- Скажи своему придурку, чтобы хоть теперь он закрыл бензин! Не то меня сейчас вырвет! - крикнула ей пожилая женщина, из чего Маша заключила, что женщина в свитере была женой того, кто заварил всю эту кашу.
Маша обратила также внимание на то, что трюмо, стоявшее в углу комнаты, находилось в самом плачевном состоянии - зеркало было разбито вдребезги, а посреди обнажившейся деревянной панели зияла страшная дыра, которая могла образоваться не иначе как от выстрела из обреза.
Между тем мужчина издал гортанный звук - не то рассмеявшись, не то зарычав, - и, подхватив стоявшую поблизости вторую канистру, вышел на середину комнаты с несомненным намерением оросить бензином ковер.
- Вы забыли, что я как-никак у вас гостях, - напомнила ему Маша. - А запах бензина не слишком подходит к маслинам и селедке!
- Люблю селедку, - задумчиво проговорил он.
- Ну так оставьте пока в покое канистру. Давайте займемся селедкой.
- Только предупреждаю, - проворчал он, закрывая канистру и отставляя её в угол, - не выкиньте чего-нибудь такого!
- Договорились, - коротко кивнула Маша и снова повернулась к столу.
- Повлияйте хоть вы на него! - громко зашептала ей теща с тахты.
- Тс-с! Ты его опять выведешь из себя, мама! - одернула мать крашеная блондинка.
- Меня никто не может вывести из себя! - неожиданно завопил мужчина и так ударил прикладом обреза по столу, что едва не опрокинулась бутылка с пепси. И тут же совершенно спокойно добавил:
- Я знаю себе цену!
Но когда мать и дочь стали шептаться, он снова закричал:
- Молчать!
Когда его охватывала ярость, то губы у него начинали дрожать, лицо белело, а черные глаза начинали отливать красным огнем.
Маша уже вполне успела освоиться в "предлагаемых обстоятельствах ".
Кроме простреленного трюмо с раздолбанным зеркалом, тахты и стола, в комнате помещалась стенка с пожухлой полировкой, маленький телевизор с пыльным экраном и два продавленных кресла. Над тахтой висела фотография какого-то совсем молодого человека в форме десантника Советской Армии, снятого на фоне знамени части. Только присмотревшись внимательнее, Маша обнаружила отдаленное сходство между юношей на фотографии и мужчиной, который размахивал гранатой и продолжал выкрикивать:
- Всем молчать! Сейчас взорву, взорву!
Теща закатила глаза. Казалось, она вот-вот лишится чувств. Крашеная блондинка закрыла лицо ладонями и непрестанно повторяла:
- Мне все равно!
- Да заткнитесь вы, - крикнула молодая женщина в сером свитере, жена, - или, честное слово, я сама возьму спички!
Женщины мгновенно угомонились, а крашеная спросила Машу:
- Можно мне глоток пепси?
- Конечно, - кивнула та. - Сегодня такая жара. Кажется, у всех в горле пересохло.
Мужчина переминался с ноги на ногу.
- Да оставьте в покое вашу гранату. Не то останетесь голодным, сказала Маша.
Как-то так само собой получилось, что она произнесла это внушительным материнским тоном. Когда-то нечто подобное она и сама слышала от матери: "Брось эту гадость и вымой руки, не то останешься без сладкого!" Мужчина на удивление покладисто отреагировал на эту интонацию и, положив гранату и обрез на стол, придвинул себе стул и уселся.
- А тарелки? А стаканы? А вилки? - подняла брови Маша.
- Принесет кто-нибудь или нет? - нетерпеливо спросил мужчина.
- Я принесу, - неохотно сказала его жена и, оттолкнувшись от подоконника, отправилась на кухню.
- И принеси мой нож! - крикнул ей вдогонку мужчина.
Когда она вернулась, две другие женщины уже успели усесться за стол и( неуверенно взирая на съестное, сидели не шевелясь. Она придвинула стул и села за стол. Большим - не то десантным, не то охотничьим - ножом мужчина вскрыл маслины и селедку и, словно школьник, положив перед собой на стол ладони, тоже замер. Видя, что никто не пошевельнется, Маша разлила по стаканам пепси и, приподняв баночку с селедкой, как можно жизнерадостнее спросила:
- Ну, кому селедку?
Если бы Маша могла предполагать, что этот невинный вопрос едва не будет стоить жизни и ей, и всем, кто находился за столом, то предпочла бы помолчать.
- Ему! - сказала теща.
- Нет, не мне! - запротестовал мужчина. - Мне колбасу!
- Идиот, - сказала теща, - ты только что говорил, что любишь селедку. Вот и ешь ее!
- Я знаю, что я говорил! - вдруг заорал он. - Я не говорил, что буду её есть!
- Нет, ты сказал, что любишь селедку! - сказала жена. - Ты всегда её любил!
- Не начинай опять свои капризы, - поддержала её сестра. - Кроме тебя, тут твоя селедка никому не нужна!
- И мне не нужна! - крикнул мужчина, и у него на глазах появились слезы.
- Чего же ты нам с ней голову морочил?! - вскипела жена.
- Видишь, он просто издевается над тобой! - прошипела её мать.
- Опять! Опять! - пролепетал мужчина.
- Пропади ты пропадом со своей селедкой!
- Ну так вот вам! Вот вам!..
Он выскочил из-за стола и, схватив канистру с бензином, принялся открывать крышку. Маша порывисто бросилась к нему и притронулась ладонями к его небритым щекам. Он всхлипнул, как обиженный ребенок.
- Успокойся, миленький, - нежно прошептала она, встряхнув своими прекрасными волосами, которые слегка коснулись его лица. - Я знаю, что тебе захотелось колбаски. Они тебя не поняли. Не понимают. Я сделаю тебе бутерброд с колбаской.
- Я не говорил, что буду селедку, - всхлипывал он. Маша взглянула на его жену, чьи слова так выводили его из себя, и удивленно спросила: