала. Несдержанно, как никогда до этого. Для чего она терпела столько времени? Зачем копила в себе боль? Для кого была эта невыносимая мука? К чему мазохизм? Почему она не сделала этого раньше? Она не просто ревела, она почти что выла, собирая в кулаки песок, сжимая его, ощущая, как песчинки утекают сквозь пальцы.
Линда не знала, сколь долго это длилось. Всё вокруг окрасилось безмолвием и темнотой, освещаемой лишь светом луны. Она мало-помалу успокаивалась и неожиданно вздрогнула, когда вспомнила, что не одна здесь. Девушка обернулась и увидела обнажённого бога, смотрящего на неё с… сочувствием?! Она вдруг ощутила в своей душе прилив такого гнева, что, вскочив с колен, подбежала к тому и быстро заговорила, почти шипя, как змея:
— Отлично! Инпу? Слушай теперь меня, Бог Смерти, ты, как самая грязная свинья, пожираешь всё, что попадается тебе на пути, не разбирая, хороший человек или плохой, много он жил или мало, старик перед тобой или ни в чём не повинный… — её голос дрогнул и, перестав быть колючим, холодным, опустился до шёпота, — ребёнок… Ты не дал ему пройти своего пути до конца, оборвав его жизнь в самом начале… — последнее Линда выкрикнула в небо, обессиленно опустила руки и уронила голову на грудь.
Девушка вздрогнула, почувствовав на своём лбу прохладные пальцы. Ей показалось, что они дрожат.
— Я помню его тёмные волосы и фразу, — на секунду Инпу замолчал, отведя взгляд в сторону, он и в самом деле вспоминал, а Линда, поражённая, не в силах была вымолвить и слова, уж тем более убежать, — «Чтобы мама успела в срок…»
Последнее они повторили вместе. Его глаза стали печальны, когда они вновь посмотрели друг на друга.
— Таков круг жизни, круг, который размыкает великий Хаос, я лишь забираю то, что не принадлежит Маат, Ка должна быть в Дуате — там, откуда и пришла, странствовать и попасть в Иалу, благословенные поля…
— Так это… это… — Линда терялась в словах, её мысли путались, вся идеально выстроенная система жизненных координат и знаний о мироустройстве рушилась на глазах, мужчина не выглядел сумасшедшим, он и вправду был тем, кем себя назвал, — Богом Смерти, пожинающим плоды жизни.
— Я дал людям снадобья, чтобы они могли жить дольше, чтобы радовались самым простым вещам, жизнь всегда была тяжела, а рядом с ней рука об руку бродила смерть, и так будет дальше…
Линда усмехнулась и немного отвела голову в сторону, что вынудило мужчину убрать с её лба руку.
— Не будет, — дерзко прервала она Анубиса, — скоро всё изменится, и богам придётся потесниться: те люди, от которых мы бежали, выкопали немертвеца из твоего храма, образцы тканей вывезут сегодня, и то, что мы с тобой сейчас здесь, а не там, — огромное чудо…
— Это не чудо, — перебил в свою очередь он её, — всё не чудо, это следствие изменений в самом Хаосе…
— О каком Хаосе ты толкуешь всё время? Это как? На что это похоже? — непонимающе спросила Линда.
Инпу призадумался.
— На океан, оттуда вышли люди, боги и чудовища, океан и сейчас вокруг нас, он преобразует действительность законами, данными всем его детям раз и навсегда, но кто-то из богов вознамерился изменить течение времени и устройство мира и вмешался…
— Это похоже на теории о мировом океане и расширяющейся Вселенной, — прошептала она, приводя абсурдную, на первый взгляд ситуацию к знакомому знаменателю.
Линда вскочила на ноги.
— Знаешь, я сейчас в каком-то фильме, рядом со мной стоит Анубис — проводник в мир мёртвых — и толкует о перевороте в Дуате.
Инпу тонко улыбнулся и посмотрел на девушку снизу вверх, заставив отметить ту про себя, что черты его лица смягчились, и она увидела в нём… просто человека… на секунду.
— Более сжатого вывода и не придумаешь, — произнёс тот и встал в полный рост.
Линда поняла, что разговор под открытым небом с голым богом о высоких материях — это не то, о чём она мечтала, писав диссертации о Египте, вернее, могла ли она вообще такое вообразить? Абсурд, грозящий стать нормой, потому что от фактов не уйдёшь. А они упрямы.
— Может быть, пройдём… — он обернулся назад, окинув взглядом автомобиль, и недоумённо попытался подобрать слово, — в колесницу? — предложил Инпу.
— Что надо этому богу? Кто он? И как ты оказался здесь? — завалила она его вопросами, когда они вновь уселись в автомобиль, зная, что транслирует бред, но этот бред вписывался в ту реальность, которая сейчас окружала их. — И зачем эта информация мне?
Анубис чуть прищурил глаза, отчего сапфир в них сверкнул отчётливее, оттенившись густыми чёрными ресницами.
— Всё, что происходит в Дуате, влияет на ваш мир — мир Маат, — произнёс тот после недолгого молчания. — Тебя выбрал Хаос, — про то, что разум кидал его всё время к ней, Инпу решил умолчать, к тому же она — просто человек, она должна исполнить волю богов. — И я теперь понимаю почему: ты нашла разгадку и собрала весь паззл воедино, открыв мир Амат, который, я так думал, канул в Лету… — он потёр подбородок, затем вновь взглянул на девушку. — Ты обязана помочь мне.
— Вот так просто? — спросила та холодно, приподняв бровь.
В его взгляде мелькнули гнев и пренебрежение. Но человек был волен поступить так, как он того захочет, и даже боги в этот момент бессильны.
— Вы были созданы для поклонения нам, — фатальная фраза уверенного в своей власти божества. — Кому, если не тебе, расхлёбывать побеги папируса, что ты заварила?
Линда рассмеялась и долго не могла успокоиться.
— Ты сидишь здесь, всемогущий бог, голый, и тебе явно нужна моя помощь, но сделать ты ничего не можешь, иначе я бы уже давно служила тебе так, как ты того требуешь — да ты в отчаянии, Инпу, — последнее она произнесла саркастично, внутри поднялась тяжёлая волна боли и ненависти.
В авто раздалось глухое рычание. Девушка задышала глубже, но глаз не отвела.
— Ты заставляешь меня торговаться, — наконец-то глухо ответил он.
— У тебя есть что предложить? — исследовательница понимала, что перегибает палку, но она не могла остановиться: он был живым воплощением её боли, её ненависть обрела лицо, а скорбь отошла на второй план.
Их взгляды скрестились, и Линда почувствовала дикий холод, пронзивший её сердце. Он словно бы рассматривал её изнутри. Вот-вот вынет сердце из грудной клетки, возьмёт и положит на весы, уравновешивая с пером.
— Твоё дитя, — наконец-то ответил он.
— Что — моё дитя? — уточнила та, мигом растеряв былую уверенность.
Анубис улыбнулся, он знал всё про волю человека.
— Если ты поможешь мне в Дуате, ты вернёшься обратно в Маат с дитя.
Линду в этот момент как будто пронзила молния. Их взгляды стали острыми: её глаза увлажнились оттого, что он задел струны её души, он же взирал на неё с затаённой надеждой и со смутным чувством симпатии.
— Так не бывает… — прошептала она, но в голосе почувствовался вопрос.
Сейчас всё, что она знала, всё, что составляло её жизнь, перевернулось с ног на голову. В её мире науки и железной логики не было месту мистическому, которое на поверку оказалось реальнее, чем всё то, что было до встречи с Инпу.
Мужчина усмехнулся и многозначительно промолчал. А когда Линда протянула ладонь, взялся за неё своей. Оба ощутили покалывающее чувство в руках и груди. Воздух вокруг них превратился в яркую вспышку, и они исчезли, оставив в мире Маат только следы на песке.
Примечания:
* египетские музыкальные инструменты