- Я так понимаю, что у нас мало времени. У вас есть ко мне какие-нибудь вопросы? - спросила она.
Он оглядел её с головы до ног, словно просчитывал вероятность того, что её могли подослать российские спецслужбы, а потом медленно покачал головой.
- У меня нет вопросов... А у вас?
- Давайте перейдем сразу к делу, - предложила она.
Он как-то странно прищурился на неё и, словно извиняясь, сказал:
- Вообще-то у меня тут ещё одна встреча.
- Вы что, передумали? - насторожилась она, и в её голосе послышалось раздражение.
Еще не хватало, чтобы он передумал. Она полдня просидела в этом чертовом гуманитарном фонде, пила этот чертов чай, от которого теперь распирало мочевой пузырь, а он сейчас вдруг возьмет и пойдет на попятную.
- Я заранее согласна на ваши условия, - торопливо сказала она. - Для меня эта встреча чрезвычайно важна.
- Я понимаю, - вдруг ухмыльнулся он и, взяв её за руку, потянул к себе.
Ей пришлось подчиниться и присесть с ним рядом на корточки.
- Я жду друга, - сказал он.
- Разве он помешает?
- Как вы скажете.
- Мне все равно. Лишь бы вам было удобно. Может быть, ваш друг тоже захочет принять участие?
Ей показалось, что он взглянул на неё с удивлением.
- Вот идет мой телеоператор, - продолжала она, - если вы не возражаете против съемки, он начнет готовить камеру.
Едва она это произнесла, как человек испуганно вскочил и, казалось, был готов бежать прочь.
- Хорошо, хорошо, - воскликнула Маша, - пока обойдемся без камеры... Однако мне сказали, что ваш брат не будет возражать против того, чтобы мы все засняли на пленку.
На лице человека отразился почти ужас.
- Вы хотите ещё моего брата? - пробормотал он.
- А разве нельзя? - умоляюще произнесла Маша.
Так и есть, он, кажется, ей не доверяет и решил дать задний ход.
- Может быть, вы хотите, чтобы вам заплатили? - пустила она в ход свой последний козырь, хотя ни о какой оплате у неё не было никакой договоренности ни с режиссером, ни с самим господином Зориным.
- Так вы ещё и сами хотите платить? - пролепетал человек, побледнев.
Неужели она сделала глупость, предложив деньги, и он обиделся?
- Извините, если я вас обидела...
- Я думал, вы хотите, чтобы мы платили... Я, мой друг и мой брат...
Ах, вот оно что! Значит, они даже были готовы заплатить... Вероятно, рассчитывали использовать её в своих целях, навязать ей в этом репортаже определенную, выгодную им позицию.
- Не знаю, сколько вы там собирались мне заплатить, - проворчала Маша, - но денег я в любом случае не возьму. Даю слово сделать свою работу честно. Вы можете чувствовать себя совершенно раскованно. А деньги лучше сберегите для ваших детей...
Он смотрел на неё так, словно остолбенел и потерял дар речи.
- Все-таки это моя работа, - примирительно сказала она. - Позвольте делать мне её так, как я считаю нужным. Хорошо?
Он молчал и только затравленно озирался по сторонам.
- Не волнуйтесь, - сказала Маша, одарив его одной из лучших своих улыбок. - Все пройдет нормально. У меня не бывает осечек.
Она даже тронула его за руку, отчего он вздрогнул, словно к нему прикоснулась змея.
- Вы что, передумали? - в отчаянии проговорила она.
Он едва кивнул головой.
- Как вам не стыдно! - возмутилась она. - Ведь ваш народ в беде и, отказываясь от моего предложения, вы обрекаете себя на полную изоляцию!
Маша беспомощно посмотрела на оператора, который решил тоже вступить в разговор.
- Послушайте, уважаемый, - сказал он невысокому и смуглому человеку, я сниму вас так шикарно, что вы эту пленку будете с гордостью показывать вашим детям и внукам, всему своему аулу, всей родне!
Но тот лишь отшатнулся назад.
Вдруг к ним подошел ещё один черноволосый человек. Сначала он сказал что-то по-кавказски, а потом удивленно воскликнул:
- Что им от тебя нужно, Ильдар?
- Так вы - не Умар?! - пробормотала Маша невысокому и смуглому человеку.
- Я - Ильдар...
- О Господи, ты слышишь, - обратилась она к оператору, - он Ильдар...
Однако оператор отвернулся и, взявшись за живот и сотрясаясь от смеха, стал обходить кругом памятник Пушкину, а Машин собеседник с другом, часто оглядываясь, быстро двинулись к спуску в метро. Еще секунда - и Маша, наверное, сама рассмеялась бы, но кто - то тронул её за плечо и сказал:
- Простите, вы Маша Семенова? Я - Умар, брат Абу.
* * *