- Да, я уверен, что женщина и мужчина - разные существа. Если бы они были одинаковыми, то тогда зачем они друг другу? Я не могу это хорошо объяснить, но только знаю, что, может быть, вся прелесть человеческой жизни, все то, что кажется нам прекрасным, существует лишь на этом крошечном отрезке. Не будет его, и ничего не будет...
Он обнял её, и она бессильно припала к его груди.
- Подумай сама, глупенькая, - продолжал он, гладя её по волосам, разве два человека могли бы соединиться и сделаться одной новой плотью, если бы они были одинаковыми? Я люблю тебя, потому что ты это ты, и я люблю тебя, как никого на свете не любил и не полюблю. Другой такой не найти.
- Наверное, я действительно глупая, - вздохнула Маша. - Я уже не понимаю ничего из того, что ты сказал, но мне так приятно это слышать...
Некоторое время она молчала, а потом вдруг спросила:
- Скажи, а ты ревновал бы меня к моим друзьям и моей работе?
- Нет, конечно, - не колеблясь ответил он. - Я же сказал, что ты - это часть меня. То, что радует и приносит удовольствие тебе, радует и меня.
Только в этот момент Маша поняла, что все, что он говорил в эту ночь и что вызывало у неё такую ярость и раздражение, на самом деле было и её собственным пониманием того, что такое любовь.
И ещё она подумала о том, что если вдруг потеряет его, то потеряет все.
Он нежно обнял её, и она заснула спокойно, как никогда.
XXXVI
Маша не спала. По крайней мере, ей так казалось. Волк был рядом с ней, в её московской квартире с окном в тихий зеленый переулок.
В шкафу лежали идеально сложенные и обрызганные духами наволочки и простыни. Повсюду царил абсолютный порядок. Мать была бы ею довольна.
Когда у изголовья раздался телефонный звонок, Маша открыла глаза и сняла трубку. Пространство, существовавшее во сне, без малейшего искажения или изъяна на ложи л ось на пространство, существовавшее наяву.
- Алло, - сказала она и услышала в трубке журчание горных рек.
- Я скучаю по тебе, - сказал он без всяких предисловий.
Она невольно шевельнулась, чтобы его обнять, но у неё в руке была лишь телефонная трубка.
- Я тоже скучаю.
- Мне кажется, что я встречался с тобой только в своих снах.
- Наверное, так оно и было... - прошептала она. - А ведь мы расстались только два дня назад. Это время проделывает такие жестокие фокусы. Минуты превратились в месяцы, а часы в годы.
- Хорошо еще, что не наоборот. Когда мы наконец встретимся, время пойдет чуть-чуть быстрее.
- Я буду делать новую программу, - робко сообщила Маша.
- Я знаю.
- Тебе известны планы нашего телеканала? - изумилась Маша. Ведь она сама узнала обо всем лишь накануне. - Ты знаешь о том, что планирует наше руководство?
Впрочем, что тут удивительного. Учитывая специфику ведомства, к которому он принадлежит, ей надо бы привыкнуть к подобной прозорливости и смириться с тем, что где-то рядом находятся информаторы. Система умерла. Да здравствует система...
- Это совсем не то, что ты думаешь, - усмехнулся он. - Я знаю тебя. Смешная ты все-таки! Разве ты забыла, что я могу читать твои мысли?.. Думаю, - добавил он, - при желании ты могла бы делать то же самое.
Маша как наяву представила себе полковника Волка, который сидит сейчас у аппарата спецсвязи и покуривает свою черную трубочку. Знакомые нотки теплой иронии в его голосе наполнили её такой любовью, что она непроизвольно сжала бедра.
- Да, да, - сказал он. - Именно так. Я думаю о нашей скорой встрече.
- Действительно, - согласилась она. - Не нужно пользоваться агентурными данными, чтобы догадаться о том, что в моих планах новая командировка...
- Все гораздо проще. Просто через два дня я на неделю прилетаю в Москву.
Маша даже взвизгнула от радости.
- Я тебя люблю, - услышала она его хрипловатый голос. - Может быть, и ты мне наконец признаешься в том же?
После того, как Маша успела признаться в своей любви к нему почти всем московским знакомым и даже маме, ей ничего не стоило повторить это по телефону.
- Я тебя люблю, - сказала она, чувствуя его в себе.
Если дело и дальше пойдет в этом направлении, то скоро непорочное зачатие не будет казаться ей такой уж фантастической возможностью.
- У тебя отпуск? - спросила она, чтобы, чего доброго, не доводить дело до мифологических развязок.
- Не совсем, - снова усмехнулся он. - Во-первых, мы должны подготовить для своего ведомства доклад, а во-вторых, есть шанс начать трехсторонние мирные переговоры.
- Но у тебя будет свободное время? - многозначительно прошептала Маша.
- Утро, вечер, ночь и, надеюсь, даже обеденные перерывы.
- Неужели ты будешь тратить их на еду?
- Только если ты заставишь меня достаточно проголодаться.
- Боюсь, я доведу тебя до такого истощения и сделаю таким голодным, что тебе захочется и меня съесть!
- Хорошо бы! - мечтательно произнес он.
- Я люблю тебя, - повторила она.
- Может быть, в конце концов, ты смиришься и с тем, что придется выйти замуж за военного?
- Ну нет! - воскликнула Маша не то шутливо, не то всерьез. - Я буду сопротивляться до последнего!
XXXVII
На следующий день с утра Маша окунулась в родной сумасшедший дом отдела новостей и уже через полчаса ей показалось, что она вообще никуда не уезжала.
Дежурные телефоны звонили непрерывно, а сотрудники сновали туда-сюда, как пчелки, приносящие в улей мед, - по капле, по крупице, по кусочку собирая информацию, которая должна была заполнить сегодняшний эфир. Несколько папок на столе секретаря на глазах распухали, по мере того как в них то и дело подкладывали листки со сводками новостей. Несколько факсов в дальнем углу обширного помещения трещали без умолку, и длинные ленты бумаги сползали в подставленные коробки. Все обилие информации должно было перерабатываться и переоформляться, чтобы в результате таинственных пертурбаций появилось то, что называлось выпуском новостей.