— Значит, вы не были на месте происшествия? Когда же вы узнали о гибели Юрия?
— Да утром уже. Сразу-то мы к моим родителям пошли. Сказали им, что хотим пожениться. По-старому, вроде бы спросили благословения. Папа с мамой растрогались, сразу угощение на стол. Так до утра все вместе и просидели, проговорили о будущей жизни.
— Таня, как я понял, в кафе вы недобрым словом вспомнили Лидию Ивановну Круглову. Разве у Юрия с ней были отношения?
От взгляда Дениса не укрылось, как быстро переглянулись супруги Матвеевы, и Николай, опережая ответ жены, сказал:
— Откровенничал со мной Юрий. Лидия Ивановна заигрывала с ним всячески, когда он на лесных делянах отмеривал ей положенные по договору кубометры. Ну а Круглову эту, всему поселку известно, обхаживал инженер Постников. Так что между Постниковым и Юрием пробежала черная кошка… А если правду сказать, то последний год Юрий на всех шибко злиться начал: и на Круглову, и на Постникова, и даже на самого Чумакова. Поругивал их частенько. И еще намекал, что судьба его сразу может сломаться. И надо ему торопиться жить.
— И что же, он торопился? Сорил деньгами? Делал дорогие покупки?
— Нет, жил, пожалуй, в пределах своей зарплаты, — рассудительно оказал Николай. — Ну, прогрессивки были. В доме Селяниных заведено было, что свои деньги Юрий держал при себе, не давал на хозяйство. Да и не было в доме Селяниных никакого богатства. А когда Павел Антонович на могилу Юрия чуть не мавзолей поставил и по поселку слухи пошли разные, то он объяснил, что деньги это Юрия, и наиграл он их в «Спортлото».
— А вам Юрий говорил о «Спортлото»?
— Были разговоры. Ездил он в область, покупал карточки. И по телевизору всегда смотрел тиражи. Он ведь, Юрий-то, вообще был азартный. Но о выигрышах скрытничал.
И снова перед глазами Дениса всплыл памятник на могиле Юрия Селянина на неказистом Таежногорском погосте, и зашелестели пересуды по поселку, и замаячили где-то вдалеке сберегательные книжки. Вклад в десять тысяч рублей. И не было разумного объяснения происхождению этих ценностей, кроме не очень правдоподобного «Спортлото». А теперь еще засверкал бриллиантовыми тычинками на золотых лепестках перстень. И Денис, не сдержав озабоченности, спросил:
— А что, Таня, перстень, который дарил вам Селянин, действительно был бижутерией, как определил Чумаков?
— Да нет, Юрий сам опроверг это. Федор Иннокентьевич его видел издалека, а мы с Колей рассмотрели во всех подробностях. В футлярчике для перстня была этикетка магазина. Цена — тысяча семьсот рублей. Так что настоящие в нем бриллианты.
— Где теперь этот перстень? У Павла Антоновича?
— Этого я не знаю, никогда разговора не заходило…
Едва взглянув на вошедшего к нему капитана Стукова, Денис опять подивился способности Василия Николаевича преображаться внешне в зависимости от своих служебных обстоятельств. При первой встрече Стуков показался Денису немощным, глубоко уязвленным в самолюбии, сейчас он смотрелся бравым, не простившимся еще с молодостью офицером, исполненным достоинства, взгляд его был уверенным и твердым.
— Что, Василий Николаевич, отрадные новости?
— Да, оправдываются наши расчеты. Постников начал «работать» на пользу следствию.
— И что же он «наработал» за два дня?
— Как мы с вами и предполагали, он кинулся к своим старым связям. Сначала заявился к Жадовой, и примерно через полчаса оба рысью затрусили к Пряхину, где провели весь вечер. Не надо особой проницательности, чтобы догадаться: Постников обеспечивает себе у Жадовой и Пряхина алиби: не был, мол, я с вами в тот вечер, когда погиб Селянин. Но вот дальше… Дальше начинается, Денис Евгеньевич, любопытное. На следующее утро, вместо того чтобы явиться на работу, Пряхин сел в свой «Москвич» и двинулся в соседний райцентр — Еловское. И представляете, мимо почты проехал, а со станции отстучал две телеграммы. Вот вам и Валька Пряхин. Все его ветродуем считают, а он, гляди-ка ты, — конспиратор. Ну да и наши ребята глазастые… А телеграммы явно условным текстом. Вот копии: «Трест «Электросетьстрой», Чумакову Федору Иннокентьевичу. Решения кардинальных вопросов перспективного развития Таежногорской ПМК необходимо ваше присутствие. Постников». Эти «кардинальные» вопросы, — с усмешкой продолжал Стуков, — надо полагать, стали известны Постникову еще перед отъездом в Шарапово. Фокус в том, что, занятый своими хлопотами, сей командированный ко времени подачи телеграммы так и не удосужился явиться в ПМК.
— Просчет для такой ситуации непростительный, — насмешливо заметил Денис. — Неужели Чумаков, заранее обговорив с Постниковым условный текст, не дал ему наставлений?
— Бывает и на старуху проруха… — усмехнулся Стуков, мысленно удивляясь тому, что в первый раз неуважительный намек на Чумакова не вызвал в нем внутреннего протеста.
Стуков услышал фамилию Чумакова и вдруг вспомнил, как в ходе предварительного следствия по делу Касаткина внимал каждому слову Федора Иннокентьевича, чуть не поддакивал ему и не задался самым главным вопросом: почему, по какой причине не очень пьяный, пусть нашумевший в тот вечер в кафе Селянин оказался лежащим на дороге…
— А вот еще одна любопытная телеграмма: «Ташкент. Улица Намаганская, дом 12, квартира 9, Кругловой Лидии Ивановне. Вспомни моем дне рождения. Готовься срочному приезду Шарапово, Надя». Надя — это Надежда Гавриловна Жадова…
— У Надежды Гавриловны, — засмеялся Денис, — прямо скользящий график ее появления на свет. Два года назад она отмечала свое тезоименитство десятого января, теперь вдруг передвинула на март. — Денис тепло улыбнулся Стукову и сказал: — Спасибо вам и вашим глазастым ребятам, Василий Николаевич. Сдается мне, что это приглашение на бал не менее важно для нашего дела, чем даже вопль Постникова о помощи… Первый естественный вывод: мадам Круглова на расстоянии держит в поле зрения все Шараповско-Таежногорские дела. Доследование причин гибели Юрия Селянина, интерес следствия к Постникову для всей компании небезразличен, — Денис взглянул на внимательно слушавшего Стукова и почувствовал, что не может не признаться ему в том, что отчетливо нарастало в его сознании: — Знаете, стократ хваленая следовательская интуиция подсказывает мне, что мы едва ли закончим дело о причинах гибели Юрия Селянина, даже если там действительно несчастный случай. Хотя едва ли несчастный… И очень возможно, что дело о трагическом дорожном происшествии перерастет в довольно сложное разветвленное дело о должностных и хозяйственных преступлениях.
— Чем черт не шутит, когда бог спит, а точнее, местная милиция.
— И еще, Василий Николаевич, по-моему выходит, что Федор Иннокентьевич Чумаков очень заинтересован в исходе дела Постникова и вообще в наших следственных действиях. — Денис остановился перед Стуковым, тепло улыбнулся ему: — В общем, похоже, что вы раскопали в мякине полновесное зерно. И если я не совсем профан — скоро мы встретимся с главными действующими лицами.
И снова за стеклами газика мелькали домики Таежногорска. Над ними из печных труб извивались сизые дымки. Обочь дороги из кюветов вздымались и горбились подтаявшие ноздреватые сугробы. А за кюветами, куда ни кинь взгляд, чернела зимняя тайга.
И сейчас, в пути, и до этого в гостинице, и в райотделе надвигалась на Дениса лавина вопросов: почему гордый, самолюбивый, всеми почитаемый Чумаков после публичных оскорблений Юрия Селянина не вызвал милицию, как, наверное, поступил бы каждый на его месте? Почему, купив бутылку шампанского, отправился с нею не к себе домой, а на ДОЗ, в поздний час, когда его там никто не ждал? Да еще пешком, в метель. Почему солгал Яблокову, что его машина «на приколе»? Где находился Чумаков с того момента, когда расстался с Яблоковым, до встречи с ним на заводском дворе? Почему никогда до этого не проверял сторожевые посты, а перед переездом затеял обход сторожевых будок? Почему срочно отправил Яблокова в командировку в Хребтовск сразу после гибели Селянина, хотя начальник Хребтовского участка Скворцов показал, что был удивлен приездом Яблокова. Почему грубо нарушил трудовое законодательство: задержал приказ об увольнении Юрия Селянина, его трудовую книжку и расчет? По какой причине хотел Селянин уехать на край света?… Наконец, кто автор явно условной телеграммы Постникова? Если Чумаков — это значит, что он так же, как Круглова, держит в поле зрения все, что касается гибели Юрия Селянина… А из этого следуют прямо-таки сенсационные выводы — между Чумаковым, Постниковым и этими дамами существовала преступная связь. И Постников совершил наезд своей автомашиной на Юрия Селянина… по приказанию Чумакова или с ведома его…
Дойдя до этого ошеломляющего вывода, Денис начинал спор с самим собой.
Но что могло лежать в основе их преступной связи? Хищения? Но чего? Бетона? Стальных опор? Провода? Изоляторов? Запасных частей к строительным механизмам? Малоправдоподобно. В ближайшей округе нет спроса на эти ценности. Что же остается? Лес? При прокладке просек для высоковольтных линий в здешней чащобе вырубаются десятки тысяч кубометров древесины. А Круглова представляла здесь интересы нескольких среднеазиатских колхозов по закупке леса… Начальник ПМК Чумаков, экспедитор Юрий Селянин, автомеханик Постников и «торгпред» среднеазиатских колхозов Круглова — вполне возможная преступная группа. С внутренним разделением труда и замкнутой криминальной технологией.
Такая гипотеза объясняет многое. Странную дружбу Чумакова с Юрием Селяниным, поведение Чумакова и Юрия Селянина в кафе и в разговоре с Яблоковым, двусмысленные речи и тосты за столом у Жадовой. Кстати, дружба Кругловой и Жадовой — а телеграмма Жадовой полностью подтвердила ее — тоже носит «производственный характер». Вагоны — дефицитнейшая вещь, а лес в Среднюю Азию везти надо…
Как всякая гипотеза, эта выглядит убедительной. Но, как многие гипотезы, может не выдержать проверки реальностью.
Против Чумакова — предприимчивого, масштабного, умелого хозяйственника — нет никаких фактов. Малоправдоподобна и версия о том, что Чумаков расправился с Юрием Селяниным, почему-то ставшим неугодным ему, руками Постникова. Во-первых, зависимость Постникова от Чумакова должна быть поистине рабской. А во-вторых, как Чумаков мог скоординировать скорость движения Юрия Селянина и машины Постникова? Юрий Селянин мог в ту ночь не пойти домой. Заночевать, скажем, в дежурке у Яблокова. Наконец, если Постников ехал с намерением сбить Юрия Селянина, зачем посадил к себе в кабину Круглову?
Вот тебе и «убедительная гипотеза»!.. Все возвращается на круги своя… Несчастный случай — падение с высоты собственного тела… Чего не исключает и медицинская экспертиза. А стойкая преступная группа махинаторов с древесиной — это, увы, даже не гипотеза, а домыслы следователя, плоды его так называемой профессиональной интуиции…
Значит, банальный несчастный случай… Да здравствует следователь Стуков и его здравый житейский смысл… Даже и полковнику Макееву изменила его хваленая интуиция. И стало быть, придется Григорию Ивановичу, как сам же пообещал сгоряча, раскошеливаться за безрезультатную командировку капитана Щербакова…
Эти мысли и дискуссии с самим собой, неотступно сопутствовавшие Денису в последние дни, сейчас вдруг словно бы поблекли, потускнели в свете набиравшего весеннюю силу солнца и в блеске выпавшего ночью снега.
Денис спустил боковое стекло газика, всей грудью вдохнул струю ветра.
И с умилением, присущим всем городским жителям при встрече с природой, думал о том, что кто-то мрачный и напрочь лишенный чувства красоты высокомерно назвал такие, теперь все более редкие, уголки земли «медвежьими»…
Вспомнились рассказы космонавтов о том, какой нежно-голубой, прекрасной и тревожно-маленькой смотрится из космоса Земля. И припомнилась гипотеза известного астронома об уникальности жизни на Земле, неповторимости ее нигде в галактике, а возможно, и во всей вселенной… Гипотеза, опять гипотеза…
Пока нет фактов, чтобы подтвердить ее. Но нет пока фактов и для того, чтобы ее опровергнуть. Страшно, немыслимо, невозможно согласиться с тем, что наша голубая Земля — всего лишь микроскопический островок разумной жизни в межзвездных безднах, что нигде на пространствах в миллиарды парсеков нет у землян собратьев по разуму, по формам жизни.
Как же дорога нам должна быть наша мать-Земля и все на ней: и громады городов, и сельские избы, речные плесы, таежные дебри и снеговые завалы… Как дорого все живое, как бесценна и уникальна жизнь каждого человека. А тот, кто посягает на нее — враг всех людей, он недостоин звания человека…
Юрия Селянина кто-то или что-то лишило жизни. Что-то или кто-то? Несчастный случай? Роковое стечение обстоятельств? Или тщательно задуманное и искусно исполненное преступление?
С этой обретшей прежнюю остроту мыслью старший следователь областного УВД Денис Щербаков вошел в кабинет начальника Таежногорской ПМК «Электросетьстроя» Дмитрия Степановича Афонина.
В просторном, по-современному обставленном кабинете Афонина при разговоре со следователем присутствовали трое. Сам Дмитрий Степанович — молодой, чуть старше Дениса, громогласный краснолицый крепыш; главный бухгалтер Нина Ивановна Шмелева — сухонькая, седовласая женщина; начальник отдела кадров Семен Потапович Усенко — тщедушный, лысый, очень болезненный человек.
Однако после первых «пристрелочных» вопросов у Дениса возникло ощущение, что с ним беседуют четверо.
Словно бы скользнул тенью в кабинет и незримо уселся в кресло, подавал реплики, своевременно напоминал о себе Федор Иннокентьевич Чумаков. Имя, прежняя и новая должности Чумакова звучали едва ли не в каждой произнесенной собеседниками Дениса фразе.
Афонин не преминул подчеркнуть, что Чумаков, при котором Дмитрий Степанович работал главным инженером колонны, передал ему сложное хозяйство в образцовом состоянии. Планы строительно-монтажных работ перевыполнялись из месяца в месяц, высокими были и другие экономические показатели.
А как заботился Федор Иннокентьевич о людях, о престиже колонны! Сколько индивидуальных домиков и общежитии возвели в поселке хозспособом. А почему бы и не строить? Леса вон сколько остается при прокладке линий. Или о престиже… Никогда не забывал Федор Иннокентьевич ни о материальных, ни о моральных стимулах повышения производительности труда. Сколько статей в местную печать написал о лучших людях колонны, с представлением к правительственным наградам знатных строителей никогда не запаздывал. В районном центре флаг трудовой славы в честь лучших бригад подымали торжественно каждую неделю, а ведь район-то сельскохозяйственный. Словом, десятки, да что там десятки, сотни людей в поселке обязаны Федору Иннокентьевичу и достатком своим, и репутацией.
— Уж как заботлив он был к рабочим, — вклинилась в разговор Нина Ивановна Шмелева. — В нашей колонне самые высокие тарифные ставки по тресту, а трест едва ни не крупнейший в стране — двенадцать колонн. — Она вздохнула, точно бы у нее дух захватило от масштаба треста, который теперь возглавлял Чумаков, и продолжала с неподдельной гордостью: — Сколько внезапных ревизий наезжало: и трестовских, и министерских, и из областного КРУ. Строгие ревизии, придирчивые… Но ни одна не вскрыла ни одного рубля приписок строительно-монтажных работ, нарушений финансовой дисциплины. Разве что по моей части мелкие упущения в оформлении документации. А Чумакову после ревизии непременно благодарность.