- Гера пошёл дальше. Он соорудил установку, в которой человека всего протаскивают сквозь поле, ну как на томографе. Картинка получается гораздо информативнее, чем с пальцем.
Видно всю ауру человека, а аура – это душа.
- Так, тебя, как биолога, пригласили душу читать?
- Да. Гера сам технарь, сначала пробовал вместе с психиатрами работать, их у нас в городе два всего, и оба мужики. Не вышло, зацикливаются врачи, на чём их учили, а здесь нужен новый подход.
- Да не только в этом дело, душа – дело тонкое, тут необходим интуитивный женский ум, а у мужиков тупой аналитический. У женщины больше развито правое, подсознательное полушарие, и никто ещё не доказал, что вернее: ум или интуиция, - мудро блеснул я эрудицией.
- Гера тоже мне это говорил, когда сватал на работу.
Тема, затронутая Людмилой, на стыке технических и гуманитарных наук, заинтересовала меня. Всю жизнь не мог я определить, что больше влечёт меня? В детстве с энтузиазмом собирал схемы радиоприёмников, но не с меньшим увлечением садился писать философские стихи и рассказики, на тему смысла жизни.
- Вот чем ты занимаешься. А как-нибудь пригласишь в лабораторию, посмотреть на практике?
- Всегда, пожалуйста! Я завела этот разговор для тебя, приходи, посмотришь на свою рваную ауру. А через это лезут в душу всякие гадкие виртуальные сущности, демоны.
- Да ну! Запугаешь совсем.
- А мы пробуем лечить раскрытую ауру, пытаемся превратить в замкнутый защитный кокон.
- Интересно! Обязательно приду, как с ремонтом управлюсь.
- Звони!
Я поцеловал на прощанье Людмилу с непритворной нежностью и подумал, что пообщайся мы с ней сразу так, моя душа потянулась бы к женщине, и сексуальный акт, наверняка, окрасился бы душевным порывом.
XIV
В динамиках тихо завывали чарующие звуки «Пинк Флойда».
Я только закончил покраску пола в комнате, как в дверь позвонили.
- Заходите, у меня руки в краске, - крикнул я.
Незапертая дверь открылась.
- Оторва! – выдохнул я.
В полутёмном проёме двери словно зажглась новогодняя иллюминация. Такую энергию излучала улыбающаяся Лариса, что, казалось, вся светится, с радужным ореолом вокруг!
Она бросила в угол коридора сумочку и сняла с моих рук замазанные краской перчатки.
- Как славно воняет у тебя мой милый маляр! – прощебетала она со свойственным ей саркастическим юмором и, я, ошарашенный, очутился в кухне, бесцеремонно затянутый туда за член, в который она вцепилась сквозь штаны.
Так же очумело не сопротивлялся я, когда она встала на колени, выпотрошила моё достоинство поверх джинсов, и всосала его в рот.
Я нимало не задумывался, что это с её стороны: беспроигрышный манёвр на сближение после всего или искреннее утоление голода по мне любимому? Я испытал великое облегчение души, как будто сбросили с меня непосильный груз, неотвратимо прижимающий к самой земле.
Всякая способность к размышлению покинула меня.
Я просто закрыл глаза и предался блаженству, разлившемуся от пальцев ног до макушки головы. И только иногда вздрагивал, опасаясь проснуться и, как в первый раз, когда Лариса отдалась мне, крутилось в голове: «Так не бывает!»
Я не стал допрашивать девушку и устраивать разборки, боялся узнать подробности, вгоняющие в стресс, и так слишком много пережил. К тому же был уверен, что рано или поздно Лариса «расколется» сама, природное стремление к откровенности часто побеждало в ней обманную хитрость, в которой она достигла непревзойдённого профессионализма.
Но в первый день напомнил наше соглашение с её родителями – не пить месяц.
- Конечно, - радостно согласилась она, - мне мамА подарила книжку про лечебное голодание, - вытащила она из сумки тонкий томик, - оказывается, голодание лучше всего лечит от алкоголизма. Там пишут, что надо голодать три недели, но мы же не алкоголики, правда? Нам хватит одной.
- Знаю я про этот метод, даже сам голодал, и очень здорово посидеть недельку на одной водичке, чистится организм.
- Так, заканчиваем быстренько ремонт, что там осталось: кухня и коридор? и переселяемся голодать ко мне. Тут у тебя, - вдохнула она воздух, - будешь питаться ацетоном.
В Ларисе бурлила неуёмная энергия не только к радостям жизни.
С воодушевлённым подъёмом сдирала она в коридоре и на кухне всё лишнее и покрикивала на меня:
- Шевели помидорами! - как будто, я залез на неё меж ног, но ленился выполнять мужские функции.
В результате, на окончание ремонта ушло всего пару дней.
Мы лежим голые, расслабленные после бурного акта любви. Любовь – наша единственная пища уже третий день. Я голодаю в лечебных целях не в первый раз, и пришёл к чёткому выводу: голод не уменьшает, а обостряет сексуальное желание.
Чтобы найти подтверждение этому, я раздобыл роман Золя «Жерминаль», на последней странице которого влюблённые, оказавшись без пищи, заваленные в шахте, сливаются телами в страстном возбуждении.
- Я устрою тебе такое возбуждение, - с ленивым акцентом, так будоражущим меня всегда, говорит девочка, - что забудешь читать мне глупые книжки.
С этим, она достала из тумбочки медицинский термометр и … начала старательно впихивать его в щель моей головки.
- Ты что?! – возмутился я.
- Разве тебе больно?
- Да нет, но он стеклянный, может сломаться.
- Испугался! Тогда суй мне!
Она раздвинула свои широкие бёдра и засучила пальцами влагалище.
- Для тебя он маловат, - засомневался я.
- Дурак! Суй в уретру!
И, поскольку, я раздумывал, прикрикнула:
- Да ты до сих пор не знаешь, откуда женщины писают? Бедный малыш!